В доме Тири в Асакуса
с каким искусством
подан этот вкусный суп
из водорослей!
Когда я пришёл к хижине друга, его не оказалось дома.
Старый слуга объяснил,что тот ушёл в какой-то храм.
Слива цвела за забором, и я сказал: «Эти цветы выглядят,
как сам хозяин дома, я хотел бы к ним подойти поближе».
Но сторож ответил: «Это слива принадлежит соседу».
друга не застал,
и даже слива цветёт
за чужим плетнём!
Почтительно разглядывая портрет Сёси (Чжуан-цзы)
пусть расскажет мне
про китайские стихи
этот мотылёк.
мотылёк, мотылёк,
о поэзии Китая
что расскажешь мне?
семью семь храмов
у Нары — у сакуры
восемью восемь!
крохотный цветок —
c нежностью шепчу ему:
Великий Будда!
белый маков цвет —
словно расцветающий
моросящий дождь
не забудь вдохнуть
в Саё-но Накаяма
свежести глоток
Помещая на домашний алтарь изображение Будды
спускающегося со снежной горы — подарок Бунрина
Великий Будда
на травяном алтаре —
лёгкий холодок
ветер меж сосен
иглы падают в воду
с холодным плеском
моё жилище —
мерцающий лунный свет
сквозь квадрат окна
«Отправляясь за тысячу ри не бери еды, но входи
в Селение Отсутствия, в Пустыню Бесконечного
под Луной третьей ночной стражи» — говорили в
древности. Так и я, опираясь на посох этих слов,
осенью восьмой луны в мышиный год Дзёкё эры
оставил свою скромную хижину у реки.
Свищущий ветер пронзил меня холодом.
в открытом поле
лютый вихрь пронзает
тело до костей...
десять раз уже
встречаю осень в Эдо —
чем не родина!
Когда миновали заставу пошёл дождь,
и горы окутали облака
сквозь дождь и туман
не видно Фудзи — и это
тоже прекрасно!
печалит крик обезьян?..
плач сиротки на ветру
послушали бы!
на обочине
щиплет моя лошадка
цветы мукугэ
задремал верхом
далёкий месяц вполусне
чая аромат...
кончен месяц — нет луны
объял криптомерию
священный ветер
моет женщина бататы;
видел бы её Сайгё —
была бы песня
крылья бабочки
источают орхидей
тонкий аромат
вьётся виноград
три бамбука или пять
гнутся на ветру
Пучок волос покойной матери
в ладони моей растает
в потоке слёз горючих —
осенний иней
чу! — ватаюми
за бамбуковой рощей,
как бива, поёт!
дом, где рис лущат
не знает зимней стужи
слышен града стук...
монахи и вьюнки —
смерть, рожденье вновь и вновь
под сенью сосны
женщина из храма,
ударь, ударь ещё разок
вальком по доске!
росинки: кап-кап-кап
стекают вниз — пусть отмоют
этот бренный мир
стара его могила...
папоротник, помнишь ли,
как страдал монарх?
как они легки —
упавшие на шляпу
листья сакуры
Ёситомо — он
сердцем своим так похож
на осенний вихрь
осенний ветер
свищет в чаще и в полях —
застава Фува
ещё не умер,
грёзы странствий позади —
осенний вечер...
бива запела
в ночи? — нет, это трещит
града сямисэн
жизнь священника…
имя унесло «Рекой
Опавших Листьев»
пионы зимой —
должно быть, ржанка это
кукушка снегов...
…
белая луна
зимней ночью Сиро сам
ото сна встаёт
cлишком краток век
у вьюнка, и за него
пить не станем мы
и может быть воспроизведено при условии указания авторства и его некоммерческого использования без права создавать производные произведения на его основе.
