Этюды о пустоте. Часть III (Богатырев)

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску
← Пустота, безвидность, шуньята и чистое ничто К вопросу о «пустотности» текста (опыт типологии)
автор Михаил Богатырев (р. 1963) 		Эстетика пустоты →
Дата создания: 2020, опубл.: 16.12.2020. Источник: личная публикация.

Михаил Богатырев

Этюды о пустоте


Содержание


Часть III. К вопросу о «пустотности» текста
 (опыт построения типологии текстоотсутствия)

Прочесть этот текст в pdf


Пустотность

Отсутствие в текстах строк, предложений, слов и даже букв вызывает множество вопросов. Как отличить полноправный «пустотный» артефакт от чернового материала, шлака, недоработки, типографского недочета? Целесообразно ли рассматривать разного рода манифестации лакунности (незаполненные поля, изъятые страницы и части текста etc) с позиций литературы; не относятся ли они к сфере пластических искусств, или же напротив, являются «отходами производства»? И потом, возможно ли в принципе возникновение каких-либо новых смыслов в литературной «ничтойности» после того, скажем, как С.Д.Кржижановский талантливо описал ее в в ряде новелл и повестей («Клуб убийц букв», 1926; «Возвращение Мюнхгаузена, 1928)?

Если малые формы словесного творчества (В.Вейдле называл их «поэтические микроорганизмы») достаточно хорошо освоены филологической наукой[1], то «вакуумная поэзия», затронутая в ряде публикаций[2], еще не обрела своего окончательного теоретического пристанища. В частности, не существует устойчивой типологии текстоотсутствия, и в статьях разных авторов эпитеты «лакунный», «вакуумный», «нулевой», аккомпанирующие понятию «текст», не имеют отчетливой привязки к значениям и зачастую используются как синонимы «пустотного».

Чтобы уточнить полномочия термина, его приходится семантически «прослушивать»[3] в узком и в широком смысловом диапазоне. От идеи локализовать «пустотность» посредством семантического дифференциала[4] приходится отказаться: методика оценочного биполярного шкалирования нечувствительна к нюансам словоупотребления[5].

Принимая «пустотный текст» за видовое понятие, необходимо учитывать размытость как денотата, так и родовых признаков, которые словно бы теряются между двумя полюсами: «текст» и «пустота» (при обобщении возможны две цепочки: «пустотный текст – текст» и «пустотный текст – образы пустоты – пустота»). Вынося за рамки данной статьи религиозные и философские коннотации понятия «пустота» (этому посвящено отдельное исследование), мы рассматриваем здесь возможность типологизации «пустотных» артефактов, а кроме того, обращаем внимание на многозначность понятия «текст», прежде всего, на фоне постструктуралистской полемики. Подобное сопоставление может быть воспринято как анахронизм или как отголосок ностальгии по интеллектуальной экзотике, но даже и в таком случае вряд ли имеет смысл безоговорочно отбрасывать предположение о методологической ценности некоторых постструктуралистских идей (и в частности, идеи соотнесения текста с произведением как общего с частным) при построении концепции «пустотных» артефактов литературы.


  1. ↑ В 1970-е годы [Вейдле 2002] издал сборник статей «Эмбриология поэзии»; в начале 1980-х годов [Бурич 1989] составил типологическую классификацию поэзии малых форм, разделив их на либрические и конвенциональные (т. е. естественные и искусственные с эстетической точки зрения) ; ну и, наконец, фундаментальную монографию по моностиху написал [Кузьмин 2017], опираясь на более ранние работы: [Марков 1994], [Бирюков 2003] и др.
  2. ↑ См., в частности, [Никонова 1996], [Сигей 1992], [Орлицкий 2002], [Суховей], [Павловец 2013] и др.
  3. ↑ О «семантическом слухе» см.: [Щербина 2014] – https://a-sherbina.livejournal.com/135392.html.
  4. ↑ Метод введен в психологические исследования Чарльзом Осгудом (Charles E. Osgood) в 1952 г.; применяется для построения индивидуальных или групповых семантических пространств. Координатами объекта в семантическом пространстве служат его оценки по ряду биполярных градуированных (трех-, пяти-, семибалльных) оценочных шкал (rate scale), противоположные полюса которых заданы с помощью вербальных антонимов – см.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Семантический_дифференциал.
  5. ↑ Также следует отметить, что в антонимическом поле «пустотности» (как качества текста) в первую очередь возникают эпитеты «полный», «наполненный», «плотный», которые применительно к тексту указывают скорее на стилистические особенности, не отражая ни структурный состав, ни тип наличия текстуальности.


Текст

Наиболее распространенная дефиниция текста как связной и полной последовательности символов восходит к латинскому textus (ткань; сплетение, паутина). Существуют сотни разноплановых (иногда взаимоисключающих) лингвистических определений этого понятия; в самых общих чертах они сводятся к следующему:

текст – это литературно обработанное письменное сообщение, состоящее из ряда высказываний (И. Гальперин)[1],
или же
текст – это словесное речевое произведение, в котором реализуются все языковые единицы – от фонемы до предложения (Л. Бабенко)[2];
кроме того,
текст обладает свойствами членимости, смысловой цельности и законченности; правильно оформленный текст обычно имеет начало и конец.


С конца 60-х гг. прошлого века представители постструктурализма (Ж. Деррида, Ю. Кристева, Р. Барт и др.) развили новую концепцию, согласно которой текст уже не являлся строго выделенным и законченным целым, имеющим внутреннюю структуру и организацию. Утверждая, что «каждый текст есть машина с несколькими головами, читающими другие тексты», Деррида сравнивал текстуальность с запутанным лабиринтом, из которого невозможно найти выход. Чтобы обозначить самодвижную мозаику цитат, поглощающих и трансформирующих друг друга, Кристева ввела в обиход понятие «мета-текста». Для мета-текста характерно не только отсутствие авторства, но также начала и конца; кроме того, его «списки» не имеют прототипов: интертекстуальность не позволяет выделить первичный источник или оригинал. Ролан Барт принципиально разделил понятия «произведение» и «текст»[3]:


«Текст – не продукт распада произведения, наоборот, произведение есть шлейф воображаемого, тянущийся за Текстом. Или иначе: Текст ощущается только в процессе работы, производства. Отсюда следует, что Текст не может неподвижно застыть (скажем, на книжной полке), он по природе своей должен сквозь что-то двигаться – например, сквозь произведение, сквозь ряд произведений».


Барт утверждал, что тексту присуща множественность: у него «не просто несколько смыслов, но в нем осуществляется сама множественность смысла как таковая, множественность неустранимая, а не просто допустимая»[4].


«Всякий текст, – писал Барт, – есть между-текст по отношению к какому-то другому тексту, но эту интертекстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски “источников” и “влияний” соответствуют мифу о филиации произведений, текст же образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат – из цитат без кавычек»[5].


В созданном Бартом теоретическом поле «филиация» получила сниженную, иронично звучащую оценку: у Текста нет «отцовства» и, следовательно, он не имеет отношения к «наследственно-генетическим» связям. Произведения же, напротив, следуют «друг за другом», и каждое «принадлежит» своему автору, кроме того, они допускают обусловленность действительностью («расой, позднее Историей», – уточнял Барт).

Итак, по Барту, произведения включены в процесс филиации, а текст – нет. Кроме того, текст движется сквозь череду произведений, являясь не эстетическим продуктом, а «означивающей практикой» или «условием порождения знака»[6].

  1. ↑ См.: [Гальперин 1974, с. 67] – О понятии «текст».
  2. ↑ См.: [Бабенко 2004] – Филологический анализ текста.
  3. ↑ См.: Р. Барт. От произведения к тексту (1971) – в кн.: [Барт 1989, с. 415].
  4. ↑ Ibid, с. 417-418; см. также: [Безруков 2005] – Поэтика интертекстуальности (учебное пособие) – https://elib.bashedu.ru/dl/bezrukov/BezrukovPoetIntertext.pdf/view.
  5. ↑ Ibid, с. 418.
  6. ↑ См.: [Безруков 2005, с. 28-29].



«Пустотные» произведения


В информатике есть термин «пустая строка», определяемый узкофункционально, как «значение строкового типа, не содержащее символов». Схожими дефинициями оперируют и авторы работ, посвященных «пустотным» произведениям.


«“Нулевые” тексты, – пишет М.Г.Павловец[1], – лишены словесной материи по крайней мере в их основной части, иногда заменяемой пунктуационными или типографическими значками, которые в таком случае являются субститутом словесных знаков».


Складывается впечатление, что, углубляясь в изучение формальных признаков текстоотсутствия и текстозамещения, отечественная филология намеренно дистанцируется как от философско-религиозного понимания «пустотности», так и от лингвистических утопий (прежде всего, от идеи о «нулевой степени письма»[2], заимствованной Роланом Бартом у В.Брёндаля[3]). Между тем, если принимать в расчет «смерть автора» и прочие постструктуралистские установки, то следовало бы, очевидно, всякий художественный текст рассматривать как «нулевой»[4].


В постмодернистском освещении текстуальность «вездесуща» и «голографична», однако эта всеобъятность никак не укладывается в базисные понятия филологии. Ситуация еще более осложняется в тех случаях, когда предметом попечения филолога становятся некие вкрапления в основной текст элементов «лакунного письма» – «безъязыких разрывов» или «слепых пятен». Если бы филология при подходе к столь эфемерному материалу связала себя постмодернистскими «расширительными» трактовками, она, скорее всего, утратила бы водораздел между субъектом и объектом исследования, что было бы равносильно исчезновению дискурса. К счастью, внутренний потенциал, которым располагает языкознание, позволяет рассматривать артефакты литературной «пустотности» в иных ракурсах, не затронутых разрушительной рефлексией постмодерна. Например, можно осмыслять «вакуумную» словесность в контексте диалога (в т. ч. и диалога в бахтинианском смысле). Настаивая на том, что всякая словесно-художественная репрезентация действительности неизбежно ведет к смысловой многозначности, Бахтин считал, что подлинная жизнь литературных творений «всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов» как «встреча двух текстов» – готового, авторского и реагирующего, вновь создаваемого, читательского[5]. Не случайно в современных научных формулировках смысл произведения определяются чаще всего с диалогических позиций:


«<Этот смысл> – явный (содержание) и скрытый (включая подтекст) – находится в непосредственном взаимодействии с сознанием как автора, так и читателя, а его подлинная сущность предстает как диалог людей, актуализирующих свой целостный личностный потенциал, включая фоновые знания и ассоциативное мышление, восполняющие сознательно или несознательно невербализованную мысль»[6].

  1. ↑ См.: [Павловец 2013, с. 376].
  2. ↑ Книга Р. Барта «Нулевая степень письма» (1953) построена на сопоставлении понятий «язык» и «стиль», «мифология» и «литература». Письмо, по Барту, есть «некое формальное образование, связующее язык и стиль»: если язык носит надындивидуальный характер и является «естественным продуктом времени и истории», то стиль означает кумулятивность телесного опыта пишущего, «он обусловлен жизнью тела писателя и его прошлым», «превращаясь мало-помалу в автоматические приемы его мастерства». Стиль исходит из сферы индивидуальной, «интимной мифологии» пишущего, из «его речевого организма, в котором и зарождается первоначальный союз слов и вещей». По-видимому, в идеале «нулевая степень» должна означать a) преодоление Литературы, b) отсутствие как мифологии, так и идеологии, c) совпадение языка с «чистым здесь-бытием», d) возвращение письму «безгрешности и невинности», e) возведение инструментальности письма «в подобие чистого математического уравнения» – см.: [Кацук 2001]. Вот только в качестве примера «нулевой степени письма» Барт почему-то выдвигает не Малларме с его поэтикой тишины, а роман Альбера Камю «Посторонний» (стиль которого, по мнению Барта, «основан на идее отсутствия, оборачивающегося в свою очередь едва ли не полным отсутствием самого стиля»). Строго говоря, с теоретическими установками «нулевой степени письма» в гораздо большей степени согласуется книга А.Роб-Грийе «В лабиринте», написанная уже на их фоне (в 1959 г., то есть через шесть лет после выхода в свет концепции Барта).
  3. ↑ Вигго Брёндаль (1887–1942) – автор книги «Структуральная лингвистика» (1939), один из создателей глоссематики (совм. с Л.Ельмслевым и Х.Ульдаллем) – изолированной лингвистической теории, в которой язык рассматривается как поэлементная формула или как «автономная сущность», т. е. в отрыве от социального, биологического, физического, психологического и пр. аспектов. См.: [Мурат 1964].
  4. ↑ Согласно Барту, письмо – это «та область неопределенности, неоднородности и уклончивости, где теряются следы нашей субъективности, <это> черно-белый лабиринт, где исчезает всякая самотождественность пишущего» ([Барт 2011]). Писатель (или «скриптор») только улавливает, наподобие сейсмографа, трансляции культурных кодов и помещает их в текст.
  5. ↑ См.: [Бахтин 1976]; цит. по: [Лелис 2012].
  6. ↑ См.: [Лелис 2012].



Текст и лакуна в качестве иносказательных обозначений


Иногда понятие «текст» используется для иносказательного обозначения примет времени или совокупности характерных черт культурного явления, привязанного к той или иной эпохе, например, «архитектурный текст поздневизантийского периода» или даже «мир как текст» (Ж. Деррида). По аналогии с «языком музыки»[1], «языком кинематографа» etc. речь может идти о «текстах» живописи, философии, культуры и даже о «текстах» отдельных стран с их устоями и ментальным укладом.

В одном из своих популярных эссе[2] Ж. Бодрийяр назвал Америку наследницей пустынь, продолжением пустоты, поскольку, с его точки зрения, она существует как мираж и как непрерывность симулякра. Ограничив свое философско-сатирическое страноведение только одним объектом, Бодрийяр превращает Америку в пустое понятие, не имеющее онтологических референций, и вместе с тем он говорит о грандиозном «американском гипертексте», все фрагменты которого – церковь и семья, эстетика и мораль – построены на спецэффектах, как если бы они транслировались с экрана в виде рекламного ролика. Этот эвентуальный текст организован по принципу замещения: ингредиенты реальности заменены на симулякры, т. е. фальсифицированы.

Термин «лакуна» используется в целом ряде дисциплин, сохраняя во всех случаях семантический инвариант : «ограниченное пространство в какой-либо среде – пустое, либо заполненное инородным содержимым»[3]. Для физиолога лакуны – это полости между тканями, для психолога – провалы в памяти, специалист-текстолог подразумевает под лакуной изъятый или замененный фрагмент манускрипта, а лингвист – лексический нуль, пробел, безэквивалент[4]. В «Философических письмах» П.Я.Чаадаева (1829) лакунность позиционирована в качестве исчерпывающей характеристики России; отечественные топос и этнос вкупе составляют, по Чаадаеву, «пробел в плане мироздания». Он пишет:


«В наших головах нет решительно ничего общего, все там обособлено и все там шатко и неполно. <...> Мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. <...> Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя. <...> ...Что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке»[5].


Примечательно, что, обсуждая «дискурс вокруг "пробела в плане мироздания"»[6] (т.е., собственно, сравнивая чаадаевское неприятие России с позицией славянофила В.Ф.Одоевского), О.Буренина (возможно, чисто автоматически) употребляет понятия «нулевой» текст и «пробел» как синонимы: «Для Одоевского "нулевым" текстом также является Россия, – пишет она, – но <...> пробел для Одоевского − отнюдь не нулевое место в смысле отсутствия места, десемантизации места. Пробел − это неизвестная часть целого».

  1. ↑ В частности, Г. Г. Эггебрехт определяет музыку как «художественную организацию звучания, которое, в смысле природного и эмоционально воспринимаемого звучащего феномена, рисует картину мира и души, неосознанно и конкретно схватываемую слухом, а в смысле искусства [это звучание] становится духовным „языком“ материального мира, отрефлексированного и упорядоченного (а значит осмысленного и смыслополагающего) благодаря теоретическому знанию» – Riemann Musik Lexikon. Sachteil. 12te Aufl. Mainz, 1967, S. 601. – Цит. по: https://ru.wikipedia.org//wiki/Музыка#cite_note-3.
  2. ↑ [Бодрийяр 2000] – Жан Бодрийяр. Америка (1986). – http://yanko.lib.ru/books/philosoph/Bodriyar3+.htm.
  3. ↑ См.: [Шалифова, Савицкая 2015] – К вопросу о сущности языковых лакун –– http://www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia/2015/2015_1_178_183.pdf.
  4. ↑ Здесь прежде всего подразумевается «отсутствие какой-либо единицы в одном языке при ее наличии в другом», но имеются также и другие значения, такие как «пустая клетка в системе именования» etc.
  5. ↑ См.: [Чаадаев online] – Первое философическое письмо (1829; фрагменты) – http://egevmeste.ru/pervoe-filosoficheskoe-pis-mo-p-ya-chaadaeva-kratko.html.
  6. ↑ «Этот дискурс, – уточняет [Olga Burenina 2011, с. 22], – параллельно был осмыслен в "Философических письмах" Чаадаева, написанных в 1828–1830 годах, и в сочинении В. Ф. Одоевского "Русские ночи", которое Одоевский начал писать еще в 1820-е годы, а завершил только в 1843 году».



Фрагмент и лакуна. Парциальное отсутствие текста


Любой фрагмент несет на себе отпечаток целого, из которого он эксцерпирован[1]. В этом смысле лакуну[2] следует признать как бы изнаночной стороной фрагмента; возникнув в результате намеренного изъятия или по естественным причинам, лакуна так же, как и фрагмент, взывает к исходной содержательной полноте. Показательный образец лакуны – «историческая псевдоморфоза»[3], описанная Освальдом Шпенглером во II томе «Заката Европы» (яркий пример подобной «псевдоморфозы» – начавшееся в XV в. переоборудование византийских храмов в мечети). Лакуну можно сравнить с разрезанной половинкой резинового мяча, используемой в формовочных работах; после того, как гипс схватился и затвердел, сегмент извлекается из нее, а она заполняется иным «содержательным составом» – водой.


Неполнота, частичность (=парциальность) текста репрезентируется в компиляциях, в актах извлечения и цитирования, при этом референциальные полномочия фрагмента в известной мере определяются его объемом. Так, музыкальная партитура в аналитических целях может быть разделена на фрагменты, вплоть до тактов, однако это дробление имеет предел: отдельно взятая нота или пауза (если не принимать в расчет исключительных случаев, таких, как «4’33» Дж.Кейджа) уже не содержит никакой информации о произведении в целом. Если референциальная связь фрагмента с целым по каким-то причинам прервалась, он сполиируется[4] в другом контексте или исчезает: представьте себе культурный небосклон, на котором маргиналии – фрагменты невоспринятых и пропавших без вести текстов – угасают во времени, словно звезды.


Наглядное представление о многоплановости фрагмента и о возможности его трансформации в лакуну дает заумная поэзия. В частности, для создания абстрактного речевого образа в рамках зауми иногда применяется безэквивалентный морфемный строй, демонстрирующий «ускользание» от семантической объективации:


и тв и тнти и
и натвитнти
пти пе
от дв от нутр
итвитнтнити
то вд то ртть
фък дъв оъбн
рапст абв одн <…>


(С. Бирюков[5])


Фрагментарные (или, иначе говоря, «собственно парциальные») тексты ведут свое происхождение от энциклопедий, глосс и средневекового монастырского флорилегия[6] (так назывались компиляции богословского или научного характера, иногда идентичные по названию, но отличающиеся как по составу фрагментов, так и по способу их структурирования[7]). «Вместо того, чтобы передать текст целиком, – пишет [Зайцев], – <средневековые> компиляторы обычно приводят его в отрывках, очевидно, полагая, что смысл всего произведения может быть редуцирован к его части». В итоге некоторые отрывки оказываются включенными в другие, «одни флорилегии вырастают из других (многоступенчатое эксцерпирование), <и> многие фрагменты передаются не дословно, а в парафразе».


Компиляции могут основываться также и на мнимых или несуществующих источниках. В тех случаях, когда именно отсутствие источника или прототипа является основной связующей идеей произведения, мы предлагаем определять текст в качестве «лакунного» (или «собственно лакунного»). Под это определение, безусловно, подпадает книга Петера Корнеля «Пути к раю»[8], организованная как фрагментарное собрание комментариев к несуществующему роману. В свою очередь, второй том «Мертвых душ», написанный Ю.А.Авакяном[9], который, будучи стилизацией[10], включает в себя фрагменты реального прототипа, следует отнести к «лакунным реконструкциям».

  1. ↑ Эксцерпировать – (от лат. excerptio ‘вырывание, выписка’) извлекать, выписывать слова, фрагменты текста.
  2. ↑ Лакуна происходит от фр. lacune ‘пустота, брешь’, которая содержит праиндоевроп. корень *lak-‘водоём’.
  3. ↑ [Шпенглер 2: 193] так объясняет происхождение этого термина: «В слой скальной породы включены кристаллы минерала. Но вот появляются расколы и трещины; сюда просачивается вода и постепенно вымывает кристалл, так что остается одна пустая его форма. Позднее происходят вулканические явления, которые разламывают гору; сюда проникает раскаленная масса, которая затвердевает и также кристаллизуется. Однако она не может сделать это в своей собственной, присущей именно ей форме; ей приходится заполнить ту пустоту, что уже имеется, и так возникают поддельные формы, кристаллы, чья внутренняя структура противоречит внешнему строению, род каменной породы, являющийся в чужом обличье. Минералоги называют это псевдоморфозом. Историческими псевдоморфозами я называю случаи, когда чуждая древняя культура довлеет над краем или страной с такой силой, что культура юная, для которой край этот — ее родной, не в состоянии задышать полной грудью и не только что не доходит до складывания чистых, собственных форм, но не достигает даже полного развития своего самосознания. <...> Таков случай арабской культуры» – см.: http://rumagic.com/ru_zar/sci_philosophy/shpengler/1/j10.html.
  4. ↑ Сполия – (от лат. spoliare ‘раздевать, похищать’) архитектурный элемент (как правило, элемент декора), изъятый из своего исходного окружения и использованный в другом контексте. Например, колонны разрушенных античных зданий были интегрированы в христианские храмы, в возводимые в Риме.
  5. ↑ Опубл. в Альманахе АЗ
  6. ↑ От лат. florilegus ‘собирающий цветочный нектар’.
  7. ↑ В частности, Зайцев упоминает о серии геометрических рукописей, составленных в каролингскую эпоху (IX в.) в монастыре Корби, которые отличались набором фрагментов, дополняющих так называемую «Первую геометрию» псевдо-Боэция – см.: Е.А.Зайцев. Монастырская геометрия и библейская экзегеза. – http://www.kph.npu.edu.ua/!e-book/clasik/data/fm/ZAITSEV.html.
  8. ↑ П. Корнель. Пути к раю (жанр: современная проза). – Азбука, 1999. Аннотация: «В произведении П.Корнеля «Пути к раю. Комментарии к потерянной рукописи» заявлен новый подход к такому доселе маргинальному литературному жанру, как комментарии. В отсутствии текста собственно романа (утерян? а возможно, вообще не был написан) писатель получает уникальную возможность воссоздать некое целое, прокладывая свой путь в лабиринте. Именно это и открывает, по мнению М.Павича, перед П.Корнелем двери в литературу XXI века».
  9. ↑ Н. В. Гоголь указан в качестве соавтора. В основу книги легли черновые рукописи четырех глав второго тома (в неполном виде). Полный заголовок: «Мертвые души. Том второй, написанный Николаем Васильевичем Гоголем, им же сожженный, вновь воссозданный Юрием Арамовичем Авакяном и включающий полный текст глав, счастливо избежавших пламени» (1994).
  10. ↑ Т. е. вторичным текстом по классификации М.В.Вербицкой; см.: [Кудина 2019] – «Текст-продолжение» «Мертвые души, том 2» Ю.А.Авакяна: стилизация по сохранившимся фрагментам оригинального текста – http://eprints.tversu.ru/9019/1/223-218_Кудина.pdf.



Опыт построения типологии текстоотсутствия


Первые шаги в направлении типологии текстоотсутствия были предприняты Ю.Б.Орлицким, предложившим называть «нулевыми» или даже «собственно нулевыми» тексты, в которых «происходит полное вытеснение вербального текста вспомогательными рамочными элементами», в отличие от текстов, включающих «различного типа пустоты, а иногда и рефлексию этих пустот»[1]. В раздел «собственно нулевых», соответственно, попадают и «Поэма конца» В.Гнедова (1914), и чистый лист бристольской бумаги, выставленный Альфонсом Алле в парижской галерее Вивьен (1883) c заглавием «Хлористо-бледные девицы идут к первому причастию в снежную пору» (название располагалось на стене под листом, а позднее, в альбомной версии издательства Олендорф 1897г. оно перекочевало внутрь рамки).


Allais Alphonse 1883 Carre albi1.jpg
Белый лист Альфонса Алле (версия 1897 г.)


Стремясь приуменьшить энтропию обозначений, царящую в теоретической сфере, обращающейся к вопросам текстоотсутствия, мы составили типологическую таблицу, связав ее разделы с эпитетами «нулевой», «ваккуумный», «пустотный», «лакунный» и с уточняющими определениями «парциальный» и «субститутивный». На фактор «субституции» (замены словесных знаков пунктуационными) обратил внимание [Павловец 2013, с.376] в характеристике «нулевых» текстов, процитированной нами ранее. Чаще встречаются тексты смешанного типа, с частичной заменой словесных знаков. Так, по нашей классификации, третья часть стихотворения А.Добролюбова «Печаль» («Роса освежила листву, // О — — ! исчезнем в тени! <etc>») относится к «нулевым парциальным субститутивным» текстам, поскольку


а) объем замены минимален,
b) замену нельзя рассматривать в качестве конструктивной основы произведения в целом,
c) замещенные слова (или стопы) можно приблизительно восстановить, исходя из контекста и из логики метрической организации строфы («О Муза!» или, скажем, «О Дева!»)[2].

Случаи, когда опущенное содержание подлежит однозначному восстановлению — например, когда, обратившись к указанному в сноске источнику, читатель имеет возможность восполнить пропуски в цитатах (при оформлении научных работ такие пропуски обозначаются троеточием, заключенным в угловые скобки) — не рассматриваются нами в контексте пустотности.

Cубститутивность «нулевых» текстов не отрицает возможности «обратного перехода» к словам, тогда как на уровне «лакунных» текстов она необратима. В последних лакуны – это своего рода столпы, на которые опирается замысел и содержательный строй произведения. Судя по третьей части триптиха А.Добролюбова «Печаль», смысловой инвариант «нулевого парциального субститутивного» текста в общих чертах сохранился бы даже и при обратной замене типографских значков на гипотетическую словесную материю. А вот в «лакунном субститутивном» тексте подобная подстановка в принципе неосуществима, она подрывала бы организующую его идею. В качестве примера «лакунной» субституции укажем на вторую часть триптиха «Печаль»:

2. Moderato

………………………………………………………

Что же касается трех рядов отточий, прореживающих лаконичный опус В. Iванiва «Ты, падчерица...»[3], то их можно с равным основанием принять как за элемент декора (нечто аналогичное мелизму в музыкальном произведении), так и за опорную конструкцию смыслопостроения. Мы склоняемся ко второй версии и определяем «Падчерицу» как «лакунный парциальный» текст.

К сожалению, формат данной статьи не позволяет детально и с привлечением репрезентативного массива фактического материала обсудить все разделы таблицы, поэтому укажем лишь на некоторые сложности типологизации. В частности, с учетом намеченного выше различия между «нулевой» и «лакунной» субституцией, возникает вопрос, к какому разделу следует причислять пустотные тексты, пафос которых сводится к демонстрации отсутствия содержания. В 1985-86 гг. парижское издательство «Синтаксис» выпустило несколько малотиражных книг-объектов А.Хвостенко и В.Бахчаняна. «Поэма эпиграфов» А.Хвостенко[4] представляет собой собрание миниатюр, состоящих из сочетающихся в случайном порядке слов, морфем и букв; каждому стиху предпослан эпиграф, например, «И ……………… (Пушкин)». Практически весь объем (20 стр.) поэмы-шутки В.Бахчаняна «Синьяк под глазом»[5], равномерно заполнен отточиями, а в конце мелким шрифтом напечатано слово «точка». Казалось бы, это лакунные тексты с безэквивалентной субституцией, однако, поскольку именно возможность подстановки словесной материи возведена здесь в ранг провокации[6], их было бы логично обозначить как «пустотные околосубститутивные».

Tabl Pustot 2A 10 12 2020.jpg

  1. ↑ [Орлицкий 2002, с. 602]; [Павловец 2015, с.20].
  2. ↑ См. наш разбор стихотворения "Печаль".
  3. ↑ См. нашу статью «Нарративная реконструкция...».
  4. ↑ А. Л. Хвостенко. Поэма эпиграфов / Алексей Хвостенко. – Синтаксис, Париж, 1985. – 54 с.; 17,5х12 см. – 150 экз.
  5. ↑ В. А. Бахчанян. Синьяк под глазом: Пуантель-авивская поэма / Вагрич Бахчанян. – Парижск: 1986. – 22 с.; 19х13,5 см. – (Серия «Синтаксис» – Вагрич. 1) – 100 экз. В названии обыграна ассоциация «Поль Синьяк – пуантилизм – точка».
  6. ↑ Такая подстановка возможна, но абсолютно бессмысленна, а возникающее в этой связи читательское недоумение, по сути, и является «альфой и омегой» этих произведений: мало того, что оно подтекстно, оно еще и лейтмотивно!

Библиография

[Альманах АЗ online] – Альманах Академии Зауми. – http://xn—80anq1a.xn—p1ai/?page_id=99.

[Бабенко 2004] – Л. Г. Бабенко. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа. – М., 2004.

[Барт 1989] – Р. Барт. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. – М., 1989.

[Барт 2011] – Р. Барт. Смерть автора. Пер. С. Зенкина. – https://omiliya.org/article/smert-avtora-rolan-bart.html.

[Бахтин 1976] – М. М. Бахтин. Проблемы текста: опыт философского анализа. – В журн. Вопр. Лит., 1976, №10, с. 122-151.

[Безруков 2005] – А. Н. Безруков. Поэтика интертекстуальности (учебное пособие). – Бирск, 2005. – 70 с. – https://elib.bashedu.ru/dl/bezrukov/BezrukovPoetIntertext.pdf/view.

[Бирюков 2003] – Бирюков C. Поэтический мастеркласс. Урок второй, одностишный. – В журн. Топос (01/12/2003) – https://www.topos.ru/article/1836.

[Бодрийяр 2000] – Жан Бодрийяр. Америка (1986). – http://yanko.lib.ru/books/philosoph/Bodriyar3+.htm.

[Бурич 1989] – Бурич В.П. Типология формальных структур русского литературного текста. – В кн.: Тексты (Стихи. Удетероны. Проза). – М.: Советский писатель, 1989, 176 с. – http://lingvarium.org/maisak/burich/index.html.

[Вейдле 2002] – Вейдле В. Эмбриология поэзии (введение в фоносемантику поэтической речи). Статьи по поэтике и теории искусства (впервые опубл. в Новом Журнале, 1972, кн.106 /c.76-101/ и кн.107 /c.102-140/). – М., Языки славянской культуры, 2002, 456 с. – https://books.google.fr/books?id=PacSAgAAQBAJ&pg.

[Гальперин 1974] – И. Р. Гальперин. О понятии «текст» // Материалы научной конференции «Лингвистика текста», т. 1. – М., 1974.

[Зайцев online] – Е. А. Зайцев. Монастырская геометрия и библейская экзегеза. – http://www.kph.npu.edu.ua/!e-book/clasik/data/fm/ZAITSEV.html.

[Кацук 2001] – Н. Л. Кацук. Нулевая степень – В кн.: Постмодернизм. Энциклопедия (сост. и ред. A.A.Грицанов, М.А.Можейко). – Минск, Книжный дом, 2001. – http://velikanov.ru/philosophy/nulevaja_stepen%27.asp.

[Корнель 1999] – П. Корнель. Пути к раю (жанр: современная проза). – Азбука, 1999.

[Кудина 2019] – А. Ю. Кудина. «Текст-продолжение» «Мертвые души, том 2» Ю.А.Авакяна: стилизация по сохранившимся фрагментам оригинального текста – Вестник ТвГУ. Серия «Филология», 2019. №3 (62), сс. 223-228. – http://eprints.tversu.ru/9019/1/223-218_Кудина.pdf.

[Кузьмин 2017] – Д. Кузьмин. Русский моностих: Очерк истории и теории. – НЛО, 2017, 558 с. – https://mybook.ru/author/dmitrij-kuzmin/russkij-monostih-ocherk-istorii-i-teorii/read/.

[Лелис 2012 online] – Е. И. Лелис. Узкий и широкий подходы к пониманию подтекста. – Вестник Удмуртского ун-та, история и филология, вып. 2, 2012. – https://cyberleninka.ru/article/n/uzkiy-i-shirokiy-podhody-k-ponimaniyu-podteksta.

[Марков 1994] – В.Ф.Марков. О свободе в поэзии: статьи, эссе, разное. – СПб., 1994. 336 с.

[Мурат 1964] – В. П. Мурат. Глоссематика. – В кн.: В. П. Мурат. Основные направления структурализма. — М., 1964. – аннотация: https://www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/011/005.htm.

[Никонова 1996] – Ры Никонова. Экология паузы. – В сб. Экспериментальная поэзия, Кенигсберг-Мальборк, 1996, cc. 176-177.

[Орлицкий 2002] – Ю. Б. Орлицкий Стих и проза в русской литературе. – Москва, РГГУ, 2002, 685 с.

[Павловец 2013] – Павловец М. Г. «Нулевые» и «пустотные» тексты в русской поэзии… – В кн. : Сто лет русского авангарда. – М. : Московская Консерватория, 2013, с. 375-384 (URL: https://www.academia.edu/36137230).

[Павловец 2014] – М. Г. Павловец. «Конкреции» Александра Кондратова как опыт русского конкретизма. – Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2014. Вып. 4.

[Павловец 2015] – М. Г. Павловец. «Отпузыритесь из нуля!»: «Нулевые» и «пустотные» тексты Александра Кондратова. – Russian Literature, vol. 78, iss.1–2, 2015, p. 15-41. – https://www.academia.edu/38476826/Pavlovets_M_Kondratov_s_Zero_And_Empty_Texts.

[Семантический_дифференциал wiki] – https://ru.wikipedia.org/wiki/Семантический_дифференциал.

[Сигей 1992] – С. Сигей. Комментарии. – В сб.: В. Гнедов. Собрание стихотворений. – Тренто, 1992.

[Суховей online] – Дарья Суховей. Графика современной русской поэзии. – http://levin.rinet.ru/FRIENDS/SUHOVEI/disser/.

[Чаадаев online] – П. Я. Чаадаев. Первое философическое письмо (1829; фрагменты) – http://egevmeste.ru/pervoe-filosoficheskoe-pis-mo-p-ya-chaadaeva-kratko.html.

[Щербина 2014] – А. Щербина. Pro автора. 32. Семантический слух. – https://a-sherbina.livejournal.com/135392.html (Posted on 19.11.2014).

[Шалифова, Савицкая 2015] – О. Н. Шалифова, Е. В. Савицкая. К вопросу о сущности языковых лакун. – В журн. Известия Самарского научн. центра РАН, т. 17, №1, 2015, сс. 178-183. – http://www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia/2015/2015_1_178_183.pdf.

[Шпенглер т. II] – О. Шпенглер Закат Европы, т. 2. – http://rumagic.com/ru_zar/sci_philosophy/shpengler/1/j10.html.

[Olga Burenina 2011] – Burenina, Olga (RUS). ”Nulevye” teksty v russkoj literature. In: Ermakova, N A; Loschilov, I. ”Minuspriem”: voprosy poetiki. Novosibirsk: NGPU, 18-29. – https://www.zora.uzh.ch/id/eprint/50661/1/Olga_Burenina_2011.pdf.

[Sigov 1987] – Sigov S. Эгофутурналии Василиска Гнедова. – Russian Literature XXI (1987) p.115-124 North Holland. – http://hylaea.ru/pdf/sigov2.pdf.



Перейти к Части IV. Эстетика пустоты

Перейти к Части V. Лакуна и интонация в стихотворении А. М. Добролюбова «Печаль»

Вернуться к Части II. Пустота, безвидность, шуньята и чистое ничто


Copyright © Михаил Богатырев


Info icon.png Данное произведение является собственностью своего правообладателя и представлено здесь исключительно в ознакомительных целях. Если правообладатель не согласен с публикацией, она будет удалена по первому требованию. / This work belongs to its legal owner and presented here for informational purposes only. If the owner does not agree with the publication, it will be removed upon request.


Источник — http://wikilivres.ru/index.php?title=Этюды_о_пустоте._Часть_III_(Богатырев)&oldid=95506