Михаил Михайлович Морозов
1. Офелия (поет).
«Как мне отличить верного возлюбленного
от других?
По шляпе, украшенной ракушками,
посоху и сандалиям».[2]
«Он умер, его нет, леди,
он умер, его нет.
У его изголовья — зеленый дерн,
у ног его — камень».
«Бел его саван, как горный снег…»
«Он был покрыт душистыми цветами;
но они не были брошены в его могилу,[3]
не были орошены слезами, потоками верной любви…»
2. (поет):
"Завтра день святого Валентина.[4]
Ранним утром
я, девушка, стою у вашего окна,
чтобы стать вашей Валентиной.
И вот он встал, и накинул одежду,
и открыл дверь комнаты.
И впустил девушку, которая уже не девушкой
вышла оттуда".
3.
«Клянусь Иисусом и святым милосердием, -
увы и фу, как стыдно! -
молодые люди делают это, если уж соберутся.
Клянусь богом, они достойны порицания.»
Она говорит: «До того, как ты повалил меня,
ты обещал жениться на мне».
Он отвечает: «Я бы. так и поступил,
клянусь вот тем солнцем, если бы ты не пришла в мою постель».
4. Офелия (поет).
«Его несли с открытым лицом на погребальных носилках.
Хэй, нон нонни, нонни, хэй, нонни!
И в могилу его обильным дождем падали слезы…»
Прощай, мой голубь!
«Пойте — даун-э-даун.
И позовите его… Э-даун-э…»
Ах, как хорошо подходит жужжание прялки к этой песне.[5]
Это — обманщик, сенешал замка, похитивший дочь своего господина.
5.
Офелия. Вот розмарин[6]. Это на память.
Прошу тебя, любимый, помни.
А вот — анютины глазки,
это чтобы ты думал.
Вот вам укроп и водосбор.
Вот вам рута.
И для меня тоже.
Ее также называют благодатной воскресной травкой.
Ах, каждый носит ее по-своему,[7]
а? Вот маргаритка.
Я дала бы вам фиалки,
но они все увяли, когда умер мой отец.
Говорят, он умер хорошей смертью.
6.
(Поет.)
«Славный милый Робин — вся радость моя».
«Неужели он больше не придет?
Неужели он больше не придет?
Нет, нет, он умер,
ложись же на смертное ложе,
он больше никогда не придет.
Его борода была бела как снег
и как лен была его голова.
Он умер, он умер,
и мы стонем:
да помилует бог ему душу!»
И души всех христиан, молю об этом господа.
Господь с вами. (Уходит.)
|
|
William Shakespeare:
1
How should I your true love know
From another one?
By his cockle hat and staff,
And his sandal shoon.
He is dead and gone, lady,
He is dead and gone;
At his head a grass-green turf;
At his heels a stone.
White his shroud as the mountain snow,—
Larded all with sweet flowers,
Which bewept to the ground did not go
With true-love showers.
2
To-morrow is Saint Valentine’s day,
All in the morning betime,
And I a maid at your window,
To be your Valentine:
Then up he rose, and donn’d his clothes,
And dupp’d the chamber door;
Let in the maid, that out a maid
Never departed more.
3.
By Gis and by Saint Charity,
Alack, and fie for shame!
Young men will do ’t, if they come to ’t;
By Cock [the Lord] they are to blame.
Quoth she, before you tumbled me,
You promis’d me to wed:
So would I ha’ done, by yonder sun,
An thou hadst not come to my bed.
4
They bore him barefac’d on the bier
Hey non nonny, nonny, hey nonny;
And in his grave rain’d many a tear;—
Fare you well, my dove!
You must sing, a-down a-down,
And you call him a-down-a.
O how the wheel becomes it!
It is the false steward
that stole his master’s daughter.
5
There’s rosemary, that’s for remembrance;
pray, love, remember:
and there is pansies,
that’s for thoughts.
There’s fennel for you,
and columbines;
there’s rue for you;
and here’s some for me;
we may call it herb of grace o’ Sundays.
O! you must wear your rue with a difference.
There’s a daisy;
I would give you some violets,
but they withered all when my father died.
They say he made a good end,—
6
For bonny sweet Robin is all my joy.
And will he not come again?
And will he not come again?
No, no, he is dead;
Go to thy death-bed,
He never will come again.
His beard was as white as snow
All flaxen was his poll,
He is gone, he is gone,
And we cast away moan:
God ha’ mercy on his soul!
And of all Christian souls!
I pray God. God be wi’ ye!
| between 1599 & 1602
|
Википедия 
