А8/Сто восьмистиший ста поэтов/71-80

Сто восьмистиший ста поэтов/71-80
Антология восьмистиший

71. Зинаида Гиппиус • 72. Бунин • 73. Брюсов • 74. Балтрушайтис • 75. Кузмин • 76. Волошин • 77. Чулков • 78. Блок • 79. Чёрный • 80. Белый •

71. Зинаида Гиппиус (1869—1945)

Зинаида Николаевна Гиппиус (Мережковская — по мужу, псевдонимы: Г-с; Денисов, Л.; З. Г.; Кр., А.; Крайний, А.; Антон Крайний; Мережковский, Д.; Товарищ Герман; Х; и др.)
Карандашный портрет работы Ильи Ефимовича Репина, 1894.

PD-RusEmpire

ПЕТУХИ

‎П. С. С.

Ты пойми, — мы ни там, ни тут.
Дело наше такое, — бездомное.
Петухи поют, поют…
Но лицо небес ещё тёмное.
На деревья гляди, — на верхи.
Не колеблет их близость рассветная…
Всё поют, поют петухи, —
Но земля молчит, неответная…

1906
Париж

«Мы ни там, ни тут...» — так точно передано в этом восьмистишии Зинаидs Николаевнs Гиппиус (Мережковской) настроение эмигранта — вдали от родины (адресат стихотворения П. С. С. — это Поликсена Сергеевна Соловьёва (1867—1924) — дочь историка С. М. Соловьева, тоже известная поэтесса, печатавшаяся под псевдонимами Allegro и Алексей Меньшов. Поэтессы дружили и посвящали друг другу стихи). Ещё сильнее это чувство раскрыто в стихах написанных уже в годы её второй и последней эмиграции:

ОТЪЕЗД

До самой смерти… Кто бы мог думать?
‎ (Санки у подъезда. Вечер. Снег.)
Никто не знал. Но как было думать,
‎ Что это — совсем?Навсегда? Навек?

Молчи! Не надо твоей надежды!

‎ (Улица. Вечер. Ветер. Дома.)
Но как было знать, что нет надежды?
‎ (Вечер. Метелица, Ветер. Тьма.)

или:

Господи, дай увидеть!
Молюсь я в часы ночные.
Дай мне ещё увидеть
Родную мою Россию.

Как Симеону увидеть
Дал Ты, Господь, Мессию,
Дай мне, дай увидеть
Родную мою Россию.

В этой связи уместно привести полностью знаменитый диалог супругов Мережковских так, как он описан у Нины Берберовой: «Вопросы эстетики, вопросы этики, вопросы религии, политики, науки, все было подчинено одному: чувству утери России, угрозы России миру, горечи изгнания, горечи сознания, что его никто не слышит в его жалобах, проклятиях и предостережениях. Иногда всё это было только подводным течением в его речах, которое в самом конце вечера вырывалось наружу:
— …и вот потому-то мы тут! — Или:
— …и вот потому-то они там!
Но чаще вся речь была окрашена одним цветом:
— Зина, что тебе дороже: Россия без свободы или свобода без России?
Она думала минуту.
— Свобода без России, — отвечала она, — и потому я здесь, а не там.
— Я тоже здесь, а не там, потому что Россия без свободы для меня невозможна. Но… — и он задумывался, ни на кого не глядя, — на что мне, собственно, нужна свобода, если нет России? Что мне без России делать с этой свободой?
И он замолкал, пока она искала, что бы такое сказать, слегка ироническое, чтобы в воздухе не оставалось этой тяжести и печали.» (См. Нина Берберова: «Курсив мой»)

В своей предсмертной статье «О современном лиризме. Оне» (1909) Иннокентий Анненский писал: «3. Н. Гиппиус — поэтесса первого призыва. В её творчестве — вся пятнадцатилетняя история нашего лирического модернизма.<...> Каноническим для этого имени останется всё же «Собрание стихов» 1904 г. Я люблю эту книгу за её певучую отвлеченность. Никогда мужчина не посмел бы одеть абстракции таким очарованием. <…> Все признания в книге Гиппиус, как бы ни казались они иногда противоречащими друг другу, воспринимаются мною как лирически искренние; в них есть — для меня, по крайней мере, — какая-то безусловная минутность, какая-то настойчивая, почти жгучая потребность ритмически передать «полное ощущение минуты», и в этом — их сила и прелесть». <…> Среди всех типов нашего лиризма я не знаю более смелого, даже дерзкого, чем у 3. Гиппиус. Но её мысли-чувства до того серьёзны, лирические отражения её так безусловно верны и так чужда ей эта разъедающая и тлетворная ирония нашей старой души, что мужская личина этой замечательной лирики (3. Н. Гиппиус пишет про себя в стихах не иначе как в мужском роде) едва ли когда-нибудь обманула хоть одного внимательного читателя».

Можно только добавить, что поэзия Зинаиды Гиппиус далека от графомании многих её современников (не говоря уже о современницах). Среди десятков её восьмистиший почти нет балласта — практически все они интересны, сильны, оригинальны, достойны самого серьёзного и вдумчивого прочтения.

См. также:

Собрание стихотворений 1889—1903

Надпись на книге («Мне мило отвлечённое…»), 1896 ♥
Мгновение («Сквозь окна светится небо высокое…»), 1898
Дар («Ни о чем я Тебя просить не смею…»), 1901
Нескорбному учителю («Иисус, в одежде белой…»), 1901
Христианин («Всё прах и тлен, всё гниль и грех…»), 1901 ♥
Смиренность («Учитель жизни всех нас любит…»), 1901
Тетрадь любви. Надпись на конверте («Сегодня заря встаёт из-за туч…»), 1901
Луна и туман («Озеро дышит тёплым туманом…»), 1902 ♥
Ничего («Время срезает цветы и травы…»), 1903
Собрание стихов. Книга вторая 1903—190
Петухи («Ты пойми, — мы ни там, ни тут…»), 1906 ♠
Так ли? («Бегу от горько сложной боли я…»), 1907
Стихи. Дневник 1911—1921
Последние сны («О сны моей последней ночи…»), 1912
Тише («Поэты, не пишите слишком рано…»), 1914
Чёрненькому («Радостно люблю я тварное…»), 1914
Молодое знамя («Развейся, развейся, летучее знамя!..»), 1915
Он («Он принял скорбь земной дороги…»), 1915 ♥
Страшное («Страшно оттого, что не живётся — спится…»), 1916 ♥
Сентябрь («Полотенца лунно-зелёные…») 1916
Говори о радостном («Кричу — и крик звериный……») 1916
Сегодня на земле («Есть такое трудное…»), 1916
Непоправимо («Невозвратимо. Непоправимо…»), 1916 ♥
Стихотворения, не вошедшие в сборники
Втайне! 1. Hommage («Народами повелевал Наполеон…») без даты (начало 1990-х)
Обе («За гранью смерти ее я встречу…»), без даты (1900-е годы) ♥
Кипарисы («Они четой растут, мои нежные…»), 1911 ♥
Амалии («Люблю тебя ясную, несмелую…»), 1911
Сергею Платоновичу Каблукову («Темны российские узоры…»), 1911 ♥
Завяжи («Если хочешь говорить…»), 1911 ♥
«Плотно заперта банка…», 1911
Вере («На луне живут муравьи…»), 1916 ♥
С лестницы («Нет, жизнь груба, — не будь чувствителен…»), 1916 ♥
На сайте wikilivres.ca:
«Я больше не могу тебя оставить…» (Д. С. Мережковскому), 1918
На поле чести («О сделай, Господи, скорбь нашу светлою…»), 1918
Напрасно («Всю душу не тебе ли я…»), 1918
Есть речи… («У каждого свои волшебные слова…»), 1918 ♥
Может быть… («Скоро изменятся жизни цветы…»), 1918
Не бывает («Нет, не бывает, не бывает…»), 1918
Тяжёлый снег («Звезда субботняя лампады…»), 1918
Знайте! («Она не погибнет, — знайте!..»), 1918 ♥
Рано? «Святое имя среди тумана», без даты (ок. 1918)
Копьё «Лукавы дьявольские искушения», 1918
Любовь. 1. «Какая тайна в этом слове…», 1918 ♥
Любовь. 2. «Я воздыхал и дни и ночи…», 1918
Любовь. 3. «Любовь приходит незаметно…», 1918
Двое («Она его тогда узнала…»), без даты (ок. 1918)
Презренье («Казалось: больше никогда…»), без даты (ок. 1918)
Навсегда («Нет оправдания в незнаньи…»), без даты (ок. 1918)
Мир сей («Прости мне за тех, кого я…»), 1918
«Господи, дай увидеть!..», без даты (после 1918) ♥
Верность («Смерч пролетел над вздрогнувшей вселенной…», без даты (после 1918)
«Любовь уходит незаметно…», без даты (после 1918) ♥
Пока («Я ненавижу здешнее "пока"…»), 1919
Песня без слов («Как ясен знак проклятый…»), 1919
Там и здесь («Там — я люблю иль ненавижу…»), 1920
Родное («Есть целомудрие страданья…»), 1920
Южные стихи. 3. Жара («Опять черна, знакома и чиста…»), без даты (1920—21)
Быть может («Как этот странный мир меня тревожит!..»), без даты (1920—21)
Как он («Преодолеть без утешенья…»), без даты (1920—21)
Горное («Освещена последняя сосна…»), без даты (1920—21)
Ей в горах. 1. «Я не безвольно, не бесцельно…», без даты (1920—21)
Ей в горах. 2. «Новый цветок я найду в лесу…», без даты (1920—21)
Воскресенье («Не пытай ни о чем дорогой…»), без даты (1920—21)
Досада («Когда я воскрес из мертвых…»), без даты (1920—21) ♠
«…Сказаны все слова…», 1920 ♥
Отъезд («До самой смерти… Кто бы мог думать?..»), без даты ♠
Тройное («Тройною бездонностью мир богат…»), без даты ♠
«Я должен и могу тебя оставить…» (В. А. Злобину), 1943

72. Иван Алексеевич Бунин (1870—1953)

Иван Алексеевич Бунин,
Нобелевский лауреат по литературе, 1933

PD-RusEmpire

СЛОВО

Молчат гробницы, мумии и кости, —
‎ Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
‎ Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
‎ Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
‎ Наш дар бессмертный — речь.

7.I.15
Москва

Это, конечно же, не нравоучение, а суровое напоминание, подкреплённое всем творчеством Ивана Бунина, который и в России, и в эмиграции, окружённый целыми течениями новаторов и псевдоноваторов, желавших, во что бы то ни стало, видоизменить и «осовременить» язык, оставался истинным хранителем этого «бессмертного дара» — русской классической речи.

Приведём два разных взгляда на его творчество:

«...стихи Бунина, как и других эпигонов натурализма, надо считать подделками, прежде всего — потому, что они скучны, не гипнотизируют. В них всё понятно и ничего не прекрасно.

Читая стихи Бунина, кажется, что читаешь прозу. Удачные детали пейзажей не связаны между собой лирическим подъёмом. Мысли скупы и редко идут дальше простого трюка. В стихе и в русском языке попадаются крупные изъяны. Если же попробовать восстановить духовный облик Бунина по его стихам, то картина получится ещё печальнее: нежелание или неспособность углубиться в себя, мечтательность, бескрылая при отсутствии фантазии, наблюдательность без увлечения наблюдаемым и отсутствие темперамента, который единственно делает человека поэтом». (Николай Степанович Гумилёв: Статьи и заметки о русской поэзии).

А вот диаметрально противоположное мнение:

«На фоне русского модернизма поэзия Бунина выделяется как хорошее старое. Она продолжает вечную пушкинскую традицию и в своих чистых и строгих очертаниях дает образец благородства и простоты. Счастливо-старомодный и правоверный, автор не нуждается в "свободном стихе"; он чувствует себя привольно, ему не тесно во всех этих ямбах и хореях, которые нам отказало доброе старое время. Он принял наследство. Он не заботится о новых формах, так как еще далеко не исчерпано прежнее, и для поэзии вовсе не ценны именно последние слова. И дорого в Бунине то, что он — только поэт. Он не теоретизирует, не причисляет себя сам ни к какой школе, нет у него теории словесности: он просто пишет прекрасные стихи. И пишет их тогда, когда у него есть что сказать и когда сказать хочется. За его стихотворениями чувствуется еще нечто другое, нечто большее: он сам. У него есть за стихами, за душой. <…>

Своего лиризма он не расточает понапрасну; вообще, он не словоохотлив. Нещедрыми словами рассказав о чем-нибудь важном или случайном, о том, что было в природе или в комнатах усадьбы, строгим очерком незаменимых линий передав какую-нибудь восточную легенду или притчу, он этим самым неизбежно и как бы не по собственной воле пробуждает у нас известное впечатление, теплое движение сердца. <…>

Не чуждый страсти, но больше прозрачный, кристальный, студеный, Бунин, как ручей его стихотворения, медлительно и неуклонно пришел к морю, к мировому морю, которое и приняло его

В безбрежность синюю свою,

В свое торжественное лоно.

<…>Да, если мир — море и правит его кораблями некий Капитан, то среди самых чутких к Его голосу, среди ревностных Божьих матросов, находится и поэт Бунин…» (Юлий Исаевич Айхенвальд: Иван Бунин)

Кому верить? — Лучше всего — самому себе, внимательно вчитавшись в эти стихи!..

См. также:

Стихи 1886—1890

«Шире, грудь, распахнись для принятия…», 1886 ♥
«В темнеющих полях, как в безграничном море…», 1886 ♦
«Один встречаю я дни радостной недели…», 1889 ♦
«Как всё вокруг сурово, снежно…», 1889 ♦
«Седое небо надо мной…», 1889 ♦
«Всё лес и лес. А день темнеет…», 1889 ♦
Стихи 1891—1896
«Ту звезду, что качалася в темной воде…», 1891 ♦ (и т. д.)
«В туче, солнце заступающей…», 1891
«Если б только можно было…», 1894
Родина («Под небом мертвенно-свинцовым…»), 1896 ♥
Стихи 1897—1900
«Снова сон, пленительный и сладкий…», 1898
«Беру твою руку и долго смотрю на неё…», 1898
«Я к ней вошёл в полночный час…», 1898
«Как светла, как нарядна весна!..», 1899
«Всё темней и кудрявей берёзовый лес зеленеет…», 1900'
«Лес шумит невнятным, ровным шумом…», 1900
«Ночь печальна, как мечты мои…», 1900 ♥
Закат («Корабли в багряном зареве заката…»), 1900
Стихи 1901—1902
Ночь и день («Старую книгу читаю я в долгие ночи…»), 1901 ♠
«Зелёный цвет морской воды…», 1901
«Не слыхать ещё тяжкого грома за лесом…», 1901
«Облака, как призраки развалин…», 1901
«Отошли закаты на далёкий север…», 1901
«Светло, как днем, и тень за нами бродит…», 1901
«Смотрит месяц ненастный, как сыплются жёлтые листья…», 1901
«Спокойный взор, подобный взору лани…», 1901
«Был поздний час — и вдруг над темнотой…», 1901
«Если б вы и сошлись, если б вы и смирилися…», 1902
«Когда вдоль корабля, качаясь, вьётся пена…», 1902 ♥
Смерть («Спокойно на погосте под луною…»), 1902
Стихи 1903—1904
В крымских степях («Синеет снеговой простор…»), 1903
«Далеко на севере Капелла…», 1903
«Звёзды горят над безлюдной землёю…», 1903
«Норд-остом жгут пылающие зори…», 1903 ♥
«Обрыв Яйлы. Как руки фурий…», 1903
«Старик у хаты веял, подкидывал лопату…», 1903
«Уж подсыхает хмель на тыне…», 1903
В горах («Катится диском золотым…»), 1903/04 ♥
Полярная звезда («Свой дикий чум среди снегов и льда…»), 1904 ♥
Стихи 1905—1906
«В лесу, в горе, родник, живой и звонкий…», 1905
Неугасимая лампада («Она молчит, она теперь спокойна…»), <1903—1905> ♥
Под вечер («Угрюмо шмель гудит, толкаясь по стеклу…»), <1903—1905> ♠
«Проснулся я внезапно, без причины…», 1905
Сквозь ветви («Осень листья темной краской метит…»), <1903—1905>
Стон («Как розовое море — даль пустынь…»), <1903-1905>
Тропами потаенными («Тропами потаенными, глухими…»), <1903—1905>
Апрель («Туманный серп, неясный полумрак…»), <1903—1906>
Вальс («Похолодели лепестки…»), 1906
Дагестан («Насторожись, стань крепче в стремена…»), <1903—1906>
Две радуги («Две радуги — и золотистый, редкий…»), <1903—1906> ♥
Дюны («За сизыми дюнами — северный тусклый туман…»), <1903—1906>
Мудрым («Герой — как вихрь, срывающий палатки…»), <1903—1906> ♥
Новоселье («Весна! Темнеет над аулом…»), <1903—1906>
Зейнаб («Зейнаб, свежесть очей! Ты — арабский кувшин…»), <1903—1906>
«Ограда, крест, зелёная могила…», 1906
Столп огненный («В пустыне раскаленной мы блуждали…»), <1903—1906> ♦
Стрижи («Костел-маяк, примета мореходу…»), <1906>
Чибисы («Заплакали чибисы, тонко и ярко…»), 13.IV.1906
Стихи 1907—1909
Закон («Во имя Бога, вечно всеблагого!..»), <1906—1907>
«Вдоль этих плоских знойных берегов…», 1906—1907
Безнадежность («На севере есть розовые мхи…»), <1906-1907>
Бессмертный («Ангел смерти в Судный день умрет…»), <1906—1907> ♦
«Тут покоится хан, покоривший несметные страны…», 1895, 1907
«Вдоль этих плоских знойных берегов…», 1906—1907
Колибри («Трава пестрит — как разглядеть змею?…»), 1907
«Леса в жемчужном инее. Морозно…», 21.11.1907
Мандрагора («Цветок Мандрагора из могил расцветает…»), 1906—1907
Нищий («Все сады в росе, но теплы гнезда…»), Дамаск, 1907
Сатурн («Рассеянные огненные зерна…»), <1906—1907>
«Свежа в апреле ранняя заря…», 30.VI.1907
С корабля («Для жизни жизнь! Вот пенные буруны…»), 1906—1907
Трясина («Болото тихой северной страны…»), <1906—1907>
«Чалма на мудром — как луна…», 1907
Вино («На Яйле зазеленели буки…»), <1906—1908>
«Открыты окна. В белой мастерской…», 28.VIII.1908
Прощание («Поблекший дол под старыми платанами…»), <1906-1909>
Спор («Счастливы мы, фессалийцы! Чёрное, с розовой пеной…»), 17.VIII.1909 ♥
После Мессинского землетрясения («На тёмном рейде струнный лад…»), 15.IV.1909
Стихи 1910—1912
Без имени («Курган разрыт. В тяжёлом саркофаге…»), <1906—1911> ♦
Лимонное зерно («В сырой избушке шорника Лукьяна…»), <1906—1911>
Памяти («Ты мысль, ты сон. Сквозь дымную метель…»), <1906—1911> ♠
«Океан под ясною луной…»), Индийский океан, 25.I.1911
Ночлег («В вечерний час тепло во мраке леса…»), Индийский океан, II.1911 ♥
«Мелькают дали, чёрные, слепые…», 26.II.1911 ♥
Завеса («Так говорит Господь: „Когда, мой раб любимый…“), 8.VIII.1912
Судный день В щит золотой, висящий у престола…»), 8.VIII.12
Гробница («Глубокая гробница из порфира…»), 10.VIII.1912
Степь («Синий ворон от падали…»), 21.IX.12 ♦
Уголь («Могол Тимур принес малютке-сыну...»), VIII.1912
Стихи 1913—1915
Холодная весна («Среди кривых стволов, среди ветвей корявых…»), 2.III.13 ♦
После обеда («Сквозь редкий сад шумит в тумане море…»), 6.IХ.13 ♦
Иаков («Иаков шел в Харан и ночевал в пути…»), Капри, 10.III.14
Магомет и Сафия («Сафия, проснувшись, заплетает ловкой…»), 24.III.1914 ♥
«Плакала ночью вдова…», 24.III.1914 ♥
Слово («Молчат гробницы, мумии и кости…»), 7.I.1915 ♠
«Роса, при бледно-розовом огне…», 2.IХ.1915
Цейлон («В лесах кричит павлин, шумят и плещут ливни…») , 10.IX.1915 ♦
Засуха в Раю («От пальм увядших слабы тени…»), 12.IХ.1915
Шестикрылый («Алел ты в зареве Батыя …»), 14.IX.1915 ♥
Сказка о Козе («Это волчьи глаза или звёзды — в стволах на краю перелеска?…»), 29.Х.1915
«Пустыня в тусклом, жарком свете…», 30.Х.1915
На Викиливре: Стихи 1916
Поэтесса («Большая муфта, бледная щека…»), 3.I.1916 ♦
Сон Епископа Игнатия Ростовского («Сон лютый снился мне: в полночь, в соборном храме…»), 23.I.1916
«Мне вечор, младой, скучен терем был…», 24.I.1916
«Ты, светлая ночь, полнолунная высь!..», 24.I.1816
«Синие обои полиняли…», 31.I.1916
Сирокко («Гул бури за горой и грохот отдаленных…»), 10.II.1916
Стой, Солнце! («Летят, блестят мелькающие спицы…»), 13.II.1916
«Стена горы — до небосвода…», 15.II.1916
Молодость («В сухом лесу стреляет длинный кнут…»), 7.IV.1916
«Солнце полночное, тени лиловые…», 7.IV.16
Гаданье («Гадать? Ну что же, я послушна…»), <10.V.1916>
Плоты («С востока дует холодом, чернеет зыбь реки…», 16.VII.1916
«Полночный звон стенной пустыни…», 22.VII.1916
Конь Афины-Паллады («Запели жрецы, распахнулись врата — восхищенный»), 22.VII.1916 ♥
«Нет Колеса на свете, Господин…», 25.VII.1916
Калабрийский пастух («Лохмотья, нож — и цвета черной крови…»), 28.VIII.1916
«Бывает море белое, молочное…», 28.Х.1916
Падучая звезда («Ночью, звездной и студеной…», 30.Х.1916
Стихи 1917—1920
Змея («Зашелестела тонкая трава…»), 25.VIII.1917
«Осенний день. Степь, балка и корыто…», 1.Х.1917
«Вид на залив из садика таверны…», 10.IХ.1917
Роняя снег, проходят тучи…», 12.IX.1917
Ландыш («В голых рощах веял холод…»), 19.IX.1917
«О радость красок! Снова, снова…», 24.IХ.1917
«Ранний, чуть видный рассвет…», 27.IХ.1917
«Стали дымом, стали выше…», 27.IX.1917
«Смятенье, крик и визг рыбалок…», 28.IX.1917
«Сорвался вихрь, промчал из края в край…», 1.X.1917
«В пустом, сквозном чертоге сада…», З.Х.1917
«Звезда дрожит среди вселенной…», 22.Х.1917
«И цветы, и шмели, и трава, и колосья…», 14.VII.1918 ♠
«Древняя обитель супротив луны…», 20.VII.1918
«Огонь, качаемый волной…», 4.IX.1918
«На даче тихо, ночь темна…», 13.IX.1918
Стихи 1921—1952
Канарейка («Канарейку из-за моря…»), 10.V.1921
«У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…», 25.VI.1922 ♥
Радуга («Свод радуги — Творца благоволенье…»), 15.VII.1922 ♦
«Мечты любви моей весенней…», 26.VIII.1922 ♦
«В гелиотроповом свете молний летучих…», 30.VIII.1922
«Опять холодные седые небеса…», 7.VI.1923
Два венка («Был праздник в честь мою, и был увенчан я…»), <без даты>
Переводы
Завещание («Как умру, похороните…»), 1900 → Шевченко, 1845
«Во зелёной, тёмной роще…», 1900 → Шевченко

73. Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924)

Валерий Яковлевич Брюсов,
лидер русского символизма, фото ок. 1906

ПОЭТУ

(гном)

Верь в звук слов:
Смысл тайн — в них, —
Тех дней зов,
Где взник стих.

Дай снам власть.
Пусть вихрь бьёт;
Взвей стяг — страсть:
Путь в даль — взлёт!

1921

Стихи эти звучат как магическое заклинание, завораживают своим звучанием и представляют нам красочный символ поэтического искусства, а также образец того самого символизма в русской поэзии, которое началось с Брюсова, и на нём же и закончилось. Наследие Валерия Яковлевича Брюсова велико, и значительная его часть ещё скрывается в архивах. Так и это восьмистишие отсутствует в достаточно полном 6-томном Собрании его сочинений (1973—75). Здесь оно цитируется по статье Михаила Леоновича Гаспарова, где он комментирует: «Стих из односложных стоп вполне возможен: он будет представлять собой вереницу односложных слов с полновесными ударениями». Стихотворение Брюсова (с подзаголовком «гном», т. е. по-гр. «наставительное изречение») автор статьи относит к «трехстопным». (M. Л. Гаспаров. «Русские стихи 1890-х — 1925-го годов в комментариях»). То есть, перед нами некий творческий эксперимент, обогащающий наше предствление о языке русской поэзии.

Ещё при жизни Брюсова глубоко укоренилось крайне негативное отношение к его творчеству. Так Юлий Исаевич Айхенвальд писал о нём: «поэт без поэзии, пророк без вдохновения, с глубокими усилиями пробирается через словесные теснины. <…> Его стихи, лишённые стихийности <…> его недостатки — роковые, и все они вытекают из его основного порока — всё той же глубокой прозаичности духа. <…> Поэт повторяющий, мыслитель чужих мыслей, эхо чужих эпиграфов, он так заслонен другими, что не видишь его самого, не знаешь его собственного лица<…>за его стихами не чувствуешь ничего, кроме стихов, и как-то плоски они, лишены третьего измерения, высшего измерения живой человеческой глубины. И Брюсовым ещё можно иногда залюбоваться, но его нельзя любить. В об’ективном отношении слишком скудны результаты его напряжений и ухищрений, он трудом не обогатил красоты; но если Брюсову с его сухой и тяжеловесной, с его производной и литературной поэзией не чуждо некоторое значение, даже некоторое своеобразное величие, то это именно — величие преодолённой бездарности». (Ю. И. Айхенвальд: «Валерий Брюсов»)

Теперь всё чаще звучат и совсем другие мнения. М. Л. Гаспаров в той же статье так характеризует Брюсова: «первый сознательный экспериментатор в поэзии начала XX в.; в его ранних сборниках современников раздражала „намеренность, сознательность, хрестоматийность“, а среди его последних сборников были „Сны человечества“ (не закончено) и „Опыты“ — как бы историческая и теоретическая антологии стихотворных форм.»

«В огромном объеме брюсовского наследия, — пишет Евгений Владимирович Витковский, — есть и вполне плодотворные удачи. Время медленно отмывает их от пустого песка.<...> Может быть, вообще лучший из переводов Брюсова — это „Лазарь“ весьма забытого французского поэта Леона Дьеркса, на рубеже веков (после смерти Малларме) объявленного „королем поэтов“. Подобной пластики в шестистопном ямбе редко достигал даже Осип Мандельштам. Так что время переоценки брюсовского наследия рано или поздно настанет. Именно его ученики пронесли сквозь темень „советской ночи“ лампадку с огоньком истинной культуры». (Е. В, Витковский: «Валерий Брюсов», биогр. справка на сайте «Век перевода»)

См. также:

74. Юргис Казимирович Балтрушайтис (1873—1944)

Юргис Казимирович Балтрушайтис,
Фото из "Lietuvos albumas", Каунас/Берлин, 1921

PD-RusEmpire

ВИДЕНИЕ СУДА

Из Байрона

I.

Апостол Петр сидел y врат своих;
‎Его ключи — от рая — были ржавы,
Столь редко, видно, брал он в руки их;
‎Не то, чтоб вся обитель вечной славы
Была полна, но вглубь сердец людских
‎Проникла сила дьявольской державы
И много душ своим упорством бес
Успел давно отторгнуть от небес.

1821, пер. опубл. 1905

Таково начало перевода байроновской поэмы «Видение суда», в своё время приведшей в восторг Гёте: «Он смеялся, как ребенок <...> — Лорд Байрон, по словам Гете, неподражаем. Сам Ариосто не был до такой степени дерзок, как Байрон в „Видении Суда“», — писал в своём дневнике 1829 года Генри Крабб Робинсон. (Источник цитаты см. на с. «Видение суда»). Это первая из 106 мастерски отточенных октав поэмы, полных остроумия и сарказма:

I

Saint Peter sat by the celestial gate:
‎His keys were rusty, and the lock was dull,
So little trouble had been given of late;
‎Not that the place by any means was full,
But since the Gallic era "eighty-eight"
‎The Devils had ta'en a longer, stronger pull,
And "a pull altogether," as they say
At sea — which drew most souls another way.

Перевод Юргиса Казимировича Балтрушайтиас можно признать первоклассным. Не менее хороши его переводы из Рабиндраната Тагора, см. напр. песню из драмы «Король тёмного чертога» «Моя скорбь сладка мне в эту вешнюю ночь!..».

Биографию поэта можно уложить в несколько строк: «Балтрушайтис Юргис Казимирович (1873—1944, Париж) — из литовской крестьянской семьи («Почему жалеют Блудного сына, что он пас свиней? Гусей пасти труднее!» — говорил он по своему опыту); символист брюсовской группы, друг А. Скрябина; угрюмый, лаконичный, мало писал, много переводил. В 1921—1939 гг. — посол Литвы в СССР». (M. Л. Гаспаров. «Русские стихи 1890-х — 1925-го годов в комментариях»).

Евгений Владимирович Витковский объясняет причину такого вовлечения поэта в переводческую деятельность : «...в августе 1899 года он тайно обвенчался с Марией Оловянишниковой, дочерью миллионера, владельца фабрик церковной утвари и доходных домов: за неравный брак с инородцем отец лишил Марию приданого, и основательно знавший не менее десятка иностранных языков (не считая двух родных) поэт впрягся в переводческую лямку: вместе с С. А. Поляковым перевел драму Ибсена "Когда мы, мертвые, проснемся". Книга вышла в 1900 году, позднее Балтрушайтис переводил Гауптмана, д'Аннунцио, Уайльда, Стриндберга, Метерлинка, Стивенсона, армян, евреев и всех, кого затевал издать антологиями Брюсов. Он перелагал поэмы Байрона и стихи Тагора с английского, Метерлинка с французского, "Пер Гюнта" Ибсена с норвежского, "Бедного Генриха" Гауптмана с немецкого, переводил прозу Стриндберга, Уайльда, Гамсуна, драмы множества авторов разного калибра, писал статьи о Верхарне, Шелли, Рильке – а сборников стихов выпустил только два, и почти ничего на них не заработал. (Е. В. Витковский: "Юргис Балтрушайтис", биографическая заметка).

О поэзии Балтрушайтиса хорошо писал Юлий Исаевич Айхенвальд: «Художник пристального взгляда, поэт сосредоточенной думы, Балтрушайтис исключительно серьёзен и продолжает философскую традицию нашего искусства. Он сродни Баратынскому. Медленно слагает он свои многодумные стихи; порою они, тяжёлые от мысли, производят даже впечатление сумрачности. Перед иконостасом природы стоял он долго, прежде чем помолился. Его умное вдохновение не восторженно, не пылко, — но тем надёжнее его глубина и постоянство. В своих книгах не дает он пустых мест, точек безразличия; он не знает невыразительных случайностей. Напротив, всё у него слишком значительно и существенно. Слова у него — сжатые и скупые, суровые, и в их замкнутый круг заключено столько размышления о трудных, о предельных темах человеческого разума, что большого напряжения стоило бы пребывать вместе с автором на этих высотах духовности, если бы он был только философ. Но Балтрушайтис — и поэт. Правда, у него мало фактов, отдельных вещей, прекрасной осязательности; побледнели «чувственные приметы» явлений, и преобладает обобщение, отвлечение, — оставлены в тени, уже покинуты конкретные признаки предметов. Не то чтобы он их не замечал, близоруко не различал: он только не медлит около них, преодолевает чары внешности, всяческих реальностей, и идёт дальше — к смыслу, к сути происходящего, от процесса — к неизменности, от событий — к бытию». (Ю. И. Айхенвальд: «Балтрушайтис»

Собственно восьмистиший в его наследии набирётся всего лишь маленькая горстка, но все они серьёзны и значительны, как по мысли, так и по поэтическим достоинствам. Из них особенно стоит выделить позднее стихотворение 1938 года «Средь бега дней моих порой…», вошедшее в его посмертный сборник «Лилия и Серп». Третья книга стихов (символы «Лилия» и «Серп» — означают молитву и труд). Позволим себе его процитировать:

* * *

Средь бега дней моих порой
Не своенравною игрой,
А тайной волей бытия
Взрывается вся жизнь моя.
И вновь, как явь, цветут кругом
Деяния и сны в былом —
Как, вдруг, уже цветёт в груди
Всё то, что будет впереди...

<1938>

См. также:

Видение суда. I. «Апостол Петр сидел y врат своих…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. II. «Хор ангелов пел хрипло гимн нестройный…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. III. «Сочтя свой труд свершенным в дольней мгле…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. IV. «За этот срок так много дела стало…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. V. «Для райской службы — славный вышел стол…», 1905 → Байрон,'1821
Видение суда. VI. «Но бросим это; то, что ужаснуло…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. VII. «Недолгий мир опустим; из него…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. VIII. «Был первый год второй зари свободы…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. IX. «Почил! — Никто не плакал в этот час…», 1905 → Байрона, 1821
Видение суда. X. «Посмертной мелодрамы. — В час прощальный…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XI. «И вот он — прах! Он мог уже давно…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XII. «Теперь он мертв — и людям до него ли!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XIII. «„Подаждь, Творец, спасенье королю!“…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XIV. «Я знаю сам, что думать так — безбожно…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XV. «Пусть Бог нам всем поможет! Всем и мне!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XVI. «Апостол Петр сидел y двери рая…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XVII. «Ho не успел он вновь забыться сном…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XVIII. «„Георгий Третий умер!“ — „Так! ты всё же…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XIX. «„Король французский, что ли… Человек…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XX. «„Он так завыл, что, право, поневоле…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXI. «„Явись она на собственных плечах…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXII. «В ответ же ангел: „Полно волноваться!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXIII. «Пока здесь шел весь этот разговор…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXIV. «Но вслед за их лучистою толпою…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXV. «На вход, куда проникнуть он не смел…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXVI. «Все ангелы, — как робких птичек стая…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXVII. «Вдруг, чьи-то руки быстро развели…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXVIII. «И в тот же миг из двери заповедной…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXIX. «Пришедший был Архангел Михаил…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. XXX. «Источник славы, сам сияя славой…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXI. «Все ангелы склонились перед ним…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXII. «Пред ним был тот, кого без разделенья…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXIII. «И только здесь смолкала их вражда…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXIV. «Ведь здесь не труд ученый, многословный…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXV. «У входа в рай смолкал их вечный спор…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXVI. «Архангел гостю плавно поклонился…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. XXXVII. «Склонив на миг отверженный свой лик…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXVIII. «Архангел начал: „В чем же пред тобою…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XXXIX. «Князь Воздуха ответил: „Михаил!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XL. «Взгляни на нашу землю, иль вернее…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLI. «И то лишь в силу вечных прав моих…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLII. «Ты лишь взгляни на землю: в то мгновенье…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLIII. «Он правил царством много долгих лет…», 1905 → Байрон, 1821
XLIV. «Он, скажут, был орудиемъ… Бесспорно!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLV. «Всё вольное он горько попирал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLVI. «Как честный муж, свой долг он ведал строго…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLVII. «Он Новым светом свергнут; Старый свет…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLVIII. «Пять миллионов душ, хранивших строго…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XLIX. «Молиться Богу он не воспрещал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. L. «Да я, от прав отрекшись и от чина…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LI. «Здесь Михаил вмешался: «Вы, святой!..», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LII. «На это Дьявол сделал знак рукою…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LIII. «Весь этот гул раздался, как сигнал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LIV. «В том вся их гордость — как тут не гордиться!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LV. «Тот клич свершил, промчавшись с неба в ад…» , 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LVI. «В какой же? — В полминуты. — Без сомненья…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LVII. «Вдали, y самой грани мировой…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LVIII. «Но вам видней), в конце же тучей стало…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LIX. «Гремел Джон Булль потоком бранных слов…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LX. «За ними шли голландцы и датчане…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXI. «При виде их архангел побледнел…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXII. «Он вновь вступил в беседу с Сатаною…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LXIII. «Зачем же, добрый Люцифер, тогда…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LXIV. «Дух зла ответил: «С личной точки зренья…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXV. «Так Михаилу демон отвечал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXVI. «И из толпы сейчас же вышел смело…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXVII. «Взглянув на всю столпившуюся рать…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXVIII. «Но Михаил заметил: „Вы — неправы…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXIX. «„Как видите, — и суд ему воздаст…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXX. «„Тогда мы в небе просим повторенья…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXI. «Не скрою, было подло поступать…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXII. «Но Сатана: — „Вы заняты не делом!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXIII. «Как вас понять, я, право, раньше знал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXIV. «Звать Юния!“ Сейчас же тень качнулась…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXV. «Высокий призрак, тощий и седой…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. LXXVI. «И тщетно духи зренье напрягали…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXVII. «Другой твердил: он, дескать, рыцарь, князь…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXVIII. «Лишь стоило найти ему названье…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXIX. «То он хотел, как Цербер, иногда…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXX. «Но я припас одно предположенье…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXI. «Я, право же, не вижу, почему…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXII. «„Кто ж ты?» спросилъ Архангел для начала…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXIII. «„Укор моих улик переживет…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXIV. «Я написал и дело приговора…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXV. «И не щадя ни груди, ни локтей…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXVI. «„Вероотступник! — Ну уж и летели!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXVII. «Второе — ваше дело, Михаил…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXVIII. «Дух зла сказал: „У нас он на примете…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. LXXXIX. «Но раз он здесь, присмотримтесь к делам…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XC. «И бард, народ встречая и подмостки…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCI. «Но прежде чем он стих свой разогнал…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCII. «По всей толпе смятенье пробежало…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCIII. «И ропот рос; дрожали небеса…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCIV. «Пройдоха был не так уже невзрачен…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCV. «Архангел грянул грозною трубой…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCVI. «Он говорил: напрасны, мол, укоры…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCVII. «Он пел хвалы убийце короля…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCVIII. «Он бой считал безумным заблужденьем…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. XCVIX. «Писал об Уисли… Тут он к Сатане…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. C. «Дух зла молчал. „Не нужно!? — ваше дело!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. CI. «„Ho раз уже о трубах говорить!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. CII. «И вот извлек он свиток; не взирая…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. CIIV. «Столь всемогущ иных напевов склад!..», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. CIV. «И Петр, чей нрав несдержанный и страстный…», 1905 → Байрон, 1821
Видение суда. CV. «Нырнув ко дну — в том участь книг его…», 1905 → Байрон, 1821 ♥
Видение суда. CVI. «Чтоб завершить и это сновиденье…», 1905 → Байрон, 1821 ♥ОД во всём мире, кроме Российской Федерации*
cм. на сайте Викиливр (Канада):
Лилия и Серп. Третья книга стихов
«Дышат бездной сумерки и зори…», 1928 ♥
«Когда в твоей слепой дороге…», без даты ♥
«Средь бега дней моих порой…», 1938 ♠
Из несобранного и неопубликованного
«В полдень мы были высоко в горах…», 1903
«Я светлый оникс — я лежу в земле…», ок. 1903? ♥
Переводы
Pelegrinaggio alla Madonna dei Monti («Немая грусть все беспредельней…»), 1912 ♥
Песня из драмы «Король тёмного чертога». «Южные ворота раскрыты», 1916 → Тагор ♥
Песня из драмы «Король тёмного чертога». «Моя скорбь сладка мне в эту вешнюю ночь!..», 1916 → Тагор ♠

*В соответствии со статьёй статьёй 1281 ГК РФ произведения этого автора изданные после 7 ноября 1917 года перейдут в общественное достояние 1 января 2015 года.

75. Михаил Алексеевич Кузмин (1876—1936)

Михаил Алексеевич Кузмин, портрет работы Константина Сомова, 1909

* * *

Баржи́ затопили в Кронштадте,
Расстрелян каждый десятый, —
Юрочка, Юрочка мой,
Дай Бог, чтоб Вы были восьмой.

Казармы на затонном взморье,
Прежний, я крикнул бы: «Люди!»
Теперь молюсь в подполье,
Думая о белом чуде.

1925

Это пятое стихотворение цикла «Северный веер», входящего в книгу Михаила Алексеевича Кузмина «Форель разбивает лед» (1925—28), не просто факт поэзии. Это к тому же ещё и поразительный человеческий документ, по-своему глубоко отражающий своё время. «Тема этой книги — победа над смертью, — писал Андрей Донатович Синявский, — Кузмин как бы выхватывает разрозненные куски бытия, заимствованные из разных пластов времени и пространства, а затем эти куски соединяет, иногда самым причудливым образом. Мир у нас на глазах то распадается, то снова воссоздаётся в сближении и смешении удалённых друг от друга эпох, стилей, вещей, персонажей <...> Это можно сравнить с действием волшебного кристалла, который то разлагает свет на составные части, то соединяет их вместе. Такому кристаллу Кузмин уподоблял иногда своё поэтическое искусство». (Андрей Синявский: «Панорама с выносками» Михаила Кузмина» из Синявский А. Д. «Литературный процесс в России». М.: РГГУ, 2003, с. 287-298).

Понятно, что в книге, вышедшей в феврале 1929 г. в «Издательстве писателей в Ленинграде», такое стихотворение не могло быть напечатано — и там, и в беловом автографе поэта, оно заменено 8 строками отточий. В полном виде оно было опубликовано позднее в кн.: Кузмин Михаил. Собрание стихов / Вст. статьи, сост., подг. текста и комм. Дж. Малмстада и В. Маркова. Munchen: W. Fink Verlag, 1977. Bd. III. Это стихотворение-воспоминание об аресте Юрия Ивановича Юркуна (близкого друга поэта), произошешего в 1918 г. после убийства председателя Петроградской ЧК. Моисея Соломоновича Урицкого поэтом-террористом Леонидом Иоакимовичем Каннегисером, с которым Кузмин и Юркун дружили.

Первая строка: «Баржи́ затопили в Кронштадте» отражает ходившие в то время слухи о затоплении барж с заложниками. Вторая строка: «Расстрелян каждый десятый» — обычная тогда практика наказания в советской России. Четвёртая строка: «Дай Бог, чтоб Вы были восьмой» — по свидетельству актрисы и художницы Ольги Николаевны Гильдебрант-Арбениной (1897—1980), во время пребывания Юркуна в заключении расстреливали «через восьмого». Пятая строка: «Казармы на затонном взморье» — Юркун содержался в Дерябинских казармах на берегу Галерной гавани. Восьмая строка: «Думая о белом чуде» — белого чуда так и не произошло... (в статье были использованы сведения из примечаний Н. А. Богомолова к изданию: M. Кузмин. Стихотворения. Санкт-Петербург, 2000).

См. также:

«Наверно, в полдень я был зачат…», 1905—1908
«Говоришь ты мне улыбаясь…», 1905—1908
«Возвращался я домой поздней ночью…», 1905—1908
«Молчим мы оба, и владеем тайной…», 1907
«О тихий край, опять стремлюсь мечтою», 1908—1909 ♥
«Ты именем монашеским овеян…», 1909
«Как странно в голосе твоём мой слышен голос…», 1909
«К матери нашей, Любви, я бросился, горько стеная…» 1910
«Может быть, я безрассуден…», 1911
«Сегодня что: среда, суббота?..», 1911—1912
Huitain («Поют вдали колокола…»), <1911—1912> ♥
«Дороже сына, роднее брата…», 1912
«Зачем те чувства, что чище кристалла…», 1912—13
«Дни мои — облака заката…», 1912—13
«Солнце — лицо твоё, руки белы…», 1912—13 (монорим) ♥
«Слоновой кости страус поёт…», 1925
«О, завтрак, чок! о, завтрак, чок!..», 1925
«Баржи затопили в Кронштадте…», 1925 ♥
Эпиграмма господину К. «Меж языков о тебе (как некогда о Гомере…» → Тредиаковский
<Прорицание оракула Аполлона> («Царь, на высокий обрыв поставь обреченную деву...»), 1929 → Апулей, II век ♥
Песня Ариэля («Глубоко там отец лежит...»), август 1930 → Шекспир, 1611 ♥
Песня шута («Кто дал совет тебе...»), 1934 → Шекспир, 1605 ♥
Песня шута («Кто в службе знает лишь расчёт...»), 1934 → Шекспир, 1605 ♠
Из поэмы Байрона «Дон Жуан»
Дон Жуан. IX, 1. «О Веллингтон! (иначе Villain-ton)…», 1930-35 → Байрон, 1824
Дон Жуан. IX, 2. «И всё-таки с Кинэрдом поступили…», 1930-35 → Байрон, 1824
Дон Жуан. IX, 3. «Хоть многим вам обязаны британцы…», 1930-35 → Байрон, 1824
Дон Жуан. IX, 4. «Бесспорно, лучший вы „головорез“…», 1930-35 → Байрон, 1824
Дон Жуан. IX, 20. «В чём смысл, о боги, всяких теогоний?..», 1930-35 → Байрон, 1824 ♥
Дон Жуан. IX, 30. «Летел в так называемой „кибитке“…», 1930-35 → Байрон, 1824 ♥
Дон Жуан. IX, 46. «Придворные и дамы ну шептаться…», 1930-35 → Байрон, 1824

76. Максимилиан Александрович Волошин (1877—1932)

Максимилиан Александрович Волошин, автопортрет, 1919, Коктебель

* * *

Заката алого заржа́вели лучи
По склонам рыжих гор… и облачной галеры
Погасли паруса. Без края и без меры
Растёт ночная тень. Остановись. Молчи.

Каменья зноем дня во мраке горячи.
Луга полынные нагорий тускло-серы.
И низко над холмом дрожащий серп Венеры,
Как пламя воздухом колеблемой свечи…

1913

Это 12-е стихотворение Максимилиана Александровича Волошина из цикла «Киммерийская весна», входящего в книгу "Selva Oscura" было написано в 1913 году и впервые опубликовано в «Вестнике теософии», 1916, № 7, Кн. 1. СПб. Весь цикл — это серия из 20 лирических «киммерийских» пейзажей писавшихся не только весной, но и летом, и осенью и зимой на протяжении 17 лет (с 1910 по 1926 годы).

Киммерия, как географическое понятие, встречается уже у Гомера в 11 песни Одиссеи:

Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там киммериян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос…

Сам Волошин объяснял: «Киммерией я называю восточную область Крыма от древнего Сурожа (Судака) до Босфора Киммерийского (Керченского пролива), в отличие от Тавриды, западной его части (южного берега и Херсонеса Таврического). Филологически имя Крым обычно производят от татарского Кермен (крепость). Но вероятнее, что Крым есть искаженное татарами имя Киммерии. Самое имя Киммерии происходит от древнееврейского корня KMR, обозначающего „мрак“, употребляемого в Библии во множественной форме „Kimeriri“ (затмение). Гомеровская „Ночь киммерийская“ — в сущности тавтология». (Максимилиан Волошин: «Константин Богаевский»).

Георгий Аркадьевич Шенгели так охарактеризовал поэзию Волошина: «Если позволительно разделить стихию поэзии на два начала: музыкальное и пластическое, то Волошин — бесспорный господин второго. Только Вяч. Иванов может поспорить с ним в искусстве подобрать наиболее полнозвучные и полнокровные слова для выражения желаемого». (Георгий Шенгели. «Киммерийские Афины»).

И действительно, расстилаемый перед нами поэтический ландшафт сияет яркими красками «заката алого», «рыжих гор», в нём «заржа́вели лучи» а «луга полынные нагорий тускло-серы», тут царят образы «облачной галеры с погасшими парусами», «горячих зноем дня во мраке каменьев», тут «растёт ночная тень» и висит «низко над холмом дрожащий серп Венеры, как пламя воздухом колеблемой свечи…» И всё это заключено в мерные в шестистопные ямбы и обрамлено, всего лишь двумя, но богатыми звонко перекликающимися рифмами «-чи» и «-еры», «-еры» и «-чи». Роскошество необыкновенное! Но есть в этом восьмистишии нечто выходящее за рамки пейзажа — призыв к собеседнику и сосвидетелю этой величественной картины: «Остановись. Молчи…»

Нечто подобное Волошин изображал и в своих акварелях:

Акварель Волошина «Вид на Коктебель», 1931

См. также:

(Балтрушайтису) «К твоим стихам меня влечёт не новость…» , 1903 ♥
«И день и ночь шумит угрюмо…», 1903 ♥
«О, как чутко, о, как звонко…», 1903 или 1904
«Пройдёмте по миру, как дети…», 1903
«Сквозь сеть алмазную зазеленел восток…», 1903 или 1904
«Весна» Миллэ («В голосе слышно поющее пламя…»), 1904 Париж
«…О, зеркало, — холодная вода…», Лето 1904 → Малларме 1899 ♥
(Одилону Рэдону) «Я шёл сквозь ночь. И бледной смерти пламя…», 1904, Париж ♦
«К древним тайнам мёртвой Атлантиды…», <1907>
«Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…», 1907, Коктебель ♦
«Тёмны лики весны. Замутились влагой долины…», 1907 ♥
«Закат гранатовый…», <1908>
«Пришла изночница; в постель…», <1908>
«Дубы нерослые подъемлют облак крон…», <1909 Коктебель>
«Ступни горят, в пыли дорог душа…», Январь 1910
«День молочно-сизый расцвёл и замер…», 20 февраля 1910 ♥
(А. Н. Толстому) «Дети солнечно-рыжего мёда…» (вариант), 1910 ♠
«На пол пала лунная тень от рамы…», <1910>
Эдварду Виттигу («Ты из камня вызвал мой лик…»), 1911
«Так странно, свободно и просто…»), 1912 ♦
«Заката алого заржавели лучи…», 1913 ♠
«Я проходил, а вы стояли…», <1913>
Путями Каина. XV. Суд «Вдруг…», Февраль 1915 ♥
Путями Каина. XV. Суд «Когда же тёмным клубнем…», Февраль 1915 ♠
М. А. Дейше-Сионицкой («Из Крокодилы с Дейшей…»), 1917
Путями Каина. VIII. Машина. 2. «Пока рука давила на рычаг…», 1 марта 1922 ♥
«Фиалки волн и гиацинты пены…», 20 ноября 1926 ♠
(М. С. Заболоцкой) «Весь жемчужный окоём…», 1928
«Революция губит лучших…», 1931 ♥

77. Георгий Иванович Чулков (1879—1939)

Георгий Иванович Чулков
фото ок. 1908 года

СЕСТРЕ

Соблазнённые суетным веком
Никогда не поймут, что дерзать
Значит просто простым человеком
В тихом домике жизнь коротать,
Что при свете смиренной лампады
Можно солнце увидеть вдали,
Где сияют чудесно громады
И в лазури плывут корабли.

31 октября 1920

Как заметил Евгений Владимирович Витковский: «Роль этого человека в истории русской литературы значительно превосходит его же литературное дарование; найти у него цельное произведение — кроме пресловутой „Гагары“ (она же „Песня“) — задача нелёгкая. Поэтическим переводом занялся почти случайно — будучи секретарем московского „Золотого руна“, Чулков нуждался в переводах для публикации, „заказал“ Вячеславу Иванову Бодлера, к примеру…» (Е. В. Витковский: Георгий Чулков. Биографическая заметка). И всё же в горсточке восьмистиший Чулкова без труда можно обнаружить подлинные поэтические достижения, как, например, процитированное выше стихотворение «Сестре» (1920) из сборника «Стихотворения Георгия Чулкова» (М. 1922) или «Ты пришла, кочевница, откуда?.. » (1928) из посмертного сборника «Тайная свобода» (М. 2003).

См. также:

78. Александр Александрович Блок (1880—1921)

Александр Александрович Блок,
Фото 1903 года

* * *

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.

Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

10 октября 1912

Знаменитое восьмистишие Александра Александровича Блока из цикла «Пляски смерти», входящего в книгу «Страшный мир» (1909—1916), было написано 10 октября 1912 года в Санкт-Петербурге и считается самым сильным выражением блоковского пессимизма. Из многочисленных разборов этого стихотворения особенно интересны слова академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва (1977): «В аптеке на углу Большой Зелениной и набережной (ныне набережной Адмирала Лазарева, дом 44) часто оказывалась помощь покушавшимся на самоубийство. Это была мрачная, захолустная аптека. Знаком аптеки служили большие вазы с цветными жидкостями (красной, зеленой, синей и желтой), позади которых в темную пору суток зажигались керосиновые лампы, чтобы можно было легче найти аптеку (золотой крендель был знаком булочной, золотая голова быка — мясной, большие очки с синими стеклами — оптической мастерской и пр.). Берег, на котором стояла аптека, был в те времена низким (сейчас былой деревянный мост заменен на железобетонный, подъезд к нему поднят и окна бывшей аптеки наполовину ушли в землю; аптеки тут уже нет). Цветные огни аптеки и стоявший у въезда на мост керосиновый фонарь отражались в воде Малой Невки. „Аптека самоубийц“ имела опрокинутое отражение в воде; низкий берег без гранитной набережной как бы разрезал двойное тело аптеки: реальное и опрокинутое в воде, „смертное“. Стихотворение „Ночь, улица…“ состоит из двух четверостиший. Второе четверостишие (отраженно-симметричное к первому) начинается словом „Умрёшь“. Если первое четверостишие, относящееся к жизни, начинается словами „Ночь, улица, фонарь, аптека“, то второе, говорящее о том, что после смерти „повторится всё, как встарь“, заканчивается словами, как бы выворачивающими наизнанку начало первого: „Аптека, улица, фонарь“. В этом стихотворении содержание его удивительным образом слито с его построением. Изображено отражение в опрокинутом виде улицы, фонаря, аптеки. Это отражение отражено (я намеренно повторяю однокоренные слова — „отражение отражено“) в построении стихотворения, а тема смерти оказывается бессмысленным обратным отражением прожитой жизни: „Исхода нет“. <...> В стихотворении Блока „Ночь, улица, фонарь, аптека...“ поразительно совпадение его построения, композиции с содержанием. Даже зрительно два четверостишия, отделенные друг от друга пробелом, производят впечатление как бы „самоиллюстрации“ их содержания». (Лихачев Д. С. Литература — реальность — литратура. Л., 1984. С. 149-155.)

Хорошо писал о Блоке Юлий Исаевич Айхенвальд: «Что ни говорить о песне, всё равно её не расскажешь. Нельзя рассказать и о песне Блока, о ней особенно, потому что ничем, кроме её самой, не воспроизведёшь её неуловимой музыкальности. „Так окрыленно, так напевно“ льются её звуки в ароматах соловьиного сада. Тайна её своеобразных ритмов едва ли может быть вскрыта научным анализом; лучше постигаешь её, когда просто вслушиваешься в неё слухом и сердцем и отдаешься ласкающим волнам его стихов. Блок, мастер высокий, но мастерством не чванный, с техникой замечательной, но не заметной, в общем властелин рифмы, а не раб её засилий, — Блок умеет находить такие простые и скромные, и вместе неожиданные сочетания слов и тонов, такие серебряные переливы словесных журчаний, что в лучшие и типичные его стихотворения входишь, как в некое очарованное царство. Присуще его поэзии легкое дыхание. Почти вся лёгкая и тонкая, слегка алогическая, с налетом нечёткости, и неточности, и приблизительности в словах и в их соединениях, она является достойной тканью, наиболее соответственной ризой для его настроений, и с ними сливается в одно, как и сам он настолько осуществляет единство с предметом своего изображения, что уже, например, не отличает себя от весны и прямо говорит: „Мы с тобой так нежно любим, тиховейная весна“… Его лиризм не мог бы выливаться как-нибудь иначе, чем в этих легкотканых словах, какими поёт его поэзия. Блок — только лирик. К счастью, это очень много». (Айхенвальд: «Александр Блок»).

См. также:

Когда-нибудь, не скоро, Вас я встречу, Весна 1898
«Муза в уборе весны постучалась к поэту…», Май 1898 (Апрель 1918)
«Я шёл во тьме к заботам и веселью…», 2 августа 1898 ♥
«Жизнь — как море, она всегда исполнена бури…», 30 октября 1898
«Мне сердце режет каждый звук…», 3 ноября 1898
Набросок («Надо мной гроза гремела…»), 27 ноября 1898
Памяти А. А. Фета, Декабрь (?) 1898
«Осенний вечер так печален…», 1898
«О, не просите скорбных песен!..», 1898 (?)
Эскиз («Глаза младенчески открыты…»), 21 февраля 1899
«О, презирать я вас не в силах…», 21 февраля 1899
«Мы были вместе, помню я…», 9 марта 1899 ♥
«Спите, больные и духом мятежные…», Март — апрель 1899
«Усни, пока для новой жизни…», 3 мая 1899
«Темнеет небо. Туч гряда…», 17 мая 1899
«Сама судьба мне завещала…», 26 мая 1899
«Распалённая зноем июльская ночь…», 26 мая 1899
После дождя («Сирени бледные дождём к земле прибиты…»), 1 июня 1899
«Там, за далью бесконечной…», 3—8 июня 1899 ♥
«Я был влюблён. И лес ночной…», 18 июня 1899 (1918)
Кошмар «Я проснулся внезапно в ночной тишине…», 24 августа 1899
Голос («Чей-то обманчивый голос поёт…»), 9 сентября 1899
«Когда я был ребёнком, — лес ночной…», 18 июня 1899
«Мне в душу просится былое…», 23 июля 1899
«Город спит, окутан мглою…», 23 августа 1899 ♦
«Как сон молитвенно-бесстрастный…», 25 декабря 1899
«Когда с безжалостным страданьем…», 26 декабря 1899
«Как мимолетна тень осенних ранних дней…», 5 января 1900
Осенняя элегия. 1. «Медлительной чредой нисходит день осенний…», 5 января 1900
Осенняя элегия. 2. «Как мимолетна тень осенних ранних дней…», 5 января 1900
«Я умирал. Ты расцветала…», 27 января 1900
«Ярким солнцем, синей далью…», 17 февраля 1900 ♦
«О, не тебя люблю глубоко…», 9 марта 1900
«Утро брежжит. День грозит ненастьем…», 12 марта 1900
«В ночи́, исполненной грозою…», 20 марта 1900 ♥
«К ногам презренного кумира…», Весна 1900 ♥
«В ночь молчаливую чудесен…», 13 июня 1900
«Хоть всё попрежнему певец…», 5 апреля 1900
«До новых бурь, до новых молний…», 14 апреля 1900
«Есть много песен в светлых тайниках…», 3 мая 1900 ♥
«В часы вечернего тумана…», 3 июня 1900 ♢
«Уже бледнеет день прощальный…», 9 июня 1900
«В ночь молчаливую чудесен…», 13 июня 1900
«Облит последними лучами…», 17 июня 1900
«Полна усталого томленья…», 18 июня 1900
«Была пора — в твоих глазах…», 20 июня 1900
«В часы безмолвия ночного…», 24 июня 1900
«Порою вновь к твоим ногам…», 18 августа 1900
Смерть («Прислушайся к земле в родных полях…»), 13 сентября 1900
Аметист («Порою в воздухе, согретом…»), 19 сентября 1900
«Пора вернуться к прежней битве…», 22 октября 1900
Поэма философская. II. «Дух человеческий властен земное покинуть жилище…», 10 декабря 1900
Е. А. Баратынскому («Тебе, поэт, в вечерней тишине…»), 16 декабря 1900
«Не нарушай гармонии моей…», 18 декабря 1900
«Нет ни слезы, ни дерзновенья…», 25 декабря 1900
«Благоуханных дней теченье…», 22 января 1901
«Часто в мысли гармония спит…», 23 января 1901
«Вечерний свет заутра снова…», 19 марта 1901
«Вечерний свет заутра снова…», 19 марта 1901
«Отзвучала гармония дня…», 19 марта (?) 1901
«Белой ночью месяц красный…», 22 мая 1901
«Сегодня шла Ты одиноко…», 22 июня 1901
«Признак истинного чуда…», 29 июля 1901. Фабрика
«Наступает пора небывалая…», 17 августа 1901
«Синие горы вдали…», 2 сентября 1901, Поляна в Прасолове
«Глушь родного леса…», 5 сентября 1901, Шахматово
«Грустно и тихо у берега сонного…», Осень 1901
«Я ли пишу, или ты из могилы…», 21 ноября 1901
«Будет день — и свершится великое…», 28 ноября 1901
«Высоко с темнотой сливается стена…», 11 января 1902
«В пути — глубокий мрак, и страшны высоты…», Январь 1902
«Но прощай, о, прощай, человеческий род!..», 17 января 1902
На могиле друга («Удалены от мира на кладбище…»), 22 января 1902
«Боги гасят небосвод…», Февраль 1902
«Ты — Божий день. Мои мечты…», 21 февраля 1902
«Ты — злая колдунья. Мой вечер в огне…», 30 марта 1902
«Испытанный, стою на грани…», Март 1902
«Ищи разгадку ожиданий…», Март 1902
«Мы в храме с тобою — одни, смущены…», Март 1902
«Слышу колокол. В поле весна…», Апрель 1902 ♥
«Как любовно сплетал я тончайшую сеть!..», 1 мая 1902
«Ты не ушла. Но, может быть…», 29 мая 1902/Декабрь 1911
«Я помню тихий мрак и холод с высоты…», 29 июня 1902
«Ушли в туман мечтания…», 30 июня 1902
«По узким площадям ловил я тень девицы…», 13 июля 1902
«Сладко найти нам звезду…», 18 июля 1902
«Вечер мой в красном огне…», 19 июля 1902
«Бедная, клонишься ты…», 26 июля 1902
«Ты простерла белые руки…», Июль 1902
«Ужасен холод вечеров…», Июль 1902
«Гашу огни моих надежд…», 13 августа 1902
7-8 ноября 1902 года («Осанна! Ты входишь в терем!..»), 7-8 ноября 1902
«Мысли мои утопают в бессилии…», Октябрь 1902
«Блаженный, забытый в пустыне…», Октябрь 1902
«Я искал голубую дорогу…», Декабрь 1902
«Она ждала и билась в смертной муке…», Декабрь 1902
«Всё тихо на светлом лице…», 19 марта 1903
«Нет, я не отходил. Я только тайны ждал…», 2 апреля 1903
«Скрипка стонет под горой…», Июнь 1903. Bad Nauheim
«Многое замолкло. Многие ушли…», Июнь 1903. Bad Nauheim
«Горит мой день, будя ответы…», 8 августа 1903
«Неизмеримость гасит лу́ны…», 15 октября 1903
«Ветер хрипит на мосту меж столбами…», 28 декабря 1903
Отрывок, написанный вскоре после замужества мисс Чаворт («Бесплодные места, где был я молод…»), 7 ноября 1905 → Байрон, 1805
Победа («Пою дитя любви, вождя войны кровавой...»), 9 января 1906 → Байрон, 8—9 марта 1823
«Всюду ясность божия…», 3 октября 1907
«Усните блаженно, заморские гости, усните…», 30 июля 1908
«Вот он — ветер…», 4 ноября 1908 ♥
«Не затем величал я себя паладином…», 30 декабря 1908
«Дохнула жизнь в лицо могилой…», Март 1909
Фьезоле («Стучит топор, и с кампанил...»), Июнь 1909 (27 февраля 1914)
Флоренция. 4. «Жгут раскалённые камни…», Июнь 1909 (27 февраля 1914)
Флоренция. 5. «Окна ложные на небе чёрном…», Июнь 1909 (17 марта 1914)
Флоренция. 6. («Под зноем флорентийской лени…»), 17 мая 1909 (11 февраля 1914)
«Кольцо существованья тесно…», Июнь 1909 (19 марта 1914)
Утро в Москве («Упоительно встать в ранний час…»), Июль 1909. Москва (Февраль 1914)
«С мирным счастьем покончены счёты…», 11 февраля 1910 (25 декабря 1914)
«Седые сумерки легли…», 11 февраля 1910 (4 марта 1914)
«Как тяжело ходить среди людей…», 10 мая 1910 (27 февраля 1914) ♥
«Ночь, улица, фонарь, аптека…», 10 октября 1912 ♠
Чёрная кровь. 2. «Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне…», 22 марта 1914
Чёрная кровь. 3. «Даже имя твое мне презренно…», 30 января 1914
«Я — Гамлет. Холодеет кровь…», 6 февраля 1914 ♥
«Как океан меняет цвет…», 4 марта 1914
Эпитафия Фра Филиппо Липпе («Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный...»), 17 марта 1914
«На небе — празелень, и месяца осколок…», 24 марта 1914
«Есть демон утра. Дымно-светел он…», 24 марта 1914
«Ты жил один! Друзей ты не искал…», 26 августа 1914
«Была ты всех ярче, верней и прелестней…», 31 августа 1914
«Схороните, когда я умру…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян, 1898
«Да, я знаю всегда — есть чужая страна…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян, 1905
«Быстролётный и чёрный орёл…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Ночью в саду у меня…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян ♦
«В разливе утренних лучей…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Был бы на Аразе у меня баштан…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Издалека в тиши ночной…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Видит лань — в воде…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян ♦
«От алой розы, розы любви…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Не глядись в чёрный взор…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Снилось мне — у солёной волны…», Ноябрь—декабрь, 1915 → Исаакян
«Я Атлас злополучный! Целый мир…», 1909 → Гейне, 1823—24
«Племена уходят в могилу…», 1909 → Гейне, 1823—24
«Тихо сердца глубины́…» <27 января 1921 → Гейне, 1828—30>
«Только платьем мимоходом…», <28 января 1921> → Гейне, 1828—30>
«Гуляю меж цветами…», <28 — 29 января 1921> → Гейне, 1828—30>
«Как луна дрожит на лоне…», <29 января 1921> → Гейне, 1828—30>
«Альянс священный прочно…», <29 января 1921> → Гейне, 1828—30>
«Своим письмом напрасно…», <январь — февраль 1921> → Гейне, 1828—30>

79. Саша Чёрный (1880—1932)

Саша Чёрный
(Александр Михайлович Гликберг),
фото 1900-х годов

ДО РЕАКЦИИ

Пародия

Дух свободы… К перестройке
‎ Вся страна стремится,
Полицейский в грязной Мойке
‎ Хочет утопиться.

Не топись, охранный воин,—
‎ Воля улыбнётся!
Полицейский! будь покоен —
‎ Старый гнёт вернется…

<16 февраля 1906>

Говорят, что сатира быстро устаревает, становясь беззубой или несъедобной. Однако, этот хлёсткий пророческий перифраз восьмистишия Козьмы Пруткова (а точнее, А. К. Толстого) «Юнкер Шмидт», написаный в 1906 году, злободневен и теперь, спустя более столетия, и не исключено, что он не скоро ещё потеряет свою актуальность. Стихотворение было напечатано в журнале «Маски», 1906, No 3, с. 6, однако, в авторские сборники поэта не вошло — почему? — не из-за цензуры ли?..

«Саша Чёрный избрал благую часть — презрение, — писал Николай Степанович Гумилёв о первом сборнике поэта «Сатиры» (1910). — Но у него достаточно вкуса, чтобы заменять иногда брюзгливую улыбку улыбкой благосклонной и даже добродушной. Он очень наблюдателен и в людях ищет не их пороки, как Князев, а их характерные черты, причём не всегда его вина, если они оказываются только смешными. Природу он любит застенчиво, но страстно, и, говоря о ней, он делается настоящим поэтом. Кроме того, у него есть своя философия — последовательный пессимизм, не щадящий самого автора. Стих его, оригинальный и разработанный, изобилует интонациями разговорной речи, и даже его угловатость радует, как обещание будущей работы поэта над собой». (Н. С. Гумилёв: Статьи и заметки о русской поэзии, «Аполлон», № 8 (1910)).

Описывая блестящих и задорных сотрудников юмористического журнала «Сатирикон», Корней Иванович Чуковский замечает: «Вместе с ними, в их дружной компании, но как бы в стороне, на отлёте, шёл ещё один сатириконец, Саша Чёрный, совершенно непохожий на всех остальных. Худощавый, узкоплечий, невысокого роста, он, казалось, очутился среди этих людей поневоле и был бы рад уйти от них, подальше. Он не участвовал в их шумных разговорах и, когда они шутили, не смеялся. Грудь у него была впалая, шея тонкая, лицо без улыбки.

Даже своей одеждой он был не похож на товарищей <...> на Саше Черном был вечно один и тот же интеллигентский кургузый пиджак и обвислые, измятые брюки.

Он чувствовал себя в «Сатириконе» чужаком и, помню, не раз говорил, что хочет уйти из журнала. Целый год, а пожалуй, и дольше, тянулись его распри с редакцией, и в конце концов он покинул её.

Между тем сатириконский период был самым счастливым периодом его писательской жизни. Никогда, ни раньше ни потом, стихи его не имели такого успеха. Получив свежий номер журнала, читатель прежде всего искал в нем стихов Саши Чёрного. Не было такой курсистки, такого студента, такого врача, адвоката, учителя, инженера, которые не знали бы их наизусть». (Корней Чуковский: Собрание Сочинений, т. 5., Современники: Портреты и этюды, М., Терра-Книжный клуб, 2001).

Характеризуя поэзию Саши Чёрного, Михаил Леонович Гаспаров писал: «...традиция юмористической поэзии была широко открыта для поэтических новшеств, не боявшихся показаться смешными, и его метрический и строфический арсенал исключительно богат». (М. Л. Гаспаров: Русские стихи 1890-х-1925-го годов в комментариях).

См. также:

До реакции. Пародия («Дух свободы… К перестройке…»), 16 февраля 1906 ♠
Два толка («Одни кричат: „Что форма? Пустяки!..»), 1909 ♥
Недержание («У поэта умерла жена…»), 1909
Экспромт («И мы когда-то, как Тиль-Тиль…»), 1909 ♦
Вешалка дураков. 3. «Ослу образованье дали…», Между 1909 и 1910
Вешалка дураков. 4. «Дурак рассматривал картину…», Между 1909 и 1910
Баллада («Был верный себе до кончины…»), 1910 → Людвиг Фульда ♦
Нетерпеливому («Не ной… Толпа тебя, как сводня…»), 1910
Буренину. Эпитафия («Зapeзaвший Буренина-поэта…»), <1910>
Из зелёной тетрадки. 2. А. Рославлев («Без галстука и чина…»), Между 1911 и 1912
Из зелёной тетрадки. 4. Читатель («Бабкин смел, — прочел Сенеку…»), Между 1911 и 1912 ♦
Из зелёной тетрадки. 5. Стилизация («К баронессе Аксан’Грав…»), Между 1911 и 1912
Из зелёной тетрадки. 8. В альбом Брюсову («Люди свыклись с древним предрассудком…»), <1912>? <1922> ♦
Рождение футуризма («Художник в парусиновых штанах…»), 1912
На заборе снег мохнатый толстой грядочкой лежит, 1920
Доктор Ай («Где живет злой доктор Ай?…»), 1920
«Прокуроров было слишком много!..», <1923> ♦
Зима. I. «Над черной прорубью дымится сизый пар…», <1923>
Римские камеи. I. «На рынке в пестрой суете…», <1923>
Римские камеи. II. «Под фиговой лапой…», <1923>
Римские камеи. III. «Нацедив студеной влаги…», <1923>
Римские камеи. IV. «Есть белое и красное киянти…», <1923>
Римские камеи. V. «Олеандра дух тягучий…», <1923>
Эпиграммы. I. Горький («Пролетарский буревестник…»), <1924> ♦
Эпиграммы. II. Теория творчества т. Эренбурга («Начиркав фунта два страниц…»), <1924> ♦
Эпиграммы. III. Игорь Северянин («Весь напомаженный, пустой поэзофат…»), <1924> ♦
Эпиграммы. IV. А. Белый («Ради шаткой клички «гений»…»), <1924> ♦
Любовь к ближнему («Твой ближний влез уже на плот…»), 1924, декабрь
Из зелёной тетрадки. 9. «Два боксёра друг другу расквасили рыло…»), <1925>
Из зелёной тетрадки. 10. «О Господи, ужель и после смерти…»), <1925>
Гостиница в Пасси. Номер 5. «В китайских круглых телескопах…», <1925>
Гостиница в Пасси. Номер 8. «Отчего поет так громко…», <1925>
Гостиница в Пасси. Номер 13. «На кровати — туловища с бюстами…», <1925>
Как я живу и не работаю. 1. «На заре отправляюсь в Булонский мой лес…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 2. «Если кто-нибудь скажет (болтун-следопыт!)…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 3. «Под мостами у Сены часами торчу…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 4. «Дома тоже немало забавных минут…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 5. «Иногда у консьержки беру напрокат…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 6. «Три младенца игру завели у крыльца…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 7. «Прибежит, запыхавшись, бродячий сосед…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 8. «Если очень уж скучно, берусь за пилу…», <1926, март, Париж>
Как я живу и не работаю. 9. «А работа? О ней мы пока помолчим…», <1926, март, Париж>

80. Андрей Белый (1880—1934)

Андрей Белый
(Борис Николаевич Бугаев),
Фото 1910-х годов

АСЕ

(а-о)

Снеговая блистает роса:
Налила серебра на луга;
Жемчугами дрожат берега;
В светлоглазых алмазах роса.

Мы с тобой — над волной голубой,
Над волной — берегов перебой;
И червонное солнца кольцо:
И — твоё огневое лицо.

Сентябрь 1913
Христиания (Осло)

Это восьмистишие Андрея Белого поразительно по своей звукописи (или фонике, от греч. phone — «звук»). В подзаголовке автор указывает основной принцип, которого он придерживается в стихотворении: (а-о) — то есть, в первом четверостишии все ударения падают на открытый звук А, во втором — на закрытый звук О. Так поэт, словно композитор, пишущий для оркестра, перкрашивает катрены, как бы поручая их разным группам инструментов. Но это ещё не всё: каждая строка содержит переклички согласных, ассонансы, скрытые и явные внутренние рифмы, используя все богатства своего поэтического оркестра. И если их все (или почти все) выделить, то получится такая насыщенная «партитура»:

Снеговая блиСтает роСа:
НАЛиЛа серебра НА Луга;
ЖемчуГами дРоЖат беРеГа;
В СветЛогЛАЗых АЛмАЗах роСа.

Мы с тоБОЙ— над ВОЛНОЙ голуБОЙ,
Над ВОЛНОЙ— БерегОВ переБОЙ;
И черВОнное солнЦа кольЦо:
И — тВОё огнеBОе лиЦо.

Эти стихи, как и многие другие, посвящены Асе — Анне Алексеевне Тургеневой (1890—1966), художнице, с которой Белый сблизился в 1909 году. Они много путешествовали по Европе и летом 1912 года приехали в Христианию (Осло), поселившись неподалеку в местечке Льян — на берегу фьорда в пансионе фру Нильсен, где в сентябре 1913 года и было написано это стихотворение. В поезде на пути из Норвегии в Швейцарию они встретили Рудольфа Штайнера, что изменило жизнь обоих. Оба страстно увлеклись антропософией. 23 марта 1914 в Берне Белый и Ася заключили гражданский брак, но в 1921 году брак этот распался по настоянию Аси, которая осталась жить в Дорнахе, посвятив себя служению делу Рудольфа Штейнера. Белый же вернулся в Россию, где и провёл последние свои годы.

Замечательно писал о Белом Николай Степанович Гумилёв (Рецензия на сб. «Урна». Опубл.: газета «Речь», 4 мая 1909). Первая часть рецензии (ругательная) не менее интересна, чем вторая (хвалебная), но здесь мы приводим только вторую: «...в чём же чара Андрея Белого, почему о нём хочется думать и говорить? Потому, что у его творчества есть мотивы, и эти мотивы воистину глубоки и необычны. У него есть враги — время и пространство, есть друзья — вечность, конечная цель. Он конкретизирует эти отвлечённые понятия, противопоставляет им своё личное «я», они для него реальные существа его мира. Соединяя слишком воздушные краски старых поэтов со слишком тяжёлыми и резкими современных, он достигает удивительных эффектов, доказывающих, что мир его мечты действительно великолепен:

Атласные, красные розы,
Печальный хрустальный фонтан.»

См. также:

На границе между перимской и феотирской церковью. 4. «Над морем погасла заря золотая…», 1901, Петербург
Незнакомый друг. I. «Мелькают прохожие, санки…», 1903, Москва
«Могилу их украсили венками…», 1903, Москва
Осень («Мои пальцы из рук твоих выпали…»), 1906, Мюнхен
Утро («Рой отблесков. Утро: опять я свободен и волен…»), 1907, Москва
Под окном («Взор убегает вдаль весной…»), 1908, Москва
Эпитафия («В предсмертном холоде застыло…»), 1908, Изумрудный Поселок
Звезда («Упал на землю солнца красный круг…»), Май 1914, Арлестейм ♦
Воспоминание («Мы — ослеплённые, пока в душе не вскроем…»), Май 1914, Арлесгейм
Асе (а-о) («Снеговая блистает роса…»), Сентябрь 1913, Христиания ♥
Война («Разорвалось затишье грозовое…»), Октябрь 1914, Арлестейм
Посвящение («Я попросил у вас хлеба — расплавленный камень мне дали…»), 1915
«Пришла… И в нечаемый час…», 1916 ♦
Тело стихий («В лепестке лазурево-лилейном…»), Октябрь 1916, Москва
Сестре Антропософии («Слышу вновь Твой голос голубой…»), Июнь 1918, Москва
Голубь («Вестью овеяны…»), 1918, Москва
Лето. 2. «Высокий вихорь пылевой…», 1904, 1920
Лето. 4. «Уже слезливые кусты…», 1904, 1920
В горах. 1. «Взираю: в серые туманы…», 1922,Цоссен ♦

А8/Сто восьмистиший ста поэтов/71-80

71. Зинаида Гиппиус (1869—1945)

72. Иван Алексеевич Бунин (1870—1953)

СЛОВО

73. Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924)

74. Юргис Казимирович Балтрушайтис (1873—1944)

ВИДЕНИЕ СУДА

75. Михаил Алексеевич Кузмин (1876—1936)

* * *

76. Максимилиан Александрович Волошин (1877—1932)

* * *

77. Георгий Иванович Чулков (1879—1939)

СЕСТРЕ

78. Александр Александрович Блок (1880—1921)

* * *

79. Саша Чёрный (1880—1932)

ДО РЕАКЦИИ

80. Андрей Белый (1880—1934)

АСЕ

Навигация

Действия на странице

Действия на странице

Персональные инструменты

Навигация

Поиск

Инструменты