По поводу сноса ветхого дома: различия между версиями

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску
(Новая страница: «{{Отексте | АВТОР =Теодор Крамер (1897-1958) | НАЗВАНИЕ =По поводу сноса ветх…»)
 
м (Содержимое страницы заменено на «{{Отексте | АВТОР =Теодор Крамер (1897-1958) | НАЗВАНИЕ =По…»)
Метка: замена
 
Строка 67: Строка 67:
  
 
{{справка}}
 
{{справка}}
 
 
<!--
 
 
#[[По поводу сноса ветхого дома]]..............................................................226
 
#[[Где над каналом обрублен откос|«Где над каналом обрублен откос…»]]...................................................227
 
#[[Вознесение Девы Марии]] ......................................................................228
 
#[[Сестра (Крамер/Витковский)|Сестра]] ..........................................................................................229
 
#[[Рощица у фабрики]] .................................................................................230
 
#[[О жене для коммивояжера]] ...................................................................231
 
#[[Подмастерья]] ...........................................................................................232
 
#[[Лавочник бедняков]]................................................................................233
 
#[[Старый мясник из пригорода]] ..............................................................234
 
#[[Кладбище безымянных]] .........................................................................235
 
#[[За час до рассвета]]...................................................................................236
 
#[[Трактир у реки]] .......................................................................................238
 
#[[Живодерня]]..............................................................................................239
 
#[[Чужак в Лондоне]] ....................................................................................240
 
#[[Интернированные Хайтона]].................................................................241
 
#[[С утра до ночи я в поту|«С утра до ночи я в поту...»]] ...................................................................243
 
#[[Вечер в палатках]] ....................................................................................244
 
#[[И сгущается ночь|«И сгущается ночь…»]] ............................................................................245
 
#[[Хвала корчме]] ..........................................................................................246
 
#[[Безобразный плод]]..................................................................................247
 
#[[Туман на Брондсбери Род]].....................................................................248
 
#[[Кипарису в Гилдфорде]]..........................................................................249
 
#[[Был бы я на двадцать лет моложе|«Был бы я на двадцать лет моложе…»]].................................................250
 
#[[Деревенская богадельня]] .......................................................................251
 
#[[Ужин под открытым небом]]..................................................................252
 
#[[Холодный ливень хлещет|«Холодный ливень хлещет…»]] ..............................................................253
 
#[[Парализованный крестьянин]]..............................................................254
 
#[[Это будет так: в конце недели|«Это будет так: в конце недели…»]] .......................................................255
 
#[[Рыба с картошкой]]..................................................................................256
 
#[[Из доходного дома — прямая тропа|«Из доходного дома — прямая тропа…»]] ..............................................257
 
#[[Ночлежка]] ................................................................................................258
 
#[[Утро в ночлежке]].....................................................................................259
 
#[[Дешевая харчевня]] .................................................................................260
 
#[[Черные аллеи (Крамер/Витковский)|Черные аллеи]]..........................................................................261
 
#[[О хворании в меблирашках]]..................................................................262
 
#[[Мы, разделившие с пылью летящей судьбу|«Мы, разделившие с пылью летящей судьбу…»]] ................................263
 
#[[Возвращение домой]]...............................................................................264
 
#[[О пребывании в бедности]] ....................................................................265
 
#[[Благотворный туман]] .............................................................................266
 
#[[Дом бродяги]]............................................................................................267
 
#[[Канон (Крамер/Витковский)|Канон]] .............................................................................268
 
#[[Признание (Крамер/Витковский)|Признание]] .......................................................................................270
 
#[[Аннемари]] ................................................................................................271
 
#[[Ну, так за что мой первый тост?|«Ну, так за что мой первый тост?..»]] ....................................................272
 
#[[Шорох]]......................................................................................................273
 
#[[Только горечь вижу в мире|«Только горечь вижу в мире…»]] ...........................................................274
 
#[[На жнивье]] ...............................................................................................275
 
#[[Вечер на берегу]] ......................................................................................276
 
#[[Светлеет небо вдалеке|«Светлеет небо вдалеке…»]] ...................................................................277
 
#[[Вторая родина]] ........................................................................................278
 
#[[Заброшенная каменоломня]]..................................................................279
 
#[[Циркулярная пила]] .................................................................................280
 
#[[Что поют пичуги|«Что поют пичуги…»]] .............................................................................281
 
#[[В грозе и мраке наступает март|«В грозе и мраке наступает март…»]]....................................................282
 
#[[В Гринцинге]]............................................................................................283
 
#[[Консульство]] ............................................................................................284
 
#[[День поминовения]].................................................................................285
 
#[[Рождество в Сохо]]...................................................................................286
 
#[[Номер семнадцать]] .................................................................................287
 
#[[Вместе с пылью]] ......................................................................................288
 
#[[Снаружи]]...................................................................................................289
 
#[[Свидание с родиной]] ..............................................................................290
 
#[[Незримые стихи]].....................................................................................291
 
 
 
 
 
e 224 E
 
 
e 225 E
 
 
1935
 
e 226 E
 
 
e 227 E
 
* * *
 
Где над каналом обрублен откос, –
 
спельта, полынь и песок, –
 
дёрн обгорелый бугрист и белёс,
 
пенится мутный поток.
 
Ветер касается мачт и бортов,
 
гладит бушприт и корму;
 
шкипер привычно встает на швартов
 
около входа в корчму.
 
Все здесь привычно – скамейки, столы
 
и недурное винцо –
 
полные кружки в руках тяжелы,
 
мир и покой налицо.
 
Дымом и холодом тянет с реки,
 
полнится мглой небосклон,
 
тискают местных девиц моряки,
 
плачется аккордеон.
 
Пристань насквозь пропитал перегар,
 
мачта пронзает зенит, –
 
город к реке протянул тротуар,
 
к шлюшкам в каморки манит.
 
Не суетясь, веселится шалман,
 
сумерки падают ниц;
 
ветром с канала уносит в туман
 
насыпь, траву и девиц.
 
1935
 
e 228 E
 
Вознесение Девы Марии*
 
Колосья в поле высоки,
 
блестит цикорий на меже,
 
на паутине пауки
 
весь день настороже.
 
Звенит далекая коса,
 
идут другие вслед за ней,
 
и холодеть начнут леса
 
через немного дней.
 
Стерней топорщатся луга,
 
идет по зелени озноб,
 
рядами сметаны стога –
 
к снопу тяжелый сноп.
 
Картофельная спит ботва,
 
початки выставил маис,
 
и выцветает синева,
 
печально глядя вниз.
 
Струится холод с высоты
 
к перезревающим плодам;
 
остекленевшие кусты
 
готовы к холодам.
 
Куда стремятся облака –
 
угадывать и то не смей,
 
и, еле слушаясь шнурка,
 
скользит воздушный змей.
 
1935
 
* 15 августа.
 
e 229 E
 
Сестра
 
Семь лет, как она овдовела, семь долгих годин;
 
а муж был монтер, и собою хорош, и блондин.
 
Его схоронила, на службу в больницу пришла,
 
с глазами застывшими снова взялась за дела.
 
Деревья листвой зашумели весенней порой.
 
Ее у венериков сделали старшей сестрой.
 
По собственной воле она попросилась туда,
 
где хворей больные стыдятся, где горше беда.
 
Она по палате идет, ничего не боясь,
 
наложит повязку, заменит присохшую мазь,
 
нарывы прижжет, и ни криков кругом, ни обид
 
никто не стесняется и никогда не грубит.
 
Дождется гостей из бедняг далеко не любой;
 
возьмет сироту, в кабинет уведет за собой,
 
подсунет таблетку, хорошего дня пожелав,
 
тем временем – вымоет колбы, протрет автоклав.
 
Щипцы и шприцы равнодушно блестят за стеклом,
 
она остается одна за рабочим столом,
 
и шепчет в пространство, печали уже не тая:
 
взгляни, мой любимый, я так и останусь твоя!
 
1935
 
e 230 E
 
Рощица у фабрики
 
Там, где мусор фабричный годами лежит
 
и по краю канав расцветает паслён,
 
есть почти непригодный для пашни кусок,
 
там ракита и вяз образуют лесок,
 
что дурной пересохшей травой окаймлён.
 
За кустарник рабочий идет в перерыв,
 
чуть его обозначит фабричный гудок:
 
в запыленную рощу приходит жена,
 
и на травку садится, и ставит она
 
перед ним с кукурузною кашей судок.
 
Никогда позабыть о дневной суете
 
он не может в убогом жилище своем;
 
из столовки дорога уводит во тьму,
 
и выходит, что некуда деться ему,
 
и угрюмо глядит он в пустой окоем.
 
Далеко до усадеб, до барских дворов,
 
но оттуда служанка к нему на часок
 
ближе к ночи приходит побыть над ручьем,
 
парень ждет ее там, и неспешно вдвоем
 
удаляется пара в облезлый лесок.
 
Завалиться мечтают они в дурнопьян,
 
но обняться не смогут они, потому
 
что на пару другую наткнется рука,
 
и приходится им удалиться, пока
 
не закончила мать постирушки в дому.
 
1935
 
e 231 E
 
О жене для коммивояжера
 
Тот, кто вечно в разъездах, нуждается в доброй жене,
 
как-никак он мотается в холод и в зной по стране,
 
от вокзала к вокзалу спеша, ни на что невзирая,
 
ублажая клиентов, не слишком притом привирая.
 
Надо ль быть ей особой красоткой – сказать не могу;
 
их в гостинице видишь, на службе, на каждом шагу.
 
Но пускай из отлучки она его ждет деловито,
 
одеяло взобьет и муки припасет для бисквита.
 
Полагается ей обладать и умом, и чутьем,
 
о делах разговаривать с мужем, следить за бельем,
 
гладить брюки, да так, чтоб они как влитые сидели,
 
и вносить в календарь поручения на две недели.
 
Тот, кто вечно в разъездах, как будто покорен судьбе –
 
он простой подчиненный, и все же он сам по себе;
 
коль мужчина в семье и добытчик, и прочих не хуже,
 
то жена уж конечно должна быть уверена в муже.
 
Он, конечно, знаток расписаний, таблиц и систем,
 
но в душе понимает, что трудится только за тем,
 
чтобы в запахе лип провести с нею ночь колдовскую...
 
Дай-то Боже найти ему спутницу жизни такую!
 
1936
 
e 232 E
 
Подмастерья
 
Конечно, я стал староват,
 
но путь обучения долог:
 
беда, коль орех свилеват,
 
беда, если в вишне засмолок.
 
Пусть трудятся три крепыша,
 
а я, древесину проверив
 
и запахом луба дыша,
 
гляжу на моих подмастерьев.
 
Один оказался брюзгой
 
и смертью моей озабочен,
 
хотя не бездельник другой,
 
но тоже не так чтобы очень.
 
А третий – молчит будто лещ;
 
хоть мне и претит его норов,
 
возьмется – так сделает вещь;
 
но с ним не веду разговоров.
 
Я часто стою в забытьи,
 
великим спокойствием залит,
 
и слушаю, как воробьи
 
дерутся, щебечут, скандалят.
 
Рубанок скользит все быстрей,
 
но кто этот старец неловкий,
 
что робко застыл у дверей
 
в моих сапогах и спецовке?
 
1936
 
e 233 E
 
Лавочник бедняков
 
Где кончается город рядами фабричных оград,
 
где навалены бревна, где всюду разор и разлад,
 
где цистерне пивной меж бараков не встать поперек,
 
бакалейным товаром торгует убогий ларек.
 
Вентилятор гудит, и прилавок манит бедняков:
 
здесь буханки лежат и колбасы свисают с крюков;
 
бьются мухи в стекло, потому как на раме засов,
 
и воняют сыры, и качаются чашки весов.
 
Пустовато на полках, однако заходят сюда
 
маргарина купить и фасоли, а чем не еда?
 
На клиентов хозяин вполне объективно глядит,
 
деньги будут с получки, а нынче отпустит в кредит.
 
Тяжко вечер подходит, в ушах неприятный шумок,
 
он щеколды задвинет, навесит амбарный замок,
 
он табак разжует, утомленный дневной чехардой,
 
и о ноги его будет сеттер тереться седой.
 
Соль с лопатки стряхнет, постоит у мучного ларя,
 
поскрипит каблуками, на жалкую лавку смотря,
 
для торговли назавтра разложит товар в кладовой
 
и цветной карандаш уберет, и гроссбух долговой.
 
В цифры, в знаки и в точки, в любую графу и статью
 
он давно поименно вписал клиентуру свою.
 
Тяжко сердце стучит, изгибаются губы дугой;
 
он сжимает кулак и вселенной грозит кочергой.
 
e 234 E
 
Старый мясник из пригорода
 
Еще тесак при нем всегда в заводе,
 
еще висит полхрюшки на крюке,
 
и костный мозг разбрызган по колоде,
 
и молоток подогнан по руке.
 
Он не богат, но не уронит марки,
 
не очень-то проймешь его жарой.
 
он топит сало, отжимает шкварки,
 
и бесится над ним мушиный рой.
 
Однако он не выйдет за воротца
 
и на убой не купит ни телка,
 
и потому возиться не придется
 
всю пятницу ему наверняка.
 
Но что ж не потрудиться напоследки?
 
Немного врут пружинные весы,
 
он рубит антрекоты и котлетки,
 
хотя и не мастырит колбасы.
 
С трудом под вечер лавку закрывая,
 
он фартук убирает в уголок.
 
Прилавок сух. Закрыта кладовая.
 
Надвинут на затылок котелок.
 
Он видит: над колодой вьются мухи,
 
вокруг крюков, кувалды и ножа, –
 
и в золотую цепь на толстом брюхе
 
вцепляется, от ужаса дрожа.
 
e 235 E
 
Кладбище безымянных
 
Где на равнину свернула речная струя,
 
где обросли тополями дороги края,
 
бедное кладбище путник в лощине найдет:
 
низкий забор, проржавелые створки ворот.
 
Только кресты украшают могил бугорки,
 
на перекладинах нет ни единой строки.
 
Будто, нахлынув, все надписи смыла вода.
 
Имя утратив, заснули они навсегда.
 
Здесь и тщедушный, и сильный навеки затих.
 
Бабы брюхатые, дети во чреве у них.
 
Все, что тревожило, мучило или влекло, –
 
было что было, – на свете пришлось тяжело.
 
В гальке у берега много косматой травы,
 
доброй к живущим и ласковой к тем, кто мертвы;
 
кладбище в зелень настойчиво прячет бурьян.
 
Хрипло кричит на болотистой пойме баклан.
 
Только крестьянин молитву порою прочтет,
 
выждет минуту и снова свой плуг поведет.
 
Места довольно для каждого, и в тишине
 
светятся воды и город на той стороне.
 
1936
 
e 236 E
 
За час до рассвета
 
Ровно час до того, как закончится ночь,
 
время темени, время тоски;
 
в старом парке деревья как метлы точь-в-точь,
 
меж ветвей шелестят сквозняки.
 
Потускневшие стекла блестят из-за штор,
 
не открыт ни единый лабаз,
 
дремлют будки, и заперты двери контор,
 
и шипит осветительный газ.
 
Ровно час до того, как закончится ночь,
 
просыпаться еще не пора,
 
но любимая рядом продолжить не прочь,
 
и ладони скользят вдоль бедра.
 
И все так же блестит в темноте нагота,
 
и все та же немая игра,
 
и открытые шепотом тихим уста
 
не такие, как были вчера
 
Ровно час до того, как закончится ночь,
 
и девица, поняв в полусне,
 
что клиент до любви не особо охоч,
 
залезает к нему в портмоне.
 
Забирает все то, что найдется при нем;
 
подступает волной забытьё,
 
и во тьме загорается влажным огнем
 
ненасытное лоно её.
 
Ровно час до того, как закончится ночь,
 
пробудился в больнице больной
 
и пытается пальцы с трудом доволочь
 
до стакана с водой ледяной.
 
e 237 E
 
Он считает, что он рассечен пополам,
 
и отчетливо видит в бреду:
 
половина куда-то ушла по делам,
 
половина пылает в аду.
 
Ровно час до того, как закончится ночь,
 
пробудился бедняк в катухе;
 
он разбит, и ему даже думать невмочь
 
о проклятой дневной чепухе.
 
И, впотьмах обожженной рукой шевеля,
 
ищет мокрую тряпку для глаз,
 
и всего привлекательней в мире петля
 
до рассвета всего-то за час.
 
1936
 
e 238 E
 
Трактир у реки
 
Над недвижным руслом старицы, куда
 
затекла весною и цветет вода,
 
у начала тракта, к насыпи впритир –
 
деревянный, ветхий уцелел трактир.
 
Выкрашена в зелень каждая доска,
 
прямо под террасой – топкая река,
 
к обомшелым сваям вот уж сколько лет
 
тянется последним стеблем очерет.
 
Здесь уху в охотку ест рыбачий люд,
 
городские тоже ужинать идут,
 
отдыхают, глядя на нехитрый скарб:
 
не в урон карману запеченный карп.
 
Задевая гравий, прочь ползет баржа,
 
наплывает вечер, тишина свежа,
 
и река струится между берегов,
 
отделив собою город от лугов.
 
О вине, быть может, белом и сухом
 
кто-нибудь и скажет – мол, шибает мхом, –
 
это с непривычки: не сгубить вина
 
зеленью и сладкой плотью сазана.
 
Ты с рыбачьим краем слит сейчас в одно:
 
старица, трактирщик, местное вино,
 
женщина напротив, – только всё белей
 
полоса тумана от глухих полей.
 
1937
 
e 239 E
 
Живодерня
 
Там, где груши посохли, у крайнего ряда дворов,
 
где омела на сучьях развесила пыльный шатер,
 
есть паршивая плешь, на которой среди клеверов
 
то дворняг, то котов отправляет в расход живодер.
 
Ни единой халупы никто не поставит вблизи,
 
мертвечиной дышать не рискнет ни один психопат;
 
только стелется лютик ползучий в пыли и в грязи,
 
да на дерне пожухлом – сплошные рубцы от лопат.
 
Урождается здесь разве только чумная трава,
 
да топорщатся кое-какие бугры беленой,
 
и, довольные тем, что личинкам готова жратва,
 
приползают жуки, чтобы яйца вложить в перегной.
 
Кто заразы боится, становится вдвое труслив,
 
и не может вздохнуть, мимо голых костей проходя;
 
медяницы скользят, меж дурманных кустов проюлив,
 
и сгущается воздух, дрожа лишь во время дождя.
 
Здесь в траве лишь окружность, где трупы сжигают, видна,
 
и уж если бродяга сюда на ночевку пролез,
 
пусть его утешает, что здесь шелестит тишина
 
и усыпана звездами черная чаша небес.
 
1937
 
e 240 E
 
Чужак в Лондоне
 
В столовке воняет, язык пересох,
 
бардак, суета, кутерьма,
 
и кофе, конечно, отчаянно плох,
 
и всем тут хреново весьма.
 
Для беженцев в Лондоне плохи дела,
 
а я-то и вовсе чужак
 
и знаю, что от своего барахла
 
нельзя отходить ни на шаг.
 
Безденежье – это тяжелый недуг,
 
варить перестал котелок,
 
кругом не найти ни друзей, ни подруг,
 
и впору писать некролог.
 
Все хуже известия день ото дня,
 
я слаб, нездоров и несыт,
 
но тем утешаюсь, что здесь на меня
 
кобель ни единый не ссыт.
 
1939
 
e 241 E
 
Интернированные Хайтона*
 
По-тихому, на всякий случай,
 
впотьмах умело взяли нас;
 
за проволокою колючей
 
мы оказались в тот же час;
 
ползла чреда часов туманных,
 
нам долго было суждено
 
при жалких наших чемоданах
 
стоять, не чуя ног давно.
 
Мы – хайтонские бедолаги,
 
от всех, кто дорог нам, вдали:
 
трофей союзничьей отваги,
 
соль – извините! – пыль земли.
 
Черпак баланды, самый первый,
 
испробованный на веку;
 
болит спина, ни к черту нервы,
 
и тело радо тюфяку.
 
И мы легли, шурша соломой,
 
в казарме на немытый пол,
 
мы обволакивались дрёмой,
 
но сон спасительный не шел.
 
Шаг часового, шаг жестокий
 
доносится издалека;
 
на западе и на востоке
 
нас гордо стерегут войска.
 
Но страх все гуще, все приметней,
 
знакомым больше веры нет,
 
неумолкающие сплетни,
 
плодят в потемках полный бред;
 
* С 23 мая по 23 августа 1940 года Крамер как всё еще не получивший британского подданства был интернирован в лагере Хайтон под Ливерпулем, откуда был переведен в лагерь на остров Мэн.
 
e 242 E
 
все громче пульс и все короче,
 
в душе – опять же пустота:
 
глядишь, эсэсовцы средь ночи
 
тараном выбьют ворота.
 
Нас выведут, рядком построив,
 
винтовки тявкнут в тишине, –
 
и мигом кровь и мозг изгоев
 
разбрызгаются по стене.
 
Но может статься, что во мраке
 
грядет спасенье от оков,
 
поверх костей взрастая, маки
 
заблещут шелком лепестков.
 
И мы узнаем, что невзгоды
 
нам в жизни выпали не зря,
 
что ради торжества свободы
 
мы попадали в лагеря.
 
Ну что ж, покуда честь по чести
 
достойно посидим в плену:
 
авось с союзниками вместе
 
сумеем выиграть войну.
 
23.5.–23.6.1940
 
e 243 E
 
* * *
 
С утра до ночи я в поту,
 
о времени забыл почти;
 
мне нелегко разжечь плиту,
 
мне трудно до ворот дойти.
 
С утра до ночи я в поту.
 
Пороги и полы скребу,
 
кастрюли чищу и котлы;
 
я рад бы изменить судьбу,
 
да перспективы тяжелы.
 
Пороги и полы скребу.
 
К поверке я как штык встаю,
 
каких-нибудь известий жду,
 
тетрадку берегу свою
 
и бережно солю еду.
 
К поверке я как штык встаю.
 
Во мне – панический испуг,
 
перебороть его невмочь;
 
хватаю в руки пингвин-бук,
 
чтоб сразу же отбросить прочь.
 
Во мне – панический испуг.
 
Мне спать ночами не дано,
 
то женщин вижу, то цветы,
 
то сидр, то пиво, то вино,
 
но есть лишь море темноты.
 
Мне спать ночами не дано.
 
1940
 
e 244 E
 
Вечер в палатках
 
Сирена молкнет; темнота лавиной
 
на город опускается немой;
 
дневная пыль висит над дерновиной;
 
рабочие торопятся домой.
 
Мы замкнуты периметром колючим,
 
палатки разбиваем на песке,
 
всерьез науку лагерную учим,
 
устроившись на узком тюфяке.
 
На колышки натянуты палатки:
 
жилье и пансион нашармака;
 
лежим без сна, и жалкие манатки
 
ощупывает каждая рука.
 
Повсюду тишь, и только временами
 
свистит во тьме снарядец небольшой,
 
и ледяной простор горит над нами
 
Медведицами – Малой и Большой.
 
Душой мы на свободе постоянно,
 
мы все-таки участники войны;
 
на пальцах сок зеленого бурьяна,
 
мы бунтовать как будто не должны.
 
Друг с другом спорим, больше для порядка,
 
то строим планы, то блюдем устав;
 
безбрежна ночь, и каждая палатка
 
торчит, как бесполезный кенотаф.
 
Все, что смогла, судьба у нас отъяла,
 
одной лишь плоти зов неистребим,
 
но разве что шерстинки одеяла
 
бесцельно мы во мраке теребим.
 
Прожектор целит луч во тьму ночную,
 
над полем повилики и хвоща;
 
мы вместе с миром в бездну ледяную
 
летим и замерзаем, трепеща.
 
1940
 
Остров Мэн
 
e 245 E
 
* * *
 
И сгущается ночь
 
и слетает листва
 
и ничем не помочь
 
и надежда жива
 
и торчит часовой
 
и никто никуда
 
и хлебнули с лихвой
 
и гудят провода.
 
И могли бы добром
 
и уж прямо враги
 
и не действует бром
 
и тупеют мозги
 
и баланда жидка
 
и бессмыслен скулеж
 
и шептаться тоска
 
и молчать невтерпеж.
 
И над родиной тьма
 
и не жизнь а дерьмо
 
и сойти бы с ума
 
и на каждом клеймо
 
и не верим вестям
 
и сжимает сердца
 
и полгода к чертям
 
и не видно конца.
 
1940
 
Остров Мэн
 
e 246 E
 
Хвала корчме
 
Чем показалась бы планета,
 
когда б исчезли корчмари?
 
Про дело страшное про это
 
уж лучше и не говори.
 
Кому родня осточертела,
 
тот может завалиться смело
 
в корчму часа на два, на три.
 
Так славно, распустивши пояс,
 
здесь время проводить своё
 
и пить, ничуть не беспокоясь
 
о том, что кончится питьё.
 
Здесь нет ни ворчунов, ни скаред:
 
пусть тост очередной подарит
 
тебе покой и забытьё.
 
Пить никому мы не предложим
 
с самим собой наедине;
 
поговорим, покуда можем,
 
о сладком и сухом вине,
 
о прочем выпивоне славном,
 
о стуке сердца и о главном:
 
о недопитом кувшине.
 
Лишь здесь поймешь, насколько мелки
 
злость, и обида, и вражда;
 
прославим наши посиделки
 
за стопкой, дымной, как слюда;
 
то краткое отдохновенье
 
и то счастливое мгновенье,
 
что не вернутся никогда.
 
1942
 
e 247 E
 
Безобразный плод
 
Я вижу сливу из окна:
 
ствол дерева коряв и сух,
 
листва от копоти черна,
 
налип на сучья грязный пух.
 
Нечасто солнце смотрит вниз,
 
в пути ему не до сирот;
 
на верхней веточке повис
 
зеленый безобразный плод.
 
Кривишься, бедный инвалид;
 
я – дома, я на дно залёг,
 
мне жизнь удачи не сулит,
 
пусты душа и кошелек.
 
Коричневато-голубой
 
калека-плод, мой бедный
 

Текущая версия на 11:18, 22 февраля 2020

По поводу сноса ветхого дома
автор Теодор Крамер (1897-1958), пер. Евгений Владимирович Витковский (1950-2020)
Язык оригинала: немецкий. — Из сборника «Стихи разных лет». Дата создания: 1935 (перевод). Источник: Хвала отчаянию, М. Водолей, 2019Из книги «Хвала отчаянию»
Theodor Kramer.png


Стихи разных лет
По поводу сноса ветхого дома


В квартале разносится лязг стенобитных орудий,
трещит и крошится кирпич под киркой и кайлом;
мирок, что считали своим незаметные люди,
уходит в былое, он мертв и отправлен на слом.

Здесь велено вырасти новым постройкам просторным,
где будут квартиры во всей современной красе;
воздвигнется ровная насыпь над взломанным дерном,
проляжет покрытое серым асфальтом шоссе.

Потомки поселятся здесь и поверят едва ли
в ту прежнюю жизнь, в миновавший навеки этап,
когда здесь латунью, и жестью, и льном торговали,
садились за карты, играя в тарок или снап.

Молчат мудрецы, удаляются в сторону мрака,
мы тоже уходим и в этом не видим беды,
и пусть новостройки наполнятся солнцем, однако
останутся в жизни грядущей и наши следы.

Останутся здесь палисадников полные чаши
хранить для потомков старинный покой и уют,
и в утреннем ветре не смолкнут гармоники наши,
когда поливалок струи над травой запоют.

1935
© Copyright Теодор Крамер
© Евгений Владимирович Витковский, перевод с немецкого

Примечания


Info icon.png Данное произведение является собственностью своего правообладателя и представлено здесь исключительно в ознакомительных целях. Если правообладатель не согласен с публикацией, она будет удалена по первому требованию. / This work belongs to its legal owner and presented here for informational purposes only. If the owner does not agree with the publication, it will be removed upon request.