Как хорошо! Шумит вода,
В дубраве горлица воркует;
Недаром мы пришли сюда,
И ветер нас с тобой целует.
Как хорошо! И мы уйдём,
И вместо нас придут другие.
Беды не будет: в водоём
Слетают капли дождевые.
1953
Память. «Чем себя утешить? Только память…»
"In vino veritas".
Чем себя утешить?
Только память, —
Идол неразлучный мой, —
Жаркое повстанческое знамя
Поднимает на вершине снеговой.
Чем себя потешить?
Только этим.
Бедняку доступнейшим вином:
Десять строк у стойки, на рассвете,
В дивном одиночестве моём.
1953
И звёздная дорога
И звёздная дорога,
Святого Лазаря вокзал,
Опять на поезд опоздал,
Задумавшись немного.
Опять уходят поезда
И с грохотом, и с дымом;
Но путеводная звезда
Меня уводит мимо.
1953
Печальный день, похожий на разлуку
Печальный день, похожий на разлуку,
Ушёл в туман и не придёт назад.
Уже не видя, узнаю по звуку
Начавшийся в тумане листопад, —
Каким-то чудом долетевший шорох
Внезапно сиротеющих лесов,
Какой-то сонный отголосок хора
Таинственных древесных голосов.
1953
Вертеп. «В самой тёмной, снежной, непробудной…»
В самой тёмной, снежной, непробудной,
Бесконечно затянувшейся ночи
Вдруг почувствовать торжественно и чудно
Глазу недоступные лучи.
Вдруг увидеть голубые дверцы
В тот вертеп, где расступилась тьма,
И твоё младенческое сердце
Двух-тысячелетняя зима.
1955
Деревня 4. Будут уничтожены деревья
Будут уничтожены деревья,
Будут уничтожены поверья,
Что деревья нас перерастут,
Вечно устремляясь в высоту.
Будет поле. Обмелеют реки.
Ещё ниже станут человеки,
Повторяя вещие слова:
Всё на свете трын-трава.
Деревня 5. Что нибудь такое
Что нибудь такое, —
Детское, простое,
Всем давным давно
Знакомые слова:
Небо голубое,
Солнце золотое,
Глаз твоих веёлых
Зеленей трава.
1955-56
Веял ветер. Осыпался колос
Веял ветер. Осыпался колос.
Среди звёзд плыла на юг комета.
Был твой нежный, потаённый голос
Голосом с другого света.
Перечисленны давно все звёзды,
Наливаются и осыпаются колосья;
Но как редко сквозь привычный воздух
Ветер музыку нездешнюю доносит.
1956
О главном, непокорном — о стихах
О главном, непокорном — о стихах,
О ненаглядном — о природе:
Вновь расцветающих цветах,
О драгоценном — о свободе
Ты говорил. Сибирских лагерей
Вотще осталось угнетенье.
Христос Воскрес! И всё нежней
Ты веришь в праздник воскресенья.
1956
По крутогорью бродят овцы
По крутогорью бродят овцы,
Ища промёрзлую траву.
Туманный день. Не греет солнце.
Палю костёр и пса зову.
Иди, мой пёс, сюда погреться.
Смотри, какая благодать!
Вот так бы сердцу разгореться
И никогда не остывать.
1957
Он был пришельцем из другого света
Он был пришельцем из другого света,
Стихами одержимый караим,
И ангел был особенного цвета,
Как ночью озаренный дым.
Тифозный бред. Теплушка. Человечий
Призыв о нежности в семьнадцатом году.
Снега, снега. И ангельские речи
В сорокоградусном бреду.
1957
Не влюблённость, а любовь и жалость
Не влюблённость, а любовь и жалость,
Не весна, а осень впереди:
Очень кратковременная старость,
С очень краткой жизнью позади.
Только жить, как верится и снится,
Только не считать года,
И в Париже, где чудесные больницы,
Не лечиться никогда.
1957
Милый мальчик с грустными глазами
Милый мальчик с грустными глазами,
Милый пальчик ангельской руки;
Никого знакомых между нами
Нет, напоминающих таких.
И хмельней вина моя отрада,
Знать и негодуя и любя,
Что, когда мне жить не станет надо,
Жизнь едва начнется для тебя.
1958
Нельзя все время пировать
Нельзя все время пировать,
Нельзя все время ликовать
И знать, что только жду я
Вина и поцелуя.
Нельзя! Но может быть, потом,
За незамеченным трудом
Свою увижу тень я:
Ненужные сомненья.
1959
За стихов нежданное начало
За стихов нежданное начало,
Музыку нежданную стихов,
Проплывающих над нами без причала.
На стихи похожих облаков, —
Я не знаю, — за цветочки ль эти,
Беленький горошек у межи,
Только стоит жить на этом свете,
Долго ещё стоит жить.
1959
Как будто бы я в Петербурге
Памяти А. Н. Бенуа
Как будто бы я в Петербурге.
На службу опять не пойду.
Сижу на скамье в Люксембурге,
В древнейшем парижском саду.
И хор, исключительно птичий,
Поет, не уставая:
У нас Катерина Медичи,
У вас Катерина другая.
1960
Каникулы 2. Господи, сколько счастливых
Господи, сколько счастливых
И одиноких людей.
Опадают созревшие сливы
Во французской деревне моей.
И соседка — из прошлого века,
Все твердит о своей красоте,
Всё летает на крыльях калека
На невидимой нам высоте.
Каникулы 3. Опять приют знакомых мест
Опять приют знакомых мест.
Иду заросшею тропою.
И юный дождь и старый лес
Шумят о жизни надо мною.
Зайду под дуб, и нет дождя.
Ах, эти капли дождевые,
Шуршащие, поющие, живые,
Победные над ветхостью плаща.
1960
Осенний день в окрестностях Парижа
Осенний день в окрестностях Парижа.
Газон. В окне необычайный свет,
Который окончательно пронижет
Тебя, спустя ещё немного лет.
И ничего не трогать и не двигать
Решаешь ты, мой книжник-чудодей,
И прошлое, как адресная книга,
Уже несуществующих людей.
1960
Лазарет 1. Уезжаю сегодня в карете
Уезжаю сегодня в карете, —
Не надолго, на несколько дней.
Это Лазарь в моем лазарете
Запрягает в карету коней.
Запрягает, потом распрягает:
Запретил чужестранствия врач.
Кони знают, а Лазарь не знает,
Что такое беспомощный плач.
Лазарет 4. Хорошо, что кончается время
Хорошо, что кончается время
У каких-то воздушных перил.
Я казачье старинное стремя
Под подушку себе положил.
Ничего мне больше не снится,
Стал мой мир изумительно прост.
И босяк с хризантемой в петлице
Меня увлекает под мост.
1961
Только розы из Шираза, и фантазия
"Ты пьян, Хайям, И это — хорошо". Омар Хайям, (+1123).
Только розы из Шираза,
и фантазия.
Воспоминаньями могилы поросли.
Персики, и Персия
И Азия.
Первопричастница земли.
Азия, поэзия! Тысячелетия
Пред тобой стоят. И постоят ещё.
Ты прав, Хайям, в своём великолепии.
Ты пьян, Хайям, и это — хорошо.
1961
Зима 1. Всё верит в молодость свою
Всё верит в молодость свою,
Которую никто не знает. «Была зима. Я был в бою. И снег уже не тает!»
Побойся Бога: тает снег. «Возможно. И, порою, Я верю в это. Ах, набег Корниловской зимою».
Зима 2. Уезжала на работу мать
Уезжала на работу мать,
Ежедневную тяжелую работу.
Как же ей ребеночка не взять,
На работу — лучезарную заботу.
Возвращалась мать домой. Устало
Спал ребенок на коленях. Как всегда,
За окном автобуса сияла
Та же Вифлеемская звезда.
1962
Мне стыдно поднимать глаза
Мне стыдно поднимать глаза
На самохвальные писанья.
Была гроза, прошла гроза, —
Остались лишь воспоминанья;
И вот, во имя новых гроз,
В молниеносной передышке,
Пиши о том, что перенёс
В крови, в слезах, — не понаслышке.
1962
Каждый день — одно и то же
«Каждый день — одно и то же.
Бесконечны вечера,
И сегодня так похоже
На бездарное вчера.
Каждый день и каждый вечер…»
— Ну-ка, Муза, погоди:
Расцелованные плечи,
Ночь, и мальчик на груди.
1962
Ты пил вино. Но не оно тебя
Ты пил вино. Но не оно тебя.
Еще не ведал темного похмелья.
Держался ты, и только за себя.
Был каждый день, как новоселье.
Ты прожил жизнь чудесную. Уже
Пора домой, в родные степи,
Рожденному на рубеже
Великолепнейших столетий.
1963
Я видел сон. Мне снилась ты
И возложил поэт на плечи эпанчу. А Тютчев положил свой коврик на колени.
Я видел сон. Мне снилась ты
Уже в когтях у сатаны;
Но легкий ангел прилетел,
И спас тебя и улетел.
И ты опять идешь в стихи,
Как в некий сад. За все грехи
Ты отвечаешь смело.
Дай Бог, чтоб уцелела!
1963
У отцов свои преданья
У отцов свои преданья,
У отцов свои грехи:
Недостроенные зданья,
Непрочтенные стихи.
И ни в чем уже не каясь,
Лоб крестя иль не крестя,
Подростает, озираясь,
Эмигрантское дитя.
1963
ЕЛИЗИУМ
"Елизиум — загробное воздаяние".
Пиндар (522-448 до Р. X.)
Русским старческим домам.
Елизиум 1. Мы дети верные войны
Мы дети верные войны.
Идут года, приходят войны,
И обетованной страны
Твоей, Елизиум, достойны,
Не все уже и дым и прах, —
От нас еще ложатся тени,
Елизиум, в твоих садах
Богоугодных заведений.
Елизиум 2. Пора, мой старый друг, пора
Пора, мой старый друг, пора, —
Зажились мы с тобою оба.
И пожилые юнкера
Стоят навытяжку у гроба.
Им также надо отдохнуть,
Нельзя терзать людей без меры.
Скажи из гроба: в добрый путь,
Законченные офицеры.
1963
СТИХИ О БРЕТАНИ
Kerhamb breder ag mar don
Lesamb er jibl hag er goumon
Стихи о Бретани 1. Приморские деревни
Приморские деревни
Над камнем и водой.
И веет ветер древний,
А свиду молодой.
Очаг. Мерцает пламень.
Застывшие года.
И допотопный пламень
И вечная вода.
Стихи о Бретани 2. Повстречало нас немного чаек
Повстречало нас немного чаек,
И о чем то гневно голосили
Голосами обездоленных хозяек,
У которых всю посуду перебили.
Это голос независимой Бретани,
Трехстолетняя нестершаяся память.
Порт в дыму. Уходят англичане.
Над пожарищем прострелянное знамя.
Стихи о Бретани 3. Сижу в таверне «Золотого льва»
Сижу в таверне «Золотого льва»
На самом берегу у океана.
Здесь проходила королева Анна,
И внятны мне ее слова,
Исполненные нежности, печали
Разлуки с этим краем. И в порту
Вдруг распустилась парусами лодка.
Но лодки нет. Есть дымчатая водка.
Хмель в голове. Огонь во рту.
Стихи о Бретани 4. Здесь песни заунывные, глухие
Здесь песни заунывные, глухие,
Здесь вечный траур, — чёрный цвет,
Здесь только Анны и Марии,
Других имён у женщин нет.
1964
Эпизод. «Не редкость выстрелы в горах…»
Не редкость выстрелы в горах:
Разбой, охота, поединок.
Ах, чье-то имя на устах!
Дуэль. «Обычная картина.
Убит был зря. Но смерть была легка»
Запишет кто-то в мемуарах:
«Поручик Лермонтов Тенгинского полка,
Служивший раньше в лейб-гусарах».
1964
Закат. «Распутились розы на глазах…»
Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней. Тютчев.
Распутились розы на глазах, —
Я слышал шорох распусканья.
Ну, что ты, милая в слезах,
Ещё не кончено свиданье.
Приподнялся и упал закат
На твои несдержанные слёзы,
На меня лежащего, на сад,
На нераспустившиеся розы.
1965
Данное произведение является собственностью своего правообладателя и представлено здесь исключительно в ознакомительных целях. Если правообладатель не согласен с публикацией, она будет удалена по первому требованию. / This work belongs to its legal owner and presented here for informational purposes only. If the owner does not agree with the publication, it will be removed upon request.
