Восьмистишия (Тэ)
| ← Восьмистишия V (Туроверов) | Восьмистишия Виталины Тхоржевской |
Восьмистишия (Фрумкер) → |
| Антология восьмистиший / Vosmistishiya-Te |
1988
За то, что мы — полуночные странные звери,
Нам милостиво улыбались собаки, выгуливающие хозяев.
За то, что в нас — мудрость трехлетних детей,
С нами почти на равных по утрам беседуют птицы.
За то, что мы ходим медленно и говорить умеем без слов,
И даже стаи пугливых домов шагами не разогнали,
Нас деревья научили корням, небо — памяти, ветер — дыханию,
Прошлогодние листья — прощаниям и тому, как ушедшим не сниться…
1988
(«Всё сбудется по слову моему…»),
1988
Всё сбудется по слову моему —
И жизнь, и смерть, и боль, и вознесенье,
И бледный дождь над пропастью осенней —
Всё сбудется по слову моему.
Зачем же мне так гибельно шептать
Над этою лавиной многолюдной,
Пророчить так нелепо, безрассудно,
Как будто мне — ни жить, ни умирать?
1988
1990
Летучих птиц на свете больше нет,
И деморализованы подранки.
Когда-нибудь, шатаясь после пьянки,
Мы в белых тапочках пойдём за Богом вслед.
И закадычное ухватим за кадык.
Судьбу до дна повыблевав стихами,
Я ухвачусь обеими руками —
И молча вырву грешный мой язык.
(«Я сказала: Мой фюрер, мы вновь проиграли войну…»),
1992
«Каждый, кто замышляет преступление, должен знать, что против
него во всеоружии выступит наука криминалистика, которая
разрабатывает для следственных органов наиболее совершенные
средства борьбы с преступностью».
Е.Ищенко «Криминалисты раскрывают тайны»
Я сказала: Мой фюрер, мы вновь проиграли войну.
Он ответил: Подруга, обжигают горшки, а не боги.
Я сказала: Пойми, наконец, я не ставлю в вину…
Он (смеясь от души): Молодец! Это — участь немногих.
Я: Прости, дорогой, но кой черт мы ввязались в игру?
Он зажмурил глаза, как бессмысленно загнанный гончий,
Но ответил мне ласково: Ева, не стой на ветру!
Очень сложно войну начинать, но легко её кончить.
1992
Куда бежать от Мнимого Себя?-
Так пальцев шестерня вдоль по роялю
Несется вскачь,
форшлаги теребя,
Пуская пыль в глаза,
Крутя педали…
Маэстро, не спешите — Вас догнали!
И руки прочь от Мнимого Себя!
1993
1994
Мне было хорошо — и не стало хуже
оттого, что мы с тобой змею зарубили:
разрубили лопатой поперёк тела,
загубили чужую жизнь молодую:
Золотистые кольца.
Зелёные кольца.
Чёрные кольца.
Жёлтые кольца.
1994
1996
Играй на флейте многоствольной
Преобразившихся колонн,
Когда луну, как мяч футбольный,
Подбрасывает небосклон.
Пуста немытая общага.
На потолке — оконный крест.
И первокурсник-бедолага
Клянёт судьбу и воздух ест.
1996
1.11.96
Выходи, дружок, на бел-солён снежок —
будет тебе дудка, будет и лужок,
будет тебе водка, будет и портвейн,
серая селёдка, в радуге метель.
Да не будет речи каверзней «му-му»,
что кричит буренка вслед Герасиму.
С камушком на шее лёгок тот шажок —
выходи, дружок, на бел-солён снежок.
1.11.96
24.12.96
Вся съёжишься ртутной таблицей:
ужиться-ушиться в житьё:
пытаешься честно вложиться
в прокрустово небытиё:
но скулы торчат и колени,
и крылья, и шпалы, и швы:
живёшь — на наживку растений,
на крючья растущей травы.
24.12.96
22.12.96
Стук молотка. Стук в двери. Стук шагов.
Не наслажденья ждём — а наважденья.
Бетховена глухие песнопенья
нужней и слаще ангельских хоров.
И до того мы падки на судьбу,
что хлебом не корми — но дай почуять
её — неумолимую, чужую,
седьмой печатью льнущую ко лбу.
22.12.96
1996—1997
Игрушка кружит заводная.
Ф. Пессоа
Считать до поздней осени потери,
жить день за днем. Все холодно и ясно.
Вновь Красота метнется диким зверем
за окнами — и сгинет в желто-красном.
К чему тревожиться? Рассудка не теряя,
грядущей белизной былую кроя масть,
запомнить: жизнь — шарманка заводная,
замкнулся круг — и ниже не упасть.
1996—1997
2.02.97
Обнимаются горы на горизонте, как лучшие братья,
застывшие на образцовом семейном снимке,
как голоса, возвысившиеся над хором,
образующие собственный молчаливый купол.
Твой привычный взгляд озвучит их безупречно:
мелодию, пожимающую плечами,
сорвавшимся альпинистом спешащую в небо,
где нервничает душа дебютирующей хористкой…
2.02.97
5.02.97
Расстояние возникает буквально из Ничего:
яблоней вырастая из разразившейся ссоры,
из пустой обиды, распахнувшейся двери в сон,
из рассохшихся половиц, из желанья услышать море,
из прочитанной книги, из «Атласа автодорог» —
многоцветная бабочка на стебельке разлуки —
и я протягиваю его — как огромный, пустой цветок —
миру — но безмолвствует мир безрукий…
5.02.97
февраль 1997
Спит Любовь твоя в мире чужом,
как подкидыш
в небеса. В полотне голубом —
спеленали, ты видишь?
Пела нянька, пока день зевал
пастью ада:
«Крепче спи, чтоб никто не узнал
цвета взгляда …»
февраль 1997
А. Михайлову
Ты прожил жизнь — как поле пересёк,
А там, глядишь, лесок, в леске — малинник спелый,
Речонка — за леском, на бережке — песок…
На эту благодать уставясь ошалело,
Опять тебе шагать и щуриться на свет:
Земную жизнь пройдя, как пламень через кремень,
В один прекрасный день понять, что смерти нет,
А есть необитаемое время.
1997
— Угас! Угас волшебный шар! — кричала птица или… кто там? —
В свистящей глотке вспенен крик,
И всё охвачено полётом —
Мертвеет в сумерках, парит.
— Упал! Угас! — а небо тлеет,
И чёрный воздух напролом
Идёт, рыча и багровея,
Как бы разрезанный крылом…
1997
<ок. 1997>
Как бы сгоревшие в любви светильники, миры и звёзды,
теперь и мы — исчадья тьмы, и поровну нам космос роздан.
Розан, сражавшийся в виске с бутоном памяти безрукой,
не удержать — лови! — тебе — огонь, порхающий по кругу:
горит закат на ветерке — так петушок с кровавой глоткой
танцует ночью на коньке необъяснимую чечётку…
Но всё стихает вдалеке. Деревья принимают позы
крестов. И теплятся в реке светильники, миры и звёзды.
<ок. 1997>
<ок. 1997>
Всё закончится белым стихом в обоюдной постели.
Чёрным сном, как вода или свет, заполняющим глаз,
будет биться в истерике рыба, подобно форели,
разбивающей лед, — и проляжет, как меч, между нас.
Там отмечет икру своих снов узкобедрая рыба
и — затихнет, заснет, задохнется, короче — помрет.
Так выплескивай воду из глаз — и немедленно, ибо
я уже ухожу. Ставки сделаны. Тронулся лёд.
<ок. 1997>
Мы здесь живём не ради славы,
А ради жизни в небесах,
Где вьются тучи, сохнут главы,
Мелеет вечность на глазах —
И дождь уже кипит воочью,
Сверкает красная бадья —
А зонтик рвёт — из рук и в клочья —
Как черновик небытия…
2.11.96 — 25.05.97
10.07.98
Луна — речь мести, речи месть.
На месте бывшего именья
По стенам — тенью: «Были здесь
Мы, не сумевшие мгновенья
Остановить». Луна, отмсти —
Кому не может быть и речи!
Вся смерть, зажатая в горсти,
Лишь тонко тикает — не лечит.
10.07.98
29.09.98
Дегенерат, но истинный ариец
подходит к зеркалу, отбросив одеяла,
и все, кто некогда им притворились,
уже твердеют в глубине кристалла,
уже спешат к разомкнутому кругу,
как бравые валькирии на битву.
Он ставит Вагнера, вытягивает руку,
и к светлой синеве возносит бритву...
29.09.98
14.09.04
Осень дышит на деревья,
Осыпается листва,
Из далека и из древле
Возвращаются слова —
На родное пепелище.
Посмотрю — кружат везде:
Ищут — ищут — ищут — ищут:
Где я — где я — где я — где?
14.09.04
2005
Сгибая радужные спины,
Они проходят по полям.
Они — тела, они — невинны,
Их сны равняются рублям,
Их сны равняются руинам
И покрываются травой
И шелестят лугами спины
Под лаской ветра даровой…
2005
Опубл. May. 8th, 2010
Подойдут слова-калеки
Подойдут слова-дебилы
Безъязыки буки-мэки
Подойдут слова-могилы
Все молчат, руками машут
Алфавит трещит по швам
Как похмелье дик и страшен
Тот язык молчащий нам
Опубл. May. 8th, 2010
2010
Лежачие поля не бьют ногами
На них напишут всё что было нами
На их боках округло-материнских
В париже или где-нибудь под минском
В сегодняшнем году или вчерашнем
Опишут мир пешком по белой пашне
Уютным валенком иль сапожком колючим
Невероятной жизни странный случай
2010
Опубл. 24.11.10
Дерева ствол искривлённый
Навис над прудом —
Молнией боли пронзённый
Шеи излом.
Жить — это видеть значит:
На позвонках стволов
Глупые дети скачут
Стайкою воробьёв.
Опубл. 24.11.10
Опубл. 16.12.10
С сосулек капает на ближние кусты,
И тяжесть ветки тонкие сгибает.
С мгновенным удивленьем видишь ты,
Как ледяная птица возникает.
Она висит, запутавшись в силках
Куста: сама — полёт, сама — движенье.
Хрустальных кто услышит пенье птах —
Давно знакомого молчанья пенье?
Опубл. 16.12.10
2010
Слезливый луковичный дед
Сдирал с себя за кожей кожу
Как перед зеркалом в прихожей —
А сердцевинки-то и нет!
Там только истина в вине
Мерцает бледными стихами
Да кожа Марсия, как знамя
Позора, реет на сосне
2010
(«Когда всё сгорит, эти наши несчастные чувства…»),
1.08.12
Когда всё сгорит, эти наши несчастные чувства,
Предчувствия их, волосатые ладанки снега
Удует на север, из этого хлама, возможно, родится (Большое?) искусство
Насмешкой над нами, мой бедный-несчастный калека-коллега.
Под шапками белого света, сплошные столпы соляные,
Мы станем стоять, словно вехи внутри чёрно-белого моря,
И скучный филолог совковой лопатой отроет забытое имя
И, отморозив скрипучий язык, промяучит: «Amore»…
1.08.12
2016
(дописала старое)
Поднимемся спокойно, как бокалы,
Над уровнем своих угасших глаз,
Где дремлют кладбища и тикают вокзалы,
Где дышит всё, что не поймало нас.
Моя рука. Она невероятна.
Держать и делать, убивать, ласкать.
И вены проступают, словно пятна,
И витгенштейн заходит опоздать.
Февраль, 2016
© Вита Тэ
|
Это произведение опубликовано на Wikilivres.ru под лицензией Creative Commons    и может быть воспроизведено при условии указания авторства и его некоммерческого использования без права создавать производные произведения на его основе.
|
