Введение: В НАЧАЛЕ НЕ БЫЛО НИ СЛОВА
В начале в самом деле не было ничего. Во всяком случае, имеющего отношение к Артюру Рембо. Но, работая над переводами баллад из ранней книги Бертольта Брехта «Домашние проповеди», я натолкнулся на совершенно непонятное стихотворение «Корабль» — балладу строк в сорок, которую никто никогда на русский язык переводить и не пытался. Если переводить более или менее близко, то последняя строфа могла бы прозвучать примерно так:
- Рыбаки о чём заводят речь-то?
- Мол, плывёт себе такое Нечто:
- Остров, то ли остов корабля?
- Уплывает с полным безразличьем,
- С водорослями, с помётом птичьим,
- К горизонту, без ветрила, без руля[1].
А сразу следом за «Кораблём» в книге Брехта стоит прославленная «Литургия ветерка» — блистательная пародия на «Горные вершины» Гёте. Оставалось чуть-чуть подумать, и… я понял, что перевожу пародию: возникло законное желание вызвать у читателя хоть легкий смешок, намекнув на соответствующую русскую версию «Пьяного корабля» Рембо. Дальше всё и случилось. Попытка найти «лучший» из переводов превратилась в скрупулёзный анализ, в сопоставление опубликованных переводов, в изучение оригинала и толкований этого стихотворения (помимо французского, на немецком и английском языках). Сто строк Рембо становились яснее и яснее, наконец, замаячило «дно»: комментаторы начали повторяться, число возможных версий понимания — сокращаться. И возникла та история трагикомической одиссеи в десяти переводах[2], беглые заметки о коей предлагаются вниманию читателя.
…Войти в лабиринт — чего же проще. Много сложней из него выйти. Выйти можно тремя вариантами: случайно (что маловероятно), запасшись нитью Ариадны («мифологично», но тоже сложно: нитей полно, Ариадну — поди найди) и традиционно — положить руку на стену (принято — левую) и не отрывать её от стены, рано или поздно так по стеночке и выйдешь. Только делать это надо ДО того, как в лабиринт войдёшь, а не ПОСЛЕ, иначе рискуешь положить руку на внутреннее кольцо стен и ходить по кругу, пока не придёт Минотавр и не решит, что ты тут лишний. Словом, надо сперва думать, потом делать — увы, как-то не принято это у нас, скорей наоборот…
До 1982 года, до выхода тома «Литературных памятников» с относительно полным собранием произведений Рембо[3], старые русские переводы были рассыпаны по многим, часто малодоступным изданиям. Эта публикация свела под одну обложку шесть известных к тому времени переводов: дореволюционный, неполный перевод Вл. Эльснера (1886—1964); первый советский перевод Давида Бродского[4] (1895—1966); перевод Бенедикта Лившица (1886—1938); послевоенный перевод Павла Антокольского (1896—1978); законченный лишь в семидесятые годы перевод Леонида Мартынова (1905—1980); наконец, в основном корпусе книги впервые появился перевод Михаила Кудинова (1922—1994), в данном случае выполнявший роль «краеугольного бревна» — Кудинов перевёл весь основной корпус, прочие переводы остались в примечаниях. Никак не были упомянуты переводы, опубликованные в эмиграции: первый полный русский перевод, опубликованный Владимиром Набоковым (1899—1977) в 1928 году, и увидевший свет чуть позже (1930) перевод Ивана Тхоржевского (1878—1951). Наконец, уже после издания этого «полного Рембо» в журнале «Иностранная литература» (1984. № 6) появился новый перевод Давида Самойлова (1920—1990); в 1986 году (в Одессе, в многотиражке) был опубликован перевод Льва Успенского (1900—1977), выполненный ещё в 1939 году.
Этими переводами нам неизбежно придётся ограничить обзор. Насколько мне известно, до сих пор остаётся не издан действительно первый полный русский перевод того же стихотворения, выполненный Сергеем Бобровым (1889—1971) еще в 1910 году; тогда Бобров подписывался «Мар Иолэн», перевод его озаглавлен «Пьяное судно» и хранится в фонде Боброва в РГАЛИ. С большим опозданием увидел свет (в 1998 году, в антологии «Строфы века-2») перевод Александра Голембы (1922—1979); в 1988 году[5] были опубликованы переводы Н. Стрижевской и Е. Витковского; в самиздате по сей день блуждают переводы Е. Головина, А. Яни, А. Бердникова и немалое количество иных, не опубликованных вовремя и поэтому выпадающих из общего контекста русской переводческой традиции. В постсоветское время книгоиздание превратилось в частное дело, поэтому некоторые из них, возможно, уже опубликованы, но рассмотреть все русские переводы «Пьяного корабля» с каждым годом труднее и труднее. Поэтому в рассмотрении истории предмета ограничимся первыми десятью изданными переводами. Тому, кто вместе с нами захочет пройти по всем «восьми капканам», лучше взять эти переводы в руки, тем более что в издании «Литературных памятников» (1982) наличествует поистине драгоценная для исследователей статья Н. Балашова «Рембо и связь двух веков поэзии», где дан развернутый анализ собственно «Пьяного корабля» и основательно прослежены «корни» этого произведения.
А теперь — в лабиринт.
Примечания
- ↑ Неподписанные переводы в статье принадлежат автору.
- ↑ В первоначальной публикации этой статьи (Литературная учёба. 1986. № 2. С. 199—211) речь шла лишь о восьми переводах: перевод В. Набокова ещё не мог быть упомянут по соображениям цензуры, перевод Л. Успенского оставался все ещё не напечатанным.
- ↑ Рембо Р. Стихи; Последние стихотворения; Озарения; Одно лето в аду. М.: Наука, 1982.
- ↑ Перевод известен в двух редакциях, но какая из них окончательная — неизвестно, поэтому приходится рассматривать обе.
- ↑ В двуязычной книге: Рембо А. Поэтические произведения в стихах и прозе. М.: Радуга, 1988.
© Evgeny Witkowsky. Can be reproduced if non commercial. / © Евгений Владимирович Витковский. Копирование допускается только в некоммерческих целях.
