Оглавление
- Содержание
- Глазунов
- Плагиаторы
- Чехов
- Маяковский
- Сталин. Хренников
- Гуманисты
- «Нос»
- Джамбул Джамбаев
- Национальное искусство
- Оперы
- Мусоргский
- Еще о Мусоргском
Оперы.
Вот, скажем, лежит у меня опера неоконченная - "Игроки". Кстати этот факт сам за себя говорит. И много сочинил, почти на час музыки. И партитура написана. Я тогда решил так: ни одного гоголевского слова не выброшу. Не надо мне либретто. Гоголь - самый лучший либреттист. Поставил перед собой книгу. И стал писать - переворачивая книгу страница за страницей. И хорошо так шло.
А как за десять страниц перевалило, спохватился. Смотрю - что же это получается? Первое: опера каких-то необъятных размеров. Но, главное, конечно, не это. Главное - кто эту оперу ставить будет? Сюжет не героический, не патриотический. Гоголь - классик, так и то не ставят. А меня - так и просто с землей сравняют. Скажут, издевается Шостакович. Что же это такое - оперы про карточную игру сочинять. И главное, никакой морали из "Игроков" не выжмешь. Разве только, что вот какие темные люди были - все в карты дулись, да друг друга обжулить норовили. А того не поймут, что юмор сам по себе - великая вещь. И он в дополнительной морали не нуждается.
Юмор - это проявление божественного. Но кому это объяснишь? В оперных театрах таких серьезных вещей не понимают. И уж тем более - в учреждениях, ведающих культурой. Так и забросил я "Игроков". А сейчас мне иногда советуют кончить эту оперу. Но все, не могу. Возраст не тот. Два раза не войдешь в одну и ту же реку.
Меня сейчас беспокоит другая тема для оперы. Другой писатель, Чехов. Я обязательно напишу оперу "Черный монах". Сейчас меня "Черный монах" больше волнует, чем "Игроки". Мне этот сюжет просто даже душу намозолил. Чехов очень музыкальный писатель. Не в том смысле, что он писал "чуждый чарам черный челн". Это плохая поэзия, и музыкального в ней нет ничего. А Чехов музыкален в более глубоком смысле. Он строил свои произведения наподобие музыкальных. Конечно, это у Чехова не нарочно получалось. Просто в построении музыкальных произведений отражается, видимо, более общие закономерности. И Чехов интуитивно эти закономерности улавливал.
Скажем, я убежден, что Чехов построил "Черного монаха" как сонатную форму. И что там есть вступление, экспозиция с главной и побочными партиями, разработка и т.д. Один литературовед, с которым я поделился своими соображениями на этот счет, даже написал об этом ученую статью. И, как полагается, все напутал. Литературоведы всегда путают, когда пытаются писать о музыке. Но статью, тем не менее, напечатали в како-то ученейшем сборнике.
Вообще-то литераторы, пишущие о музыке, должны бы следовать примеру А.Толстого. А.Толстой напечатал две большие статьи о моих симфониях Пятой и Седьмой. И обе статьи входят в собрание сочинений. Но мало кто знает, что на самом деле статьи написаны за него музыковедами. Их к Толстому вызывали на дачу. И они ему помогали разобраться во всех этих скрипках и фаготах. И прочих музыкальных премудростях, недоступных для графского понимания.
Особую роль в "Черном монахе" играет серенада Брага. Когда-то она была очень популярной, а сейчас эту музыку совсем забыли. Я ее обязательно введу в оперу.
И еще я думаю вот о чем: что такое, в сущности, музыка хорошая и музыка плохая? Не знаю, не могу сказать с уверенностью. Вот, скажем, эта серенада. По всем статьям, вроде бы плохая музыка, скверная. А у меня всякий раз, когда ее слушаю, слезы выступают. И Чехова эта музыка, эта самая "Молитва девы" тоже вероятно волновала. Иначе он о ней так не написал бы. Так проникновенно.
Вероятно, нет музыки хорошей или плохой. А есть музыка, которая волнует. А есть, которая оставляет равнодушным. Вот и все. А от этого, между прочим, становится грустно. Вот, скажем, отец мой любил цыганские романсы. Певал. И мне эта музыка нравилась. А потом сколько унижения романсы эти претерпели. Просто с землей, можно сказать, их сравняли. Нэпманская музыка, дескать. Вкус дурной. И прочее. Помню, Прокофьев ужаснулся, когда я сказал ему, что меня лично цыганские романсы не шокируют. Он-то всячески подчеркивал, что выше этого. И что же? Гонения оказались безрезультатными. Цыганские романсы процветают. Публика, прошу заметить, ломится. Невзирая на негодование передовой части музыкальной общественности.
А вот пример противоположного свойства: творения Хиндемита. Их и публикуют, и записывают. А слушать как-то не очень интересно. А ведь когда-то сочинения Хиндемита производили на меня очень сильное впечатление. Хиндемит - настоящий музыкант, серьезный. И человек довольно таки приятный. Я немного Хиндемита знал, он приезжал в Ленинград в составе квартета. Произвел благоприятное впечатление. И музыка его такая же, как он сам. Все на моем месте, крепко сколочено. И не просто ремесло, а с настроением, со смыслом. И содержание есть. А слушать невозможно. Не дымится эта музыка, не дымится. А цыганские романсы, черт их побери, дымятся. Вот и разберись тут.
Мне хочется успеть написать эту оперу по Чехову. Я ведь Чехова очень люблю. Часто перечитываю "Палату N 6". Мне все у Чехова нравится, и ранние рассказы тоже. И мне жаль, что я не так много работал над Чеховым, как хотелось бы.
Правда, мой ученик Вениамин Флейшман написал оперу "Скрипка Ротшильда" по Чехову. Я повествовал ему написать оперу на этот сюжет. У Флейшмана была тонкая душа, он прекрасно чувствовал Чехова. Ему приходилось трудно. У Флейшмана была склонность писать музыку скорее грустную, чем веселую. И его за это, как водится, ругали. Флейшман набросал оперу, но потом ушел добровольцем на фронт. И его убили. Флейшман попал в народное ополчение. Это все были кандидаты в смертники. Их почти не обучали, плохо вооружали. И бросали на самые опасные участки. Солдат еще мог надеяться на то, что уцелеет. Ополченец - нет. Ополчение Куйбышевского района, с которого ушел Флейшман, погибло почти целиком. Вечная им память.
Я счастлив, что сумел закончить "Скрипку Ротшильда" и оркестровать ее. Это прекрасная опера - тонкая, печальная. В ней нет грубых эффектов, она целомудренная. Она очень чеховская. И мне жаль, что театры проходят мимо оперы Флейшмана. В этом, во всяком случае, <музыка> не виновата. Так мне кажется.
У меня есть сочинение по чеховским мотивам, Пятнадцатая симфония. Это не то чтобы эскиз к "Черному монаху", но какие-то вариации на эту тему. В Пятнадцатой многое связано с "Черным монахом". Хотя это, конечно, вполне самостоятельное сочинение.
Я так и не научился главному у Чехова. Для Чехова все люди были одинаковые. Он их показывал, а читатель сам должен был понять - что хорошо, а что плохо. А сам Чехов оставался, вроде, беспристрастным. А у меня все внутри переворачивается, когда я читаю ту же "Скрипку Ротшильда". Кто здесь прав, кто виноват? Кто устроил так, что жизнь - одни сплошные убытки? И все внутри переворачивается.
