Божественная комедия/Ад/Песнь X

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Божественная комедия/Ад/Песнь X
автор Данте Алигьери (1265—1321), пер. Михаил Леонидович Лозинский (1886—1955)
Язык оригинала: итальянский. Название в оригинале: "Divina Commedia"/"Inferno". — Дата создания: 1307—1321 (перевод), опубл.: 1472 (перевод). Источник: lib.ru • Круг шестой (продолжение).— Фарината дельи Уберти.— Кавальканте Кавальканти.


Ад, песнь X, стихи 22–120. Данте разговаривает с Фаринатой дельи Уберти. (Иллюстрация Уильяма Блейка.)
ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ


1  И вот идёт, тропинкою, по краю,
        Между стеной кремля и местом мук,
        Учитель мой, и я вослед ступаю.

4  «О высший ум, из круга в горший круг,—
        Так начал я,— послушного стремящий,
        Ответь и к просьбе снизойди как друг.

7  Тех, кто положен здесь в земле горящей,
        Нельзя ль увидеть? Плиты у могил
        Откинуты, и стражи нет хранящей».

10  «Все будут замкнуты,— ответ мне был,—
        Когда вернутся из Иосафата
        В той плоти вновь, какую кто носил.

13  Здесь кладбище для веривших когда-то,
        Как Эпикур и все, кто вместе с ним,
        Что души с плотью гибнут без возврата.

16  Здесь ты найдёшь ответ речам твоим
        И утоленье помысла другого,
        Который в сердце у тебя таим».

19  И я: «Мой добрый вождь, иное слово
        Я берегу, в душе его храня,
        Чтоб заповедь твою блюсти сурово».

22  «Тосканец, ты, что городом огня
        Идёшь, живой, и скромен столь примерно,
        Прошу тебя, побудь вблизи меня.

25  Ты, судя по наречию, наверно
        Сын благородной родины моей,
        Быть может, мной измученной чрезмерно».

28  Нежданно грянул звук таких речей
        Из некоей могилы; оробело
        Я к моему вождю прильнул тесней.

31  И он мне: «Что ты смотришь так несмело?
        Взгляни, ты видишь: Фарината встал.
        Вот: всё от чресл и выше видно тело».

34  Уже я взгляд в лицо ему вперял;
        А он, чело и грудь вздымая властно,
        Казалось, Ад с презреньем озирал.

37  Меня мой вождь продвинул безопасно
        Среди огней, лизавших нам пяты,
        И так промолвил: «Говори с ним ясно».

40  Когда я стал у поднятой плиты,
        В ногах могилы, мёртвый, глянув строго,
        Спросил надменно: «Чей потомок ты?»

43  Я, повинуясь, не укрыл ни слога,
        Но в точности поведал обо всём;
        Тогда он брови изогнул немного,

46  Потом сказал: «То был враждебный дом
        Мне, всем моим сокровным и клевретам;
        Он от меня два раза нёс разгром».

49  «Хоть изгнаны,— не медлил я ответом,—
        Они вернулись вновь со всех сторон;
        А вашим счастья нет в искусстве этом».

52  Тут новый призрак, в яме, где и он,
        Приподнял подбородок выше края;
        Казалось, он коленопреклонён.

55  Он посмотрел окрест, как бы желая
        Увидеть, нет ли спутника со мной;
        Но умерла надежда, и, рыдая,

58  Он молвил: «Если в этот склеп слепой
        Тебя привёл твой величавый гений,
        Где сын мой? Почему он не с тобой?»

61  «Я не своею волей в царстве теней,—
        Ответил я,— и здесь мой вождь стоит;
        А Гвидо ваш не чтил его творений».

64  Его слова и казни самый вид
        Мне явственно прочли, кого я встретил;
        И отзыв мой был ясен и открыт.

67  Вдруг он вскочил, крича: «Как ты ответил?
        Он их не чтил? Его уж нет средь вас?
        Отрадный свет его очам не светел?»

70  И так как мой ответ на этот раз
        Недолгое молчанье предваряло,
        Он рухнул навзничь и исчез из глаз.

73  А тот гордец, чья речь меня призвала
        Стать около, недвижен был и тих
        И облик свой не изменил нимало.

76  «То,— продолжал он снова,— что для них
        Искусство это трудным остаётся,
        Больнее мне, чем ложе мук моих.

79  Но раньше, чем в полсотый раз зажжётся
        Лик госпожи, чью волю здесь творят,
        Ты сам поймешь, легко ль оно даётся.

82  Но в милый мир да обретёшь возврат!—
        Поведай мне: зачем без снисхожденья
        Законы ваши всех моих клеймят?»

85  И я на это: «В память истребленья,
        Окрасившего Арбию в багрец,
        У нас во храме так творят моленья».

88  Вздохнув в сердцах, он молвил наконец:
        «Там был не только я, и в бой едва ли
        Шёл беспричинно хоть один боец.

91  Зато я был один, когда решали
        Флоренцию стереть с лица земли;
        Я спас её, при поднятом забрале».

94  «О, если б ваши внуки мир нашли!—
        Ответил я — Но разрешите путы,
        Которые мой ум обволокли.

97  Как я сужу, пред вами разомкнуты
        Сокрытые в грядущем времена,
        А в настоящем взор ваш полон смуты».

100  «Нам только даль отчетливо видна,—
        Он отвечал,— как дальнозорким людям;
        Лишь эта ясность нам Вождём дана.

103  Что близится, что есть, мы этим трудим
        Наш ум напрасно; по чужим вестям
        О вашем смертном бытии мы судим.

106  Поэтому,— как ты поймешь и сам,—
        Едва замкнется дверь времён грядущих,
        Умрёт всё знанье, свойственное нам».

109  И я, в скорбях, меня укором жгущих:
        «Поведайте упавшему тому,
        Что сын его ещё среди живущих;

112  Я лишь затем не отвечал ему,
        Что размышлял, сомнением объятый,
        Над тем, что ныне явственно уму».

115  Уже меня окликнул мой вожатый;
        Я молвил духу, что я речь прерву,
        Но знать хочу, кто с ним в земле проклятой.

118  И он: «Здесь больше тысячи во рву;
        И Федерик Второй лёг в яму эту,
        И кардинал; лишь этих назову».

121  Тут он исчез; и к древнему поэту
        Я двинул шаг, в тревоге от угроз,
        Ища разгадку тёмному ответу.

124  Мы вдаль пошли; учитель произнёс:
        «Чем ты смущен? Я это сердцем чую».
        И я ему ответил на вопрос.

127  «Храни, как слышал, правду роковую
        Твоей судьбы»,— мне повелел поэт.
        Потом он поднял перст: «Но знай другую:

130  Когда ты вступишь в благодатный свет
        Прекрасных глаз, всё видящих правдиво,
        Постигнешь путь твоих грядущих лет».

133  Затем левей он взял неторопливо,
        И нас от стен повёл пологий скат
        К средине круга, в сторону обрыва,

136  Откуда тяжкий доносился смрад.


Примечания

АД

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

Круг шестой (продолжение)

11. Иосафат — название долины, где, по церковным представлениям, произойдёт Страшный суд.

14. Эпикур — греческий философ-материалист (341–270 гг. до н. э.), отрицавший бессмертие души. В средние века «эпикурейцами» называли всех вообще атеистов.

17. И утоленье помысла другого — то есть желания встретить в Аду могучий дух Фаринаты дельи Уберти (см. А., VI, 79–84).

21. Заповедь твою.— Данте запомнил ответ Вергилия: «Ты увидишь сам», который тот ему дал, приближаясь к Ахерону (А., III, 70–81).

32–51. Фарината дельи Уберти (род. в нач. XIII в.) — глава флорентийских гибеллинов (то есть сторонников империи). Принадлежа к враждебной гибеллинам партии гвельфов (которая в борьбе с притязаниями империи опиралась на папство), предки Данте два раза потерпели разгром (ст. 48). Первым разгромом гвельфов было их изгнание гибеллинами, при содействии конницы императора Фридриха II (см. ст. 119 и прим.), в 1248 г. Их дома и башни были снесены. Спустя три года они вернулись во Флоренцию и в 1258 г. в свой черёд изгнали властолюбивого Фаринату и его сторонников. Те заручились помощью Сьены (Сиены) и неаполитанского короля Манфреда (Ч., III, 112–113 и прим.) и в 1260 г. близ замка Монтаперти на реке Арбии (ст. 86) нанесли жестокое поражение флорентийским гвельфам и их союзникам. Гвельфам пришлось вторично покинуть Флоренцию. В 1264 г. Фарината умер. В 1266 г., когда Манфред пал при Беневенто, усилившиеся гвельфы возвратились снова. Вслед за тем они прибегли к покровительству Карла I Анжуйского (см. прим. Ч., VII, 112–114), и когда тот выслал им в помощь военную силу, гибеллины, в ночь на пасху 1267 г., навсегда покинули Флоренцию. Особенно сурово отнеслась гвельфская Флоренция к роду Уберти. На месте их срытых домов была устроена площадь; амнистия, предоставлявшаяся другим изгнанникам, никогда на них не распространялась, и те Уберти, которые попадали в руки республики, платились жизнью. Наконец, в 1283 г. суд инквизиции посмертно осудил «подражателя Эпикура» Фаринату как еретика.

52–72. Новый призрак — другой эпикуреец, Кавальканте Кавальканти, гвельф, отец Гвидо Кавальканти (ок. 1259–1300), философа и поэта (Ч., XI, 97–98), ближайшего друга Данте. Он удивлен, не видя своего сына рядом с Данте, и тот ему объясняет, что приведен сюда Вергилием, творений которого Гвидо «не чтил». Поняв это слово в том смысле, что Гвидо уже нет на свете (на самом деле Гвидо умер несколько месяцев спустя), и по-своему истолковав молчание задумавшегося Данте, он в отчаянии падает в свою раскалённую могилу.

80. Лик госпожи, чью волю здесь творят.— В античных верованиях Персефона (см. прим. А., IX, 38–48), наравне с Гекатой и Артемидой, считалась богиней Луны. Стихи 79–81 означают: «Не пройдёт и пятидесяти месяцев, как ты сам поймёшь, легко ли изгнаннику вернуться на родину». Действительно, к указанному времени, то есть к июню 1304 г., Данте утратил надежду на возвращение и порвал со своими товарищами по изгнанию.

86. Арбия — см. прим. 32–51.

91–93. Зато я был один…— После победы при Монтаперти вожди тосканских гибеллинов требовали разрушения Флоренции. Этого не допустил Фарината, заявив, что он, пока жив, один против всех с мечом в руке выступит на её защиту.

97–99. Как я сужу…— Слова Фаринаты (ст. 79–81), как и предсказания Чакко (А., VI, 64–72), убедили Данте, что грешники в Аду обладают даром предвидения; между тем, судя по вопросу Кавальканте (ст. 68–69), они не знают того, что происходит на земле в настоящее время.

107. Едва замкнётся дверь времён грядущих.— То есть: «Когда наступит Страшный суд и время сменится вечностью».

119. Федерик Второй — Фридрих II Гогенштауфен (1194–1250), германский император, король Неаполя и Сицилии, сын Генриха VI и Констанции Сицилийской (см. прим. Р., III, 118–120). Его непримиримая вражда к папству, трижды приведшая его к отлучению от церкви, покровительство арабским и еврейским ученым и свободный образ жизни создали ему среди современников славу опасного еретика.

120. Кардинал — Оттавиано дельи Убальдини (умер в 1273 г.), ревностный гибеллин, настолько влиятельный, что если говорили просто «кардинал», то имели в виду именно его. Сохранилась его фраза: «Если есть душа, то я погубил её ради гибеллинов».

122. В тревоге от угроз — то есть встревоженный предсказанием Фаринаты (ст. 79–81).

130–132. Смысл: «Когда ты вступишь в благодатный свет прекрасных глаз Беатриче, она даст тебе увидеть тень Каччагвиды, который откроет тебе твою грядущую судьбу» (Р., XVII).


Источники:

На других языках

Info icon.png Данное произведение является собственностью своего правообладателя и представлено здесь исключительно в ознакомительных целях. Если правообладатель не согласен с публикацией, она будет удалена по первому требованию. / This work belongs to its legal owner and presented here for informational purposes only. If the owner does not agree with the publication, it will be removed upon request.