1 Когда разлитый в воздухе безбурном
Зной дня слабей, чем хладная луна,
Осиленный землёй или Сатурном,
4 А геомантам, пред зарей, видна
Fortuna major там, где торопливо
Восточная светлеет сторона,
7 В мой сон вступила женщина: гугнива,
С культями вместо рук, лицом желта,
Она хромала и глядела криво.
10 Я на неё смотрел; как теплота
Живит издрогнувшее за ночь тело,
Так и мой взгляд ей развязал уста,
13 Помог ей тотчас выпрямиться смело
И гиблое лицо своё облечь
В такие краски, как любовь велела.
16 Как только у неё явилась речь,
Она запела так, что я от плена
С трудом бы мог вниманье уберечь.
19 «Я,— призрак пел,— я нежная сирена,
Мутящая рассудок моряков,
И голос мой для них всему замена.
22 Улисса совратил мой сладкий зов
С его пути; и тот, кто мной пленится,
Уходит редко из моих оков».
25 Скорей, чем рот её успел закрыться,
Святая и усердная жена
Возникла возле, чтобы той смутиться.
28 «Вергилий, о Вергилий, кто она?» —
Её был возглас; он же, стоя рядом,
Взирал, как эта чистая гневна.
31 Она её схватила с грозным взглядом
И, ткань порвав, открыла ей живот;
Меня он разбудил несносным смрадом.
34 «Я трижды звал, потом оставил счёт,—
Сказал мой вождь, чуть я повёл очами.—
Вставай, пора идти! Отыщем вход».
37 Я встал; уже наполнились лучами
По всей горе священные круги;
Мы шли с недавним солнцем за плечами.
40 Я следом направлял мои шаги,
Изогнутый под грузом размышлений,
Как половина мостовой дуги.
43 Вдруг раздалось: «Придите, здесь ступени»,—
И ласка в этом голосе была,
Какой не слышно в нашей смертной сени.
46 Раскрыв, подобно лебедю, крыла,
Так говоривший нас наверх направил,
Туда, где в камне лестница вела.
49 Он, обмахнув нас перьями, прибавил,
Что те, «qui lugent», счастье обрели,
И утешенье, ждущее их, славил.
52 «Ты что́ склонился чуть не до земли?» —
Так начал говорить мне мой вожатый,
Когда мы выше ангела взошли.
55 И я: «Иду, сомненьями объятый;
Я видел сон и жаждал бы ясней
Понять язык его замысловатый».
58 И он: «Ты видел ведьму древних дней,
Ту самую, о ком скорбят над нами;
Ты видел, как разделываться с ней.
61 С тебя довольно; землю бей стопами!
Взор обрати к вабилу, что кружит
Предвечный царь огромными кругами!»
64 Как сокол долго под ноги глядит,
Потом, услышав оклик, встрепенётся
И тянется туда, где будет сыт,
67 Так сделал я; и так, пока сечётся
Ведущей вверх тропой громада скал,
Всходил к уступу, где дорога вьётся.
70 Вступая в пятый круг, я увидал
Народ, который, двинуться не смея,
Лицом к земле поверженный, рыдал.
73 «Adhaesit pavimento anima mea!» —
Услышал я повсюду скорбный звук,
Едва слова сквозь вздохи разумея.
76 «Избранники, чьё облегченье мук —
И в правде, и в надежде, укажите,
Как нам подняться в следующий круг!»
79 «Когда вы здесь меж нами не лежите,
То, чтобы путь туда найти верней,
Кнаруже правое плечо держите».
82 Так молвил вождь, и так среди теней
Ему ответили; а кто ответил,
Мой слух мне указал всего точней.
85 Я взор наставника глазами встретил;
И он позволил, сделав бодрый знак,
То, что в просящем облике заметил.
88 Тогда, во всём свободный, я мой шаг
Направил ближе к месту, где скорбело
Созданье это, и промолвил так:
91 «Дух, льющий слёзы, чтобы в них созрело
То, без чего возврата к богу нет,
Скажи, прервав твоё святое дело:
94 Кем был ты; почему у вас хребет
Вверх обращен; и чем могу хоть мало
Тебе помочь, живым покинув свет?»
97 «Зачем нас небо так ничком прижало,
Ты будешь знать; но раньше scias quod
Fui successor Petri,— тень сказала.—
100 Меж Кьявери и Сьестри воды льёт
Большой поток, и с ним одноименный
Высокий титул отличил мой род.
103 Я свыше месяца влачил, согбенный,
Блюдя от грязи, мантию Петра;
Пред ней — как пух все тяжести вселенной.
106 Увы, я поздно стал на путь добра!
Но я познал, уже как пастырь Рима,
Что жизнь земная — лживая мара.
109 Душа, я видел, как и встарь томима,
А выше стать в той жизни я не мог,—
И этой восхотел неудержимо.
112 До той поры я жалок и далёк
От бога был, неизмеримо жадный,
И казнь, как видишь, на себя навлёк.
115 Здесь явлен образ жадности наглядный
Вот в этих душах, что окрест лежат;
На всей горе нет муки столь нещадной.
118 Как там подняться не хотел наш взгляд
К высотам, устремляемый к земному,
Так здесь возмездьем он к земле прижат.
121 Как жадность там порыв любви к благому
Гасила в нас и не влекла к делам,
Так здесь возмездье, хоть и по-иному,
124 Стопы и руки связывает нам,
И мы простёрты будем без движенья,
Пока угодно правым небесам».
127 Став на колени из благоговенья,
Я начал речь, но и по слуху он
Заметил этот признак уваженья
130 И молвил: «Почему ты так склонён?»
И я в ответ: «Таков ваш сан великий,
Что совестью я, стоя, уязвлён».
133 «Брат, встань!— ответил этот дух безликий.—
Ошибся ты: со всеми и с тобой
Я сослужитель одного владыки.
136 Тому, кто звук Евангелья святой,
Гласящий «Neque nubent», разумеет,
Понятно будет сказанное мной.
139 Теперь иди; мне скорбь моя довлеет;
Ты мне мешаешь слёзы лить, стеня,
В которых то, что говорил ты, зреет.
142 Есть добрая Аладжа у меня,
Племянница,— и только бы дурного
В ней не посеяла моя родня!
145 Там у меня нет никого другого».
Примечания
ЧИСТИЛИЩЕ
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Круг четвёртый (окончание) — Круг пятый — Скупцы и расточители
1–3. Смысл: «В предрассветный час, когда нагревшийся за день воздух уже не может бороться с холодными лучами луны, потому что «зной дня» успел ослабеть под влиянием холода, исходящего от земли или от Сатурна…»
4–6. Геоманты гадали по фигурам на основе случайно набросанных точек. Фигура «Fortuna major» походила на крайние звёзды Водолея вместе с ближайшими звёздами Рыб. Данте хочет сказать, что на востоке уже взошли Водолей и частично Рыбы, то есть до восхода солнца оставалось около трёх часов.
7–9. Женщина, приснившаяся Данте, олицетворяет те три греха, которые искупаются в трёх верхних кругах: корыстолюбие, чревоугодие и сладострастие (ср. ст. 58–59).
12–15. Так и мой взгляд…— Смысл: «Только наши глаза придают очарование низменным благам, которые сами по себе мерзки».
22–23. Улисс (Одиссей) был совращён с пути не сиренами, а волшебницей Цирцеей.
26. Святая и усердная жена.— Старейшие комментаторы обычно видят в ней символ разума, разоблачающего лживость низменных благ.
50. «Qui lugent» (лат.) — «плачущие».
58–60. Ты видел ведьму…— См. прим. 7–9.
62. Вабило — см. прим. А., XVII, 128.
73. «Adhaesit pavimento anima mea» (лат.) — «Прилипла к праху душа моя».
94. Кем был ты.— Это кардинал Оттобуоно Фьески, граф Лаванья, вступивший в 1276 г. на папский престол под именем Адриана V. Он умер через тридцать восемь дней после избрания.
98–99. «Scias quod fui successor Petri» (лат.) — «Знай, что я был преемником Петра», то есть римским папой.
100–102. Меж Кьявери и Сьестри, двумя городками на берегу Генуэзского залива, впадает в море «большой поток» Лаванья и расположен город того же имени. Отсюда и титул говорящего.
122. Не влекла к делам — то есть к добрым делам.
137. «Neque nubent» (лат.) — «ни женятся». Адриан хочет сказать, что он больше не «супруг церкви», не римский папа.
141. В которых то, что говорил ты, зреет.— См. ст. 91–92.
142. Аладжа деи Фьески была замужем за Мороелло Маласпина (см. прим. А., XXIV, 145–150).
