Божественная комедия/Чистилище/Песнь IX

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Божественная комедия/Чистилище/Песнь IX
автор Данте Алигьери (1265—1321), пер. Михаил Леонидович Лозинский (1886—1955)
Язык оригинала: итальянский. Название в оригинале: "Divina Commedia"/"Purgatorio". — Дата создания: 1307—1321 (перевод), опубл.: 1472 (перевод). Источник: lib.ru • Долина земных властителей (окончание).— Сон Данте.— Врата Чистилища.


ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ


1  Наложница старинного Тифона
        Взошла белеть на утренний помост,
        Забыв объятья друга, и корона

4  На ней сияла из лучистых звёзд,
        С холодным зверем сходная чертами,
        Который бьёт нас, изгибая хвост;

7  И ночь означила двумя шагами
        В том месте, где мы были, свой подъём,
        И даже третий поникал крылами,

10  Когда, с Адамом в существе своём,
        Я на траву склонился, засыпая,
        Там, где мы все сидели впятером.

13  В тот час, когда поёт, зарю встречая,
        Касатка, и напев её тосклив,
        Как будто скорбь ей памятна былая,

16  И разум наш, себя освободив
        От дум и сбросив тленные покровы,
        Бывает как бы веще прозорлив,

19  Мне снилось — надо мной орёл суровый
        Навис, одетый в золотистый цвет,
        Распластанный и ринуться готовый,

22  И будто бы я там, где Ганимед,
        Своих покинув, дивно возвеличен,
        Восхищен был в заоблачный совет.

25  Мне думалось: «Быть может, он привычен
        Разить лишь тут, где он настиг меня,
        А иначе к добыче безразличен».

28  Меж тем, кругами землю осеня,
        Он грозовым перуном опустился
        И взмыл со мной до самого огня.

31  И тут я вместе с ним воспламенился;
        И призрачный пожар меня палил
        С такою силой, что мой сон разбился.

34  Не меньше вздрогнул некогда Ахилл,
        Водя окрест очнувшиеся веки
        И сам не зная, где он их раскрыл,

37  Когда он от Хироновой опеки
        Был матерью на Скир перенесён,
        Хотя и там его настигли греки,—

40  Чем вздрогнул я, когда покинул сон
        Моё лицо; я побледнел и хладом
        Пронизан был, как тот, кто устрашён.

43  Один Вергилий был со мною рядом,
        И третий час сияла солнцем высь,
        И море расстилалось перед взглядом.

46  Мой господин промолвил: «Не страшись!
        Оставь сомненья, мы уже у цели;
        Не робостью, но силой облекись!

49  Мы, наконец, Чистилище узрели:
        Вот и кругом идущая скала,
        А вот и самый вход, подобный щели.

52  Когда заря была уже светла,
        А ты дремал душой, в цветах почия
        Среди долины, женщина пришла,

55  И так она сказала: «Я Лючия;
        Чтобы тому, кто спит, помочь верней,
        Его сама хочу перенести я».

58  И от Сорделло и других теней
        Тебя взяла и, так как солнце встало,
        Пошла наверх, и я вослед за ней.

61  И, здесь тебя оставив, указала
        Прекрасными очами этот вход;
        И тотчас ни её, ни сна не стало».

64  Как тот, кто от сомненья перейдёт
        К познанью правды и, её оплотом
        Оборонясь, решимость обретёт,

67  Так ожил я; и, видя, что заботам
        Моим конец, вождь на крутой откос
        Пошёл вперёд, и я за ним — к высотам.

70  Ты усмотрел, читатель, как вознёс
        Я свой предмет; и поневоле надо,
        Чтоб вместе с ним и я в искусстве рос.

73  Мы подошли, и, где сперва для взгляда
        В скале чернела только пустота,
        Как если трещину даёт ограда,

76  Я увидал перед собой врата,
        И три больших ступени, разных цветом,
        И вратника, сомкнувшего уста.

79  Сидел он, как я различил при этом,
        Над самой верхней, чтобы вход стеречь,
        Таков лицом, что я был ранен светом.

82  В его руке был обнажённый меч,
        Где отраженья солнца так дробились,
        Что я глаза старался оберечь.

85  «Скажите с места: вы зачем явились?—
        Так начал он.— Кто вам дойти помог?
        Смотрите, как бы вы не поплатились!»

88  «Жена с небес, а ей знаком зарок,—
        Сказал мой вождь,— явив нам эти сени,
        Промолвила: «Идите, вот порог».

91  «Не презрите благих её велений!—
        Нас благосклонный вратарь пригласил.—
        Придите же подняться на ступени».

94  Из этих трёх уступов первый был
        Столь гладкий и блестящий мрамор белый,
        Что он моё подобье отразил;

97  Второй — шершавый камень обгорелый,
        Растресканный и вдоль и поперёк,
        И цветом словно пурпур почернелый;

100  И третий, тот, который сверху лёг,—
        Кусок порфира, огранённый строго,
        Огнисто-алый, как кровавый ток.

103  На нём стопы покоил вестник бога;
        Сидел он, обращённый к ступеням,
        На выступе алмазного порога.

106  Ведя меня, как я хотел и сам,
        По плитам вверх, мне молвил мой вожатый:
        «Проси смиренно, чтоб он отпер нам».

109  И я, благоговением объятый,
        К святым стопам, моля открыть, упал,
        Себя рукой ударя в грудь трикраты.

112  Семь P на лбу моём он начертал
        Концом меча и: «Смой, чтобы он сгинул,
        Когда войдёшь, след этих ран»,— сказал.

115  Как если б кто сухую землю вскинул
        Иль разбросал золу, совсем такой
        Был цвет его одежд. Из них он вынул

118  Ключи — серебряный и золотой;
        И, белый с жёлтым взяв поочерёдно,
        Он сделал с дверью чаемое мной.

121  «Как только тот иль этот ключ свободно
        Не ходит в скважине и слаб нажим,—
        Сказал он нам,— то и пытать бесплодно.

124  Один ценней; но чтоб владеть другим,
        Умом и знаньем нужно изощриться,
        И узел без него неразрешим.

127  Мне дал их Пётр, веля мне ошибиться
        Скорей впустив, чем отослав назад,
        Тех, кто пришёл у ног моих склониться».

130  Потом, толкая створ священных врат:
        «Войдите, но запомните сначала,
        Что изгнан тот, кто обращает взгляд».

133  В тот миг, когда святая дверь вращала
        В своих глубоких гнёздах стержни стрел
        Из мощного и звонкого металла,

136  Не так боролся и не так гудел
        Тарпей, лишаясь доброго Метелла,
        Которого утратив — оскудел.

139  Я поднял взор, когда она взгремела,
        И услыхал, как сквозь отрадный гуд
        Далёкое «Те Deum» долетело.

142  И точно то же получалось тут,
        Что слышали мы все неоднократно,
        Когда стоят и под орган поют,

145  И пение то внятно, то невнятно.


Примечания

ЧИСТИЛИЩЕ

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Долина земных властителей (окончание) — Врата Чистилища

1–6. Наложница старинного Тифона.— Возможны два толкования: 1) Наложница троянского царевича Тифона (в непредосудительном смысле) — Аврора. Пользуясь тем же приёмом, что в Ч. II, 1–9; III, 25–27; IV, 137–139; XV, 6; XXVII, 1–5; Р. I, 43–45 — Данте в ст. 1–6 указывает час, наступивший в Италии: там, на востоке, забрезжила солнечная заря, и на ней сияло созвездие Рыб («холодный зверь»), а в ст. 7–9 он определяет соответственный час для горы Чистилища; 2) Данте наделяет Тифона, наряду с супругой, ещё и наложницей, лунной зарёй. В ст. 1–6 описывается час, наступивший на горе Чистилища: лунная заря взошла белеть на утренний помост, то есть появилась на востоке, и на ней сияло, как корона, созвездие Скорпиона («холодный зверь»).

7–9. И ночь означила двумя шагами…— Прошло два часа от начала ночи в том месте, где мы были, то есть на горе Чистилища, и даже третий час близился к концу.

10. С Адамом в существе своем — то есть обладая телом, подверженным усталости. Вергилий и другие тени не нуждаются в сне.

12. Впятером — то есть Данте, Вергилий, Сорделло, Нино Висконти и Коррадо Маласпина.

14–15. Касатка — злополучная царевна Филомела, превращённая в ласточку (касатку) (см. прим. Ч., XVII, 19–20).

22–24. Там, где Ганимед — то есть на горе Иде Фригийской.

30. До самого огня — до сферы огня, которая считалась лежащей между сферой воздуха и небом Луны.

34–39. Не меньше вздрогнул некогда Ахилл…— Когда юноша Ахилл воспитывался у кентавра Хирона (А., XII, 71), богиня Фетида, его мать, зная, что ему грозит гибель на войне, перенесла его спящим на остров Скир. Но здесь его при помощи хитрости обнаружили Улисс и Диомед (см. прим. А., XXVI, 61–62).

55–63. Лючия — см. А., II, 97–108 и прим. А., II, 97.

112. Семь P (начальная буква латинского слова «рессаtum» — «грех»)— означают семь смертных грехов, от которых надлежит очиститься по мере восхождения на гору Чистилища.

137. Тарпей — Тарпейский утёс римского Капитолия, где хранилась государственная казна. Когда Цезарь потребовал выдачи ему этой казны, народный трибун Луций Цецилий Метелл отказал ему, и тот силой открыл двери.

141. «Те Deum» — латинский церковный гим «Тебя, бога, [хвалим]».


На других языках