И я увидел водоём… (18.12.2021)
Во время этого, второго, купания
случилось нечто особенное.
На глубине, раздвинув чернильные струи потока,
< едва различимым пятном > шевельнулось чье-то тело,
а затем над поверхностью водоёма
внезапно возникла Дельфина –
как оторопь, как бесшумный крик.
Её лицо со стёршимися чертами,
обрамлённое хаосом перепутанных прядей волос,
было обращено вовсе не ко мне, –
казалось, она пристально всматривается в никуда,
выскользнув на какую-то долю секунды
из-под спуда десятилетий
или, вернее, из тех, навеки закрывшихся, омутов памяти,
в которых погребены
< и она сама, и >
досадные воспоминания о прежней моей жизни
в артистическом подполье.
< А звук, что
сопутствовал
встрече, так
ойоказался
болезненно-ломкий... >
Появление Дельфины
было ознаменовано резким звуком разбившегося стекла –
как если бы порыв ветра
захлопнул маленькое слуховое окно
на окраине мозга.
Она тотчас же вцепилась в меня,
изо всех сил надавливая на ребро
большим пальцем правой руки,
и продолжала давить даже тогда,
когда я взвыл нечеловеческим голосом
и изогнулся дугой.
Здесь с особой ясностью
проступили во внутреннем зрении
некие несуществующие художественные полотна,
на которых были запечатлены странные схемы этой пытки…[1]
На следующий день (это было уже наяву),
подрезая в саду ветви сливы,
я в какой-то момент
не рассчитал упор для рукоятки секатора
и сильно ушиб грудную клетку.
Теперь (04.01.2022)
Этот диптих
висит у нас над камином,
а прямоугольные формы Малевича
теперь ассоциативно привязаны к искрам пламени, –
как если бы вы рассматривали их в предельном увеличении.
«Романтика огня»,
– заметил отец Роман,
рассуждая о плюсах и минусах
дровяного отопления,
от которого сам он вынужден был отказаться
после того, как однажды
в его подмосковной мастерской
загорелась сажа в трубе.
Ну а другой приятель,
живущий в Израиле переводчик Марк Эппель,
не перестаёт удивляться,
как же так вышло, что для Франции,
страны Климатического Соглашения
и наиболее развитой в мире атомной энергетики,
самым экономичным на сегодняшний день
является древнеафриканский способ обогрева жилища?
Падение (28.04.2021)
Имеет ли смысл "находиться" где бы то ни было,
Если "деваться", по сути, некуда?
От самого себя никуда не денешься,
Не растворишься в холодных воздУхах,
Не вернёшься в Эдем юности
И уж тем более в детство,
Которое превратилось в ничто,
Не нажмёшь на тормоза,
Как поется в песне про беспутного сына:
Для того, чтобы тормозить, нужен путь,
А его нет,
Для того, чтобы "быть в пути", нужно "быть",
Но и этого нет.
Для того, чтобы "находиться",
Вовсе не обязательно куда-то "деваться";
Так не пора ли прекратить эту бессмысленную игру в прятки;
"Быть" не получается;
"Быть" звучит как удар подошвой под зад,
Ты мог бы "быть", но ты не станешь,
К чему весь этот маскарад?
..........................
Невнятно бормоча себе под нос,
Он переместился немного вправо,
Затем ещё и ещё,
И опять сдвинулся вбок
..........................
но тут словно бы кто-то выхватил планку из логарифмической линейки,
И он, не удержавшись на краю скамьи,
Повалился в сугроб, безвольно раскинув руки,
Да так и остался лежать в неудобной позе.
Казалось, что он пытается вникнуть в очередную превратность,
Разгадать числа судьбы,
Но в какой-то части умопомрачительной алгебраической формулы
Все переменные оказались вынесенными за скобки
И рассеянными по бесконечным просторам памяти.
Пластиковая бутыль покатилась с пригорка,
Убийственно-кислый эликсир
Толчками выплёскивался из горлышка,
Оставляя на снегу неряшливые нутряные полутона.
Прохожие прилежно ускоряли шаги, превратившись, все как один,
В заложников моноидеи,
Связанной с этой уличной сценой;
Их неуловимо изменившиеся повадки
Свидетельствовали о непричастности
К безобразиям подобного рода:
Если жизнь расписана как по нотам,
То стоит ли обращать внимание на неказистый затакт?
Он, с усилием опираясь на локоть, приподнял голову.
Где-то внизу, на детской площадке,
Периодически вспыхивали гирлянды огней,
Издалека доносился промышленный скрежет и лай собак.
Пальцы (28.04.2021)
Я вышел на улицу в сильный мороз,
Просунул пальцы в перчатку,
Стоп, что такое,
Кажется, там, в углублениях, уже есть
Другие какие-то пальцы,
Как если бы это были указующие персты,
Да что же это такое,
Эти пальцы помимо воли проваливаются в пясть,
А затем распрямляются то так, то этак,
Словно кого-то приветствуют
Или стремятся куда-то деться.
Но пальцам как таковым,
Моим пальцам, которые я
безо всякой задней мысли
Просунул в перчатку,
Деваться, похоже, некуда.
И не находятся пальцы нигде,
И причиняют великое беспокойство.
Дьякон заходит в храм,
Вытянув перед собой руки;
Прихожане переглядываются, –
Да что же это такое? –
Здесь впору бы разорваться церковной завесе,
А затем нужно,
чтобы трубный глас возвестил:
"Я знаю, это моя рука".
Но дьякону руки не повинуются вовсе;
Десять щупальцев осязают себя изнутри и снаружи –
Отнюдь не ради изящного сравнения,
Но чтобы окончательно не сойти с ума.
Из цикла «Современная книга» (24.04.2021)
== Ящик ==
<Читая Мейстера Экхарта>
Молитва
напоминает
выстрел из ружья
холостым зарядом:
мишень никак не затронута,
зато отдача имеется.
И дело вовсе не в том,
что цель в принципе
невозможно задеть,
поразить
или хоть как-то обозначить
в реальности, –
нет, дело в том,
что мы сами приписываем цели
свое попадание в цель.
Карточка «Читая Мейстера Экхарта»
(Все, что могло быть сказано – давно уже сказано; пора ставить точку!)
<Все слова>
Все слова,
появившиеся
в такой-то день,
такого-то числа,
в такое-то время
записаны на карточках
установленного образца.
Сделана также запись о том,
что запись о той записи,
которую мы сейчас читаем,
вписана в карточку.
<Ящик>
Для сбора и хранения карточек
предназначен специальный ящик,
укомплектованный несколькими приемными отверстиями
и съемными сумками,
закрепленными изнутри
(рядом с соответствующими отверстиями).
Депонирование карточек
осуществляется путем их вброса
в вертикальные прорези,
расположенные в верхней части ящика;
способ укладки –
свободный.
<Статус карточек (предварительная классификация)>
Утверждение нормативов
маркировки приемных отверстий –
это особая отрасль деятельности,
включающая в себя
a) кодификацию приемных отверстий,
предназначенных для вложения карточек,
а также
b) разработку аббревиатур
и
c) определение содержательного формата
для карточек 1, 2 и 3 класса.
«Cистематизационные рефлексии» (образец карточки 3 класса)
<Примечание>
Если, согласно установленному регламенту,
карточки 1 класса предназначены
для сохранения индивидуального опыта,
связанного прежде всего с обращением к молитвенному наследию
(например, к Великому Канону, молитвам Иисусовой и Ефрема Сирина),
то все, что связано с агиографией,
мифотворчеством, церковным преданием и церковной полемикой,
следует размещать на карточках 3 класса
с пометкой «дополнительное редактирование».
Образцы карточек 1 класса
<Конструктивные элементы 1>
Замена съемных сумок производится
по мере наполнения ящика,
при этом
конструкция устройства для крепления сумки
должна обеспечивать
надежную фиксацию мешка на корпусе ящика
и свободное прохождение карточек в мешок,
а в тех случаях, когда при выемке сумки
в горловине мешка обнаружен «затор» из карточек,
возможность ликвидировать его,
просунув руку внутрь через специальный «карман» в мешке.
<Конструктивные элементы 2>
Конструкция приемных отверстий должна
a) исключать возможность повреждения карточек,
b) препятствовать вбрасыванию в ящик
посторонних предметов,
с) препятствовать доступу посторонних лиц
к содержимому съемной сумки
(для таких случаев
может быть предусмотрена
установка специальной прорези,
снабженной маркировкой
«смештех»)
Крик ворона (04.05.2021)
На исходе весеннего дня
в саду моросил мелкий дождь,
капли которого листьев не сотрясали.
Все соприкасалось со всем
на пороге слышимости.
Блаженное безмыслие
мягко струилось по воздуху
вкупе с птичьими трелями,
а подметные шумы невидимой за деревьями автотрассы
совлекались с мысленной линии горизонта
куда-то в нети, к Морфею.
Дождь ли это был
или прелюдия связности,
один необъятный затакт
для бесчисленных точечных прикосновений?
Внезапно в зеленых кущах прорезался крик ворона:
сначала исторглось пятикратное «kra»,
затем пауза на три счета,
и снова шесть клекотов «kra».
Чтобы оценить
невероятную точность
этого ритмического рисунка –
5 (1,2,3) 6 –
я закрыл глаза,
но тут перед моим мысленным взором
предстало угловатое лицо
несчастного американского поэта
Эдгара По[2].
Беззвучно шевеля губами,
он нашептывал свои знаменитые строки:
This I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core;
This and more I sat divining, with my head at case reclining
On the cushion's velvet lining that the lamp-light gloated o'er[3]
Снова и снова прокручивая в уме пять «kra» «вступления»,
шесть заключительных аллитераций
и микроскопический кадр тишины,
поместившийся между ними,
я пришел к парадоксальному выводу о том,
что пауза вступила в свои права лишь после того,
как затихло последнее, шестое «kra» (см. илл. 1).
Тем временем слуховое поле
заполнилось разного рода нерегулярными звучаниями,
но энергичный отрезок паузы (1,2,3),
единожды наметившись, продолжал мерцать!
Илл. 1. Mitr.+B. Крик ворона. Ритмическая конструкция N°1
Пока я записывал впечатления,
ворон снова провозгласил свой пятиKRAтный зачин.
Вот только верхняя граница паузы
на сей раз так и осталась открытой:
пустота заполошно тянулась во времени,
размахивая клочьями, а за ней – клочкообразным шлейфом –
трепетали мнимые числа обманутых ритмов.
Прошла минута или, может быть, две –
но и этого времени оказалось более чем достаточно,
чтобы уничтожить всякое представление о композиционном строе.
Сторонние звуки,
стряхнув с себя личину нейтралитета,
поползли отовсюду, словно бы торопясь
на тризну по верхней границе паузы.
Высотный рокот авиалайнера
воспринимался как неумолимый вердикт:
«ничего уже больше не будет».
Наконец ворон, сжалившись,
шесть раз выкрикнул «kra»
и положил тем самым предел
этому двухминутному эквиваленту бесконечности (см. илл. 2).
Илл. 2. Mitr.+B. Крик ворона. Ритмическая конструкция N°2
Melun, 24.05.2020 – 04.05.2021
- ↑ Репродукция, вставленная в текст, напротив, свидетельствует о том, что эти картины существуют; действительно, я написал их несколько дней спустя, взяв за образец одно супрематическое полотно Малевича:
- ↑ Шарль Бодлер в эссе «Эдгар Эллень-Поэ, северо-американский поэт» (опубл. в журн. «Пантеон» за 1852 г., № 9, переводчик неизвестен), сообщает, что, поступив в Виргинийский университет, Эдгар Поэ «обнаружил сильную наклонность к рассеянной жизни. Однако он успел скоро заслужить славу отличного ученика и оказал неимоверные успехи в математике <...>; при всем том, Поэ любил упиваться дарами земли, играть в карты и делал столько проказ, что, наконец, был выгнан из университета». «Несчастный труженик, – продолжает Бодлер, – писал <...> для журналов, делал компиляции и переводы для книгопродавцев, сочинял блестящие тирады и простые сказки для обозрений. Издатели охотно их помещали в своих периодических изданиях, но они так дурно платили бедному поэту, что он вскоре впал в самую крайнюю нищету. Казалось, он так низко опустился в своем положении, что мог слышать скрып дверей смерти. Однажды один бальтиморский журнал предложил двойную цену тому, кто напишет лучшую поэму и лучший прозаический рассказ. Литературный комитет, в котором заседал Джон Кеннеди, должен был рассматривать представляемые произведения и решить, которое лучше всех. <...> Один из членов обратил внимание на рукопись, отличавшуюся весьма красивым почерком и чистотою письма. <...> Кеннеди невольно прочел одну страницу, и, будучи поражен приятностию слога, стал читать сочинение громким голосом. Комитет единогласно присудил премию первому из гениев, умевшему написать свою рукопись четким почерком. Тотчас после этого объявления была разломана печать секретного пакета, и все прочли имя еще неизвестного в то время Поэ.
Издатель так заманчиво изобразил автора г-ну Кеннеди, что тот пожелал с ним познакомиться. Жестокая судьба дала Поэ наружность тощего поэта <...>, он иссох, как скелет <...>, панталоны его были из лохмотьев, сапоги — изорваны и надеты на босую ногу, и при всем этом он имел довольно гордый вид, благородные манеры и глаза, исполненный глубокомыслия. Кеннеди говорил с ним, как с другом, <...> он повел его в магазин готовых платьев, — к ветошнику, непременно сказал бы Лесаж, — и купил ему приличный костюм; потом он доставил ему несколько приятных знакомств».
Передадим инициативу полупереводчику-полупересказчику Бодлера, опубликовавшему под псевдонимом «Василиск» биографию Эдгара По в журнале «Ребус» №13 (еженедельный загадочный журнал) 1883 г. (стр. 118-120). Василиск сообщает о том, что поэт «работал с замечательным рвением, не щадя трудов, хотя они и плохо оплачивались: за всю свою тяжелую работу он получал только две тысячи семьсот франков в год. Несмотря на такие ограниченные средства, Поэ решил жениться и взял себе в жены молоденькую, хорошенькую девушку, которая своим мягким, ровным, характером и самоотверженною любовью не один раз в последствие поддерживала мужа в многие, тяжелые дни его жизни. Девушка эта была двоюродная сестра Эдгара, Виргиния Клемм».
Однако, не проработав в журнале «Soythern Literay Messenger» и двух лет, «Поэ <...> вынужден был отказаться от ведения журнала вследствие происшедших между ним и издателем пререканий. Главная причина возникновения этих пререканий лежит в том, что Поэ зачастую прекращал всякую работу, запускал дело: подверженный припадкам меланхолии, он «искал забвения в вине», пил запоем. С тех пор, как он оставил занятия в журнале, мы видим его постоянно кочующим, странствующим из одного города Штатов в другой. В одних местах он брал на себя заведывание журналом, в других ограничивался одним только сотрудничеством. <...> Эта страстная, порывистая работа и, по временам, беспробудное пьянство сильно повлияли на его здоровье. Оно пошатнулось окончательно вскоре после смерти жены, когда Поэ занемог delirium tremens (белой горячкой). С трудом оправившись от этой болезни, он задумал привести в исполнение давно лелеянную мечту — основать собственный журнал. Но зарабатываемые им средства доставляли ему только возможность существовать и уж никак не могли гарантировать издание журнала. Поэ пришлось отыскивать новый источник заработка, и он остановился на литературных чтениях. Прежде чем печатать вновь написанные им произведения, он хотел читать их перед публикой. Для этого он должен был предпринять поездку по различным городам. В Нью-Йорке Поэ читал свою космогоническую поэму «Eureka». Поэма эта произвела громадную сенсацию и породила множество толков. После такого успеха Поэ оставалось только продолжать начатое, и он решил ехать на родину, в Виргинию, где надеялся на поддержку литературных друзей и старых знакомых. Объехав все главные города Виргинии, Поэ явился, наконец, в Ричмонде».
«Все, кто не видел Поэ со времени его отъезда, толпою поспешили к нему на «чтение». Он появился на эстраде прекрасный, элегантный, чудный, как гений. Темою беседы избрал он «цель и назначение поэзии» и с присущею ему ясностью развил перед слушателями свой любимый принцип, что цель поэзии — она сама. Прием, какой был сделан ему, переполнил сердце его гордостью и радостью. Он был так восхищен этим приемом, что говорил всем о своем желании навсегда поселиться в Ричмонде, окончить дни свои в этом городе, который по детским воспоминаниям был для него дорог. Но он должен был по какому-то делу съездить предварительно в Нью-Йорк...» тридцати семи лет от роду, сраженный новым приступом белой горячки, который на этот раз был третьим и последним.
«Поэ выехал из Ричмонда, – пишет Бодлер, – но в самом начале дороги стал жаловаться на лихорадку и слабость. Чувствуя себя все хуже, он прибыл в Бальтимор, и для подкрепления сил решился принять небольшое количество алькооля. Уже много месяцев прошло с того времени, как Поэ решительно не прикасался к спиртуозным напиткам, но этого нового приема было довольно, чтобы пробудить в нем усыпленного демона. Один день невоздержания воскресил в нем мучительные приступы delirium tremens, его старого знакомца. В одно утро полиция подняла его на улице, без чувств («Смерть уже отметила его своим царственным скальпелем», – добавил впоследствии Василиск). Так как у него не было ни денег, ни друзей, ни жилища, то его отнесли в госпиталь, и там-то окончил дни свои автор «Черной кошки» и «Ейреки», 7-го октября 1849 года, на тридцать седьмом году жизни (сраженный новым приступом белой горячки, – добавляет Василиск, – который на этот раз был третьим и последним)».
Подробно описывая внешность «северо-американского поэта», Бодлер сообщает: «Величественнее всего был его лоб, хотя он вовсе не имел тех комических размеров, какие существуют только в воображении и на полотне плохих художников, желающих польстить самолюбию гениальных людей, превращая их в гидросефалов. Глядя на лоб Эдгара Поэ, можно было подумать, что избыток внутренней силы души обнаружился в величественности этого седалища мысли и творчества. Те выпуклости лба, которые кранологи принимают за признак чувства картинности или живописания, были особенно заметны у Поэ, но казалось, что они стеснены, угнетены, подавлены другими, более выпуклыми признаками чувств сравнения, созидания и умозрения. <...> Несмотря на все эти превосходные качества, этой голове не доставало совершенства и гармонии в целом. С лицевой стороны она невольно привлекала и овладевала вниманием, в силу деспотического и испытующего выражения лба, но с профили можно было заметить ее недостатки. Отголосок безнадежной меланхолии, встречаемый в сочинениях Поэ, бесспорно заключает в себе много трогательного; но при всем том должно заметить, что это какая-то исключительная меланхолия, которая нисколько не симпатизирует с общечеловеческою. <...> Вскоре после издания Eureka, он с каким-то остервенением предался запою. В то самое утро, когда в Нью-Иорке журнал (Revue Whig) издавал его знаменитую поэму «Ворон», когда имя его перелетало из уст в уста и каждый спешил произнесть свое суждение о его творении, он проходил по бульвару Броадвею, описывая кривулины ногами и разбивая стекла в окнах».
Литература:
Шарль Бодлер. Эдгар Эллень-Поэ, северо-американский поэт. – Опубл. в журн. «Пантеон» за 1852 г., № 9, переводчик неизвестен. – https://ru.wikisource.org/wiki/Эдгар_Эллень-Поэ._Северо-американский_поэт_(Бодлер;_Пантеон).
Биография Эдгара По в журнале «Ребус» №13 (еженедельный загадочный журнал) 1883 г. (стр. 118-120):
https://ru.wikisource.org/wiki/Эдгар_Поэ_(Бодлер;_Василиск).
- ↑ Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой, / Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор, / Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной / Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор (Эдгар По. «Ворон»; перевод М. Зенкевича).
Академии Зауми (28.12.2020)[1]
На моей памяти
летучий шатер Академии Зауми
разворачивался в Париже
в восьмом, двенадцатом
и двадцатом году –
в эти даты
трижды
луч света рассеял тьму,
в которой
обеспокоенно пошевеливались
гарун-аль-рашиды обыденной мысли,
личинки самодовольных прозрений,
эпитеты здравомыслия;
трижды
над скопищем общих мест
клацнул чугунный затвор инобытия,
здесь[2], здесь[3] и здесь[4]
клятвенно ударил набат,
возвестивший: «зову живых!»,
а затем, вынимая из камертона
толику хроматического «бонзай»,
трижды вспыхнул
внутри звукового кристалла
Сергей Бирюков,
совмещая в едином лице
простоту теоретика
и «сонорную личность».
Мы, в свою очередь,
в 2008 году раскатывали слова на обоях,
в 2012 переставляли буквы, селекционируя антонимы (легко – охко),
а в 2020, «исследуя глубокое молчанье
приставки, суффикса, основы, окончанья»,
работали с чистым листом бумаги[5].
саша путов 1[6]
оказавшись во франции
в сообществе бродячих артистов
саша вполне признавал
что не владеет
никакими языками
кроме русского и живописного
всемирная энциклопедия
посвятила ему восемь строк
«сокрушитель духовного гнета» etc
энцикло путто
смеялись артисты
однажды они ушли восвояси
на зимние квартиры или куда еще
<видать, им было куда деться>
а саша остался один на заброшенной фабрике
в отведенном ему закутке
«где же они»
с тоской думал саша
он думал и ждал
а потом не выдержал
вскочил
живо вскарабкался под самую крышу
и, балансируя раскинутыми как крылья руками,
побежал по тонкой поперечной балке
пересекавшей в вышине
огромный прямоугольник цеха
внизу покачивались
смутно различимые остовы станков
и скульптуры в стиле арт-клош
на полпути
саша путов, конечно же, оступился
<здесь было скачкообразное па>
<скачок наивно-тавтологической этимологии>
и тело рухнуло вниз
с высоты третьего этажа
когда очнулся
он был живой
голова цела
руки дееспособны
вот только ноги
ноги не возвращались
чтобы добраться до
знакомого закутка
пришлось ползти
пядь за пядью
уподобившись виноградной улитке
<...>
потом беспамятство
<...>
финал истории
напоминает волшебную сказку
на фабрику из любопытства
заглядывали какие-то люди
одичавший клошар
наводил на них ужас
и они спешили уйти
да так бы и ушли бы
но среди них оказалась та самая
добрая фея
которая смогла разглядеть
в саше путове душу
увидела в сломанном человеке
невероятную стать
и взяла его под крыло
стала няньчить
<...>
выходила
<...>
по счастливой случайности
она понимала русскую речь
но
что самое главное
с ее помощью
было восстановлено
сашино колено
обретя и смысл и семью
он напишет за короткий период
несколько тысяч картин
и довольно скоро
встретит коллекционера
который возьмет эту часть сашиного творчества
в качестве задатка
за дом в пригороде парижа
Саша Путов 2[7]
Илл. 1. А. Путов. Автопортрет из журнала "Art-closhe", 1986
Я познакомился с ним в 1994 году на вернисаже Хвостенко и Брюя в «Кристал-паласе», но это было «шапошное» знакомство. Случай сблизил нас годом позже, после размолвки на концерте в джаз-клубе в Марэ. Мы с поэтессой Кароль К. готовились выступать дуэтом; планировалясь предметно-шумовая импровизация с участием слов, нацеленная на то, чтобы осмыслить моменты «сущностной тишины». И вот за секунду до начала выступления в клуб ворвался (свалился как снег на голову!) Саша Путов. Белобородый, седой как лунь, он застрял в дверях и, можно сказать, устроил целое шоу, пытаясь протиснуться в зал вместе с переносной ударной установкой. Поскольку вместе мы никогда не репетировали, Саша, по-видимому, чувствовал себя несколько не в своей тарелке (в обрамлении перкуссий эта идиома приобретает дополнительные оттенки), поэтому он, словно бы предупреждая саму мысль об отклонении его кандидатуры как музыканта, выбежал на сцену с независимым видом и дерзко спросил меня: «Так, ну, что играть-то будем?» Я, не задумываясь, отвечал ему: «Можешь ли ты исполнить музыку тишины?» Александр опешил, полагая, что столкнулся с отказом, причем в издевательской форме (хотя я ничего такого не имел в виду), и глаза его наполнились слезами. Осознав, что передо мной стоит совершеннейший ребенок, дитя, облаченное в тело пожилого человека, я испугался и принялся поспешно разъяснять ему концепцию, ссылаясь на Дж. Кейджа и прочих авторитетов. Публика притихла, сочтя, что представление уже идет полным ходом. «А-а, вот ты в каком смысле», – все повторял Саша, расставляя свои барабаны в закутке между барной стойкой и окном. Потом он настолько органично вписался в наше поэтическое действо, что мне захотелось воспроизвести в стихах его технику игры на ударных. Вот эти стихи.
зеленая музыка
сонная музыка
музыка музыка
вдруг
твист шибанул с подоконника под
незаконченный аккомпанемент в стиле groove
то ли
разгон демонстрации то ли
внутренние пульсации боли
выстрел из пушки
не мог бы сравниться
с прикосновением
птицы к тарелкам
sound without
coordination
but you are welcome
but you are welcome[1]
музыка музы
змеиное жало
даже шрапнель
в пустоте завизжала
пуля не в силах лететь
на истош-
ный звук
<куплет>
«ударяет плеть
разгулялся нож
не могу смотреть
на кого я похож»[2]
музыку zouk
с биллиардом попутали
шар костяной шибанул в потолок
в комнату тихо вошел саша путов
потоптался и лег
1995-2018
Осенью 1995 года я навестил Путова (он жил в парижском предместье Гонез). Признаться, тогда я был не в самой лучшей форме, слабо контролировал себя, зато повсюду искал (и находил!) устрашающую символику и скрытые смыслы. Стали смотреть работы, в основном живопись маслом. Саша перебирал свои картины, сотни холстов, словно бы нащупывая некую путеводную нить в безостановочном наплыве образов. Попутно он пересказывал какой-то сюжет, то ли из Джека Лондона, то ли из Стивенсона, про человека, который крепко связан по рукам и ногам и оставлен умирать в скалистой пещере. Он не может пошевелиться, живут и двигаются лишь глаза. Эта ни к чему не относившаяся история врезалась мне в память, а в итоге она оказалась пророческой по отношению к судьбе самого рассказчика.
Годами позже на сходную тему, но в другом ключе, фантазировал Владимир Котляров (Толстый): следует, мол, одними глазами показать миру, что ты художник. И не нужно никаких работ, не нужно этой многотонной громады внешнего пластического продукта. Общаемся с миром именно так, как парализованный композитор Шнитке общался со своей женой: сокращая мышцы глазного века. Сейчас, записывая эти строки, я недоумеваю: откуда она возникла, эта выморочная идеализация физического ущерба? А вот тогда, десять лет назад, слушая старших товарищей, я проникался надеждой: а вдруг то, что они говорят, и является последним словом в искусстве... последним словом искусства? Так сказать, через тернии к звездам.
Саше Путову нравились мои психоделические новеллы, по-видимому, его вообще вдохновляла тематика экстаза, паталогических пульсаций, выхода за пределы личности. Он охотно проиллюстрировал мой рассказ «Случай на консервном заводе» и книжечку «Волонтеры», в которой измененные состояния сознания описаны как бы изнутри самого субъекта повествования.
Илл. 2. А. Путов. Иллюстрация к «Случаю на консервном заводе», опубл. в журнале «Стетоскоп» N°12. Иллюстрируемый текст: «Ну, в общем, не знаю уж, как Вы к этому отнесетесь, но дядю Вашего мы СЪЕЛИ. Да он ведь и не человек был вовсе. А так... сплошное шушуканье». – «То есть, как это съели?» – не понял я. – «Ну, понизили в должности, если угодно. Перевели на растушевку грецких орехов, мягко говоря».
И кто же мог предположить, что по прошествии ряда лет судьба втиснет и самого художника в неумолимые и жестокие рамки нейродегенеративного заболевания, сопровождавшегося разрушением и гибелью нейронов, снижением мотивации, хронической депрессией? Мне становится и больно, и страшно от одного перечисления симптомов «дрожательного паралича», более известного как болезнь Паркинсона (чего стоит одно только это: «мелкий тремор, напоминающий катание пилюль»), но каково же было Саше, который не во сне, не в угаре ернического «патафизического» эстетизма, но совершенно въяве переживал под конец жизни такие страдания?
Увы, в последние годы я как-то потерял Александра Путова из виду, вот и о болезни его знаю лишь понаслышке. В памяти сохранился его светлый образ: друга, наставника, неутомимого искателя. И вовсе не хочется делать акцент на муках, тем более, что там, где он пребывает сейчас, я уверен, нет ни скорбей, ни страданий. Да пребудет в упокоениии душа его!
обелиск головы читателя[8]
полноценный
прохладный
и мраморный лоб
видать не сверстали еще
такого аршина
чтобы измерить честное твое чело
читатель
дед мой василий васильич
попутал с тобою говяжий рубец
и долго потом сам себя укорял
в сообществе щей да косушки
мол
постные получились щи
да и собеседничек липовым оказался
как ты к столу его ни прилаживай
он все метит уткнуться лицом в винегрет
кренится
кренится
кренится
набок
<...>
сейчас добрый старец
подвяжет котомку к плечу
снесет он тебя
драгоценный читатель
в гостиный двор
и − поминай как звали
кавычками брови сложив
актер местных театров
дармъяго кузьмич речечеев
посмотрит на читателя
целлулоидными глазами
нет
не купят тебя любезный
«да ну их к ляду
совсем сбили с толку» ndlr
купили коробку какую-то
дед все заглядывал внутрь и дивился
там
вместо обещанной
тысячи марочных папирос
книга в коробке была
к вопросу об избиении женщин[3]
подобная книга приезжим парням
очень кстати, −
объясняют ему, −
приезжих-то в городе развелось
во-о-на сколько
они на работу устроились
а жить им негде
значит жениться пора
да так чтоб жилье при жене
обязательно было
дело-то молодое
хотя конечно постыдное
вот они и побаиваются маленько
как бы им от стыда
раньше времени
руку на новоявленную жену не поднять
тут ведь, дедушка, конфуз может выйти
и с жильем и с работой
«вот значит оно что»
повторял дед по дороге домой
и детей вспоминал
в ползуночках да чепчиках
ну а парни приезжие
значит пользуют женщин
в порядке стыда перед жизнью
помрачнев думал дед
развязывая постромки котомки
и все вертелось в уме
<избиение женщин>
давайте уж определимся
в корявом ажуре письменности
иначе никак нельзя
схоронясь шутки ради за ставней
стучался в окошко дармъяго кузьмич
да да драгоценный читатель
и не складывай брови в кавычки
притворное лицезрение
книги о битве женщин
навело предприимчивого актера
на мысль о твоей голове
«я куплю этот обелиск»
размышлял речечеев, −
если дедушка согласится
за полцены
но василий васильич
и слушать не стал
пригрозился метнуть бильярдным шаром
замахивался
<не шутя>
нет у меня никакого читателя
дедушка отошел от окна
совсем другим человеком
автор и читатель[9]
добрый старец изловчился
подвязал к плечу котомку
и понес тебя, читатель,
продавать в гостиный двор
возле бани повстречал он
комедийного актера
речечеева дармъяго
и вступил с ним в разговор
«лишнего они читали»
«поминай теперь как звали»
речечеев изумился
брови домиком сложил
целлулоидные глазки
неожиданно сощурил
и взамен за книгочея
папиросу предложил
только пленник наш сердешный
как сквозь землю провалился
старцу в руки не даваясь
шмыгнул в темный уголок
сбитый с толку покупатель
все таращился в котомку
но уж извини, читатель,
разглядеть тебя не смог
осень литературы
осенью литературы
в корявом ажуре письменности
на листьях прелых
покатится вниз настил
разума
напрасно читаем такую заразу мы
братцы
как бы не пришлось извиняться
за каждое слово
внутри которого
извиваются попеременно
то эвтерпа
то мельпомена
«да ну их к ляду
совсем сбили с толку» ndlr[10]
приторочив к луке седла
связку мертвых дроздов
оглядывается и
приподняв забрало
отчетливым голосом говорит
«эй разносчик»
«кто такой»
интересуется
лейтенант королевской пехоты
пожимая правой рукой
отмороженную левую
никого здесь нет
и быть не может
под снегом проезжей части не видно
за три часа дорогу так замело
что
кажется
и возвращаться-то некуда
всюду сплошной сугроб
и сугроб на сугроб громоздится
скрывая от розыскующих взоров
холмы перелески
и прочие путевые приметы
третий охотник смеется
прицелившись в куропатку на горизонте
он цокает языком
и
казалось бы
не замечает уныния
одолевшего спутников
«впрочем
что с него взять»
размышляет лейтенант
«человек он нездешний
выписан из-за границы
в помощники инженеру
стомахе шейлоку
так что по части охоты –
профан совершеннейший
не говоря уже о рыбном промысле
ведь у них там ни рек
слышал я
ни озер
за границею не бывает»
тем временем рыцарь
слегка пришпорил коня
и
привстав в стременах
крикнул в раструб охотничьего рожка
«эй разносчик
кому я сказал?»
«ветер в поле тебе разносчик»
с грустью подумалось лейтенанту
и он
не выпуская из рук надоевшего стремени
посмотрел на рыцаря
полыхнуло ружье
выданное инженером
стомахой шейлоком
неказистому помощнику
под залог трех червонцев
полыхнуло ружье
клацнула челюсть затвора
отпуская
сернистого петуха
и воздушные массы
содрогнулись в направлении выстрела
в этот момент
на горизонте
появился разносчик дичи
охотники засмеялись
предвкушая освобождение от надоевшей поклажи
ни еще не знают о том
что под видом разносчика меховых и пернатых трофеев
на горизонте возник черный вестник
единственный уцелевший после погрома слуга
1990-е
Манифест трансперсонального маньеризма (1999)[12]
Бунт постмодернизма против любых идеологий,
основанных на идеалах единства иерархий, не мог
не задеть категорию художественной целостности
Марк Липавский (НЛО N°30)
Единовременное сосуществование
двух и более
потенциальных личностей
в контуре одного индивидуума
предъявляет совершенно особые требования
к его предметному окружению
и побуждает его
созидать искусственные ареалы,
в которых различные мета-персонажи
могли бы чувствовать себя разграничено
и максимально комфортно.
В случае их конфликта
биография художника
становится достоянием
наивной разговорной мифологии,
ошибочно причисляющей его существо
к сонму оборотней,
манихействующих проходимцев,
ветротекучих хлыстов и пьяниц,
вследствие чего
личина артиста разваливается на куски,
а бледные останки ее былого величия
обнаруживаются
либо в клинике, либо на паперти.
Учитывая все вышесказанное,
а также во избежание катастрофических мутаций
трансперсонального населения планеты,
приказом по Армии Искусств
номер 9.09.99
учредить:
понятие артистизм как синоним
разумного чередования фрагментов мета-эго,
связанных с трансперсональными обнаружениями
и погружениями.
Учредить также
нагрудный знак «Съемная маска»
для награждения народных артистов;
использовать:
а) коробки
б) портфели –
коробки как ячейки герметизма,
портфели в качестве атрибутов маньеризма.
При работе с коробками задействовать принцип
единства и равноположенности элементов:
— запечатывать их
— закрывать
— упаковывать
— герметизировать
— и, возможно, взвешивать.
При работе с портфелями задействовать принцип
иерархического распределения элементов,
составлять списки вложений в портфель,
составлять списки владельцев различных портфелей,
участвовать в перемещении вещей из одного портфеля в другой
в соответствии с программой
«миграция личности, полная или частичная».
дата печать подпись
14.09.99
|
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
