Отпущенное слово (Терновский)/Тайна ИГ/7
| ← Имена и судьбы (4) | Отпущенное слово () Тайна ИГ: Документы |
Вчера и сегодня → |
— Да, — быть может возразит мне иной читатель. — Членам ИГ, действительно, досталось не слабо. Но ведь они выступали как противники существовавшего тогда в СССР политического строя. Как враги коммунистической идеологии, попросту — как антисоветчики. Они встречались с иностранными корреспондентами и передавали им свои заявления и письма, а это тогда было запрешено законом. Конечно, они поступали так из высоких побуждений, и по-человечески их жаль. Но можно понять и власти. Государство вправе защищаться.
Рассуждения подобного рода не новость. Такую смесь осудительности с каплей показного сочувствия доводилось слышать и в те, минувшие времена. Но какова бы ни была ее подоплека, эта точка зрения является в сущности нагромождением бродячих предрассудков и устоявшихся заблуждений. Начать с того, что не существовало закона, запрещавшего частным, приватным лицам встречаться с иностранцами и даже передавать им свои заявления и письма. Это, действительно, шло совершенно вразрез с тогдашними обыкновениями, но не с писанным законом. А потому не должно было преследоваться уголовно. Существуй подобный закон, — по нему и судили бы диссидентов и правозащитников. И не потребовались бы тогда фальсифицированные обвинения в «заведомо ложных измышлениях» и в «клевете на строй». Что же касается того, за что выступала и против чего боролась ИГ, то тут следует обратиться к самим документам группы.
В 76 г в Нью-Йорке в издательстве «Хроника» вышел единственный сборник документов Инициативной группы. И хотя не все письма ИГ вошли в него, сборник дает верное представление о ее деятельности.
В ряду документов об арестах, заключениях в психбольницы и судах за отстаивание независимых убеждений особняком стоит письмо, датированное маем 70 г. В этом заявлении, приуроченном к годовщине своего образования, группа единственный раз говорит о своих целях и принципах, о том, «почему она действует так, а не иначе». Вот что там сказано.
Инициативная группа лишь отчасти может считаться объединением единомышленников. Но всех ее участников — «верующих и неверующих, оптимистов и скептиков, людей коммунистических и некоммунистических взглядов — объединяет чувство личной ответственности за все происходящее в нашей стране».
Какие цели ставит перед собой ИГ? — Не социальный переворот, не какую-то крамолу. А всего лишь — «защиту прав человека в СССР». При этом не каких-то непризнанных советским государством и обществом прав. А тех, что записаны в конституции страны, что провозглашены во «Всеобщей декларации прав человека» ООН.
Способы? Разумеется, не насилие, не террор, не захват заложников, к чему так склонны экстремисты всех мастей. А слово, гласность, открытое противостояние беззакониям. Не призывала группа и к гражданскому неповиновению. — «Нас объединяет намерение действовать открыто, в духе законности, каково бы ни было наше внутреннее отношение к отдельным законам.»
Политика? — «Инициативная группа не занимается политикой. Мы не предлагаем никаких позитивных решений в области государственного управления, мы говорим только: не нарушайте собственных законов.»
Антисоветская, противогосударственная направленность? — «ИГ не считает, что критикуя действия властей, она выступает против государства.(…) Квалификация нашей деятельности как антисоветской равносильна утверждению, что нарушения прав человека вытекают из природы советского строя.»
В письме группа подчеркивает, что не считает свой образ действий — обращения в ООН — ни самым правильным, ни единственно возможным. Но — «мы пытаемся что-то сделать в условиях, когда, с нашей точки зрения, ничего не делать — нельзя.»
Как коротко рассказать о документах и деятельности группы? Первые 5 писем составляют как бы единый цикл, продолжая друг друга. Все они адресованы в ООН и рассказывают о преследованиях инакомыслящих в Советском Союзе, в том числе членов ИГ и тех, кто поддержал их обращения. В письме от 17 января 70 г помещен, вероятно, первый в правозащитных документах СПИСОК, — 63 фамилии тех, кто подвергся репрессиям по политическим мотивам в 69 г.
О следующем документе — к годовщине образования группы — я уже рассказал выше. Письмо это было адресовано в Агентство печати «Новости» и в Агентство «Рейтер». Разумеется, родное советское АПН промолчало и не опубликовало письмо. И тем лишний раз подтвердило правоту утверждения ИГ: «К несчастью, нет другого способа предать гласности правонарушения, происходящие в СССР, как только сообщив о них за границу.»
Итак, в течении первого года определилось лицо и принципы деятельности группы. Между тем реалии отечественной жизни давали, увы! все новые поводы для выступлений ИГ.
71 год. «О психиатрических репрессиях в Советском Союзе»; письмо в защиту недавно осужденного А. Левитина (Краснова); Обращение к 5-му международному конгрессу психиатров; 2 письма в защиту арестованного В. Буковского.
72 год. Еще одно письмо — теперь против осуждения В. Буковского. Заявление в связи с арестом Л. Плюща. Призыв изменить меру пресечения арестованному П. Якиру. Протест в связи с новой волной преследовании за убеждения в СССР.
Убедившись, что ООН не намерено вступаться за преследуемых в СССР за убеждения людей, ИГ пробует теперь все новые адреса: письмо о злоупотреблениях психиатрией направлено международному конгрессу психиатров; обращение в защиту церковного писателя А. Левитина (Краснова) — поместному собору русской православной церкви и римскому папе; протест в связи с нарушением права на защиту В. Буковского — генеральному прокурору СССР и международной лиге прав человека. Но каждый раз при этом подразумевается еще один — и главный! — адресат: отечественная и мировая общественность. Не все эти письма вошли в сборник документов ИГ, некоторые лишь кратко упомянуты в «Хронике».
73 год. Открытое письмо в защиту осужденного на психиатрическую каторгу Л. Плюща. И — заявление ИГ в связи с закончившимся процессом П. Якира и В. Красина. Это письмо очень важно, и на нем поэтому мне придется остановиться подробнее.
Затевая процесс над «лидерами движения» (также как и совпавшую с ним по времени кампанию травли А. Сахарова и А. Солженицына), власти преследовали далеко идущие цели. Сломив и принудив к капитуляции П. Якира и В. Красина, заставив их признаваться в клевете и «антисоветчине» и публично каяться, КГБ рассчитывал деморализовать и запугать своих противников, продемонстрировать всем бессмысленность сопротивления тоталитарной власти. И конечно, скомпрометировать и задушить ненавистную ИГ, по меньшей мере — заставить ее замолчать.
Могло показаться, что эта цель вот-вот будет достигнута. Преследования обескровили группу. Из 15-и человек ее первоначального состава «в строю» после всех потерь оставалось пятеро: Т. Великанова, С. Ковалев, А. Левитин (Краснов), Г. Подъяпольский и Т. Ходорович. Но и они поставлены в тяжелое положение. Оговоры и преследования со стороны КГБ привычны и понятны, им давно не верит общественность. Но сейчас обвинения в клеветнической деятельности ИГ подтверждают вчерашние сотоварищи. Как ответить им, чтобы возражения не выглядели кухонной склокой: — мол, сам такой? Документ рождался в трудных спорах. Свой проект письма с резким осуждением П. Якира и В. Красина за трусость и предательство предложил А. Левитин (Краснов). Его поддержал Г. Подъяпольский. Их главным оппонентом выступил С. Ковалев, и его точка зрения в итоге возобладала. Что же сказано в заявлении ИГ ?
Сдержанный тон, почти бесстрастная констатация: на закончившимся процессе «бывшие участники ИГ выступили с ложными заявлениями».
«Трагично, что эта ложь касается также судьбы и репутации всех политических заключенных в лагерях, тюрьмах и психиатрических больницах.»
Группу обвиняют в клевете? — «Во всех документах ИГ мы сообщаем только факты. Мы убеждены в истинности своих сообщений.» И далее: «группа принципиально воздерживалась от каких-либо ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ.» «Она выступала только против таких действий властей, которые считала бы недопустимыми при любом строе и при любом правительстве.»
На суде возмущенно опровергалась реальность психиатрических репрессий в СССР ? — «Мы продолжаем утверждать, что в нашей стране психиатрия в ряде случаев используется для расправы с неугодными властям людьми.» И эту «чудовищную действительность» не могут, к сожалению, отменить ни покаяния П. Якира и В. Красина, ни решения судов, ни публичные утверждения академика АМН А. Снежневского и профессора Р. Наджарова (тем более, что эти профессора подписывали экспертные заключения о психической ненормальности преследовавшихся по политическим обвинениям людей, а следовательно, — «сами являются СОУЧАСТНИКАМИ преступления»).
Отмечая длительные сроки и недопустимые условия ведения следствия, ИГ косвенно вступается за П. Якира и В. Красина: «Мы протестуем против таких методов воздействия, которые ломают человеческую личность, вынуждают оговаривать свои деяния, деяния своих товарищей, самих себя.»
Преследуемая и травимая сама, ИГ не забывает поддержать других подвергшихся травле людей: «Мы полагаем своим долгом заявить, что достойная и мужественная позиция академика А. Сахарова и писателя А. Солженицына вызывает у нас глубокое уважение.»
Нас хотели запугать и принудить к молчанию? — «Инициативная группа надеется и впредь предпринимать индивидуальные и коллективные усилия, направленные на расширение общепризнанных свобод — таких, как свобода выражать и распространять мнения или, например, свобода от недобросовестных судебных обвинений.»
Это письмо, датированное сентябрем 73 года, показало, что ИГ не собирается прекращать свою деятельность. И тогда КГБ решил испробовать другой — иезуитский — прием. Попытаться поймать правозащитников на наживку в «гуманной» обертке. По сути был предложен циничный торг духовной свободой, — и тех, кто еще на воле, и тех, кто пытается отстаивать ее в лагерях и психушках. А именно: от неназываемых лиц членам ИГ стали передаваться предложения «поручиться» за такого-то из находящихся в заключении друзей. Тогда, мол, его участь будет облегчена, быть может даже его выпустят на свободу. «Содержание поручительства простое: и заключенный, и поручитель должны впредь молчать.»
В январе 74-го года Т. Великанова, С. Ковалев и Т. Ходорович в открытом письме рассказали об этих предложениях и высказали свое отношение к ним: «Мы поставлены перед невыносимо трудным выбором, — вымогательство рассчитано точно и жестоко (…) нельзя осудить никого, кто пошел бы на эту сделку, — такой шаг диктуется жалостью и любовью.
Но пожертвовать своим духом — это самоубийство, чужим — убийство. Духовное.(…) А тем, кто ставит нас в такое положение, мы можем сказать только одно: НЕТ.
Ваши дела, ваша совесть, ваш грех — ваш ответ.
Хотите использовать заложничество?
Мы вам не помощники.»
После этих заявлений стало ясно, что правозащитное движение оправилось от потрясения, вызванного процессом Якира-Красина. Или почти оправилось. Ибо «Хроника» все-таки больше не выходит. На следствии и суде этот самиздатский бюллетень не единожды был объявляем клеветническим и антисоветским. Возобновить теперь его выпуск — это даже не риск, а верный способ заработать путевку в ГУЛАГ. Без очереди и надолго. Нет, нельзя ради какой-то там свободы информации жертвовать собственной свободой.
Но существует еще долг перед узниками совести. Перед теми, кто уже брошен в лагеря и психушки за слово и независимые убеждения. И для кого гласность — последняя надежда и защита от произвола тюремщиков. Можно ли предать их, оставить одних и без поддержки во власти безжалостных душителей?!
…Причудою обстоятельств я узнал об этом в кинотеатре «Художественный». Где-то в начале мая 74 г мы, — С. В. Каллистратова, Людмила, моя жена и я. — собрались посмотреть недавно вышедшую на экраны Шукшинскую «Калину красную». Встретились возле билетных касс. В фойе перед началом сеанса Софья Васильевна протянула мне листок с напечатанным на машинке коротким текстом. Всего две фразы. И три подписи под ними.
— Вот и еще с тремя нашими дорогими друзьями нам скоро придется надолго расстаться. — В этих словах Софьи Васильевны сквозили и горечь, и гордость. Горечь — от предвидимой насильной разлуки. И гордость — за тех троих, кто не побоялись, решились.
А тот текст — вот он от слова до слова:
«Не считая, вопреки неоднократным утверждениям органов КГБ и судебных инстанций СССР „Хронику текущих событий“ нелегальным или клеветническим изданием, мы сочли своим долгом способствовать как можно более широкому ее распространению.
Мы убеждены в необходимости того, чтобы правдивая информация о нарушениях основных прав человека в Советском Союзе была доступна всем, кто ею интересуется.
Т. Великанова, С. Ковалев, Т. Ходорович.»
Формально — это даже не письмо группы (и его нет в сборнике документов ИГ). А всего лишь личное заявление трех ее членов. Только что вместе с очередными номерами «Хроники» они отдали его иностранным журналистам.
Все окончательно вернулось на свои места. Вошло в привычную колею. Каждому предстоит опять заняться своим делом: КГБ будет снова отслеживать и отлавливать инакомыслящих. Инициативная группа будет опять вступаться за жертв произвола. А «Хроника» будет все это аккуратно запечатлевать и фиксировать, чтобы поведать современникам и потомкам.
…После суда над Якиром и Красиным прошло ровно восемь месяцев. Кризис «движения» был окончательно преодолен.
Вопреки всем расчетам КГБ 74-й год стал периодом едва ли ни наивысшей активности ИГ. Помимо упомянутых мной документов в этом году были составлены письма в защиту: В. Некипелова; В. Хаустова; П. Григоренко; М Джемилева; К Любарского. И наконец, имевший далекие последствия документ — о дне политзаключенного — 30 октября.
Идея учредить день политзаключенного родилась в Мордовских лагерях; ее инициаторами были К. Любарский и А. Мурженко. Тайными путями это предложение переправили на другие острова лагерного архипелага, сообщили о нем на волю. С тех пор ежегодно в этот день политзаключенные, отстаивая свои права, держали голодовку. Одновременно остававшиеся на свободе правозащитники выступали в поддержку своих сотоварищей. Начало этой традиции — 74-й год. Именно тогда 30 октября Инициативной группой была устроена пресс-конференция. После вступительного слова А. Д. Сахарова перед журналистами выступил С. Ковалев. Он рассказал об инициативе полит-узников и пояснил — кто такие политзаключенные в Советском Союзе. Это не одни только правозащитники. Но и люди, преследуемые за религиозные убеждения. И те, кто добивался эмиграции или пытался бежать из СССР. И участники национальных движений. Их объединяет то, что они не совершали никаких насильственных или противоправных действий. Это сами власти преследуют их по идеологическим и политическим мотивам, — да еще и лицемерно называют — уголовниками. Поэтому первым требованием узников совести является — признать их «политическими» и отделить от уголовных преступников. Полит-узники настаивают также на отмене принудительного труда и обязательного выполнения нормы; на отмене ограничений в переписке, посылках и передачах; на полноценном медицинском обслуживании; и на других подобных требованиях. Выступлением Ковалева была заявлена тема, развитая в ряде последующих документов ИГ, — о положении в тюрьмах и лагерях, о борьбе политзаключенных за свои права, честь и достоинство. Пресс-конференция получила большой резонанс, представленные на ней материалы печатались за рубежом, звучали в передачах «голосов», вещавших на Советский Союз. Власти не простили этих разоблачений. Меньше, чем через два месяца после пресс-конференции С. Ковалев был арестован. Письмо в его защиту стало последним выступлением ИГ в 74-м году.
Противостояние правозащитников тоталитарному монстру выглядело тогда (да и десятилетие спустя) совершенно безнадежным. Казалось, оно только множило число жертв. Но то, за что заплачена высокая цена, приобретает упрямую жизнестойкость. И слабый Давид побеждает порой надменного Голиафа. Кто в середине 70-х мог даже помыслить, что всего полтора десятилетия спустя в центре Москвы, в двух шагах от той самой Лубянки будет установлен «Соловецкий камень»? Что еще через год Верховный совет России официально признает 30 октября днем памяти жертв политических репрессий? Что будут пересмотрены и смягчены сами Российские законы, регламентирующие положение заключенных, и что эти изменения окажутся в духе тех давнишних требований правозащитников?
…Но все это произойдет в неведомом нам тогда будущем. А пока состав группы неотвратимо сокращался. Пятеро…четверо… трое… двое. Еще до ареста С. Ковалева в сентябре 74 г эмигрировал на Запад А. Левитин (Краснов). В марте 76 г умер Г. Подъяпольский. И вот уже вся ИГ — только две Татьяны. Великанова и Ходорович.
В 75-76 годах, продолжая выступать в защиту отдельных жертв произвола (В. Буковского, В. Игрунова, М. Нарицы), ИГ уделяет все большее внимание положению в лагерях. Следуют письма — о ширящихся требованиях статута политзаключенных; об избиениях и голодовках протеста во Владимирской тюрьме; призыв к правозащитным организациям поддержать и сделать широко известным обращение матерей и жен политзаключенных. И вот, наконец, последнее включенное в сборник документов ИГ письмо от 22 мая 76 года — «Протест и предложение». Протест — против бесчеловечного, равносильного пыткам обращения с объявившим голодовку В. Буковским во Владимирской тюрьме. И предложение — создать независимую международную комиссию, которая обследовала бы положение находящихся в этой тюрьме узников совести. С тем условием, чтобы советская администрация не чинила препон работе этой комиссии. Документ подписан «полным» — на тот момент — составом ИГ: Т. Великанова, Т. Ходорович. Но дальше — кроме привычного списка «поддержавших» — подписи членов «Группы содействия выполнения Хельсинских соглашений в СССР» — М. Ланда, А. Гинзбурга, М. Берштама. Что же это за новая группа? Московская группа «Хельсинки» (МГХ) родилась как раз в то время, когда силы Инициативной группы были на исходе. Во многих отношениях эта новая и энергичная общественная организация стала преемницей ИГ. У МГХ своя судьба, более короткая, но не менее драматичная. В свой черед, если достанет времени и сил, я постараюсь рассказать и о ней.
В 76 г был только один документ от имени собственно ИГ, — о психиатрических репрессиях последних месяцев. Ряд других правозащитных писем (о нарушении прав национальных меньшинств; о голодовках политзаключенных 10 декабря, в день прав человека; в поддержку предложения об одновременном освобождении В. Буковского и Л. Корвалана и другие) подписаны совместно обеими группами. Большинство из них помещены в сборниках МГХ. И быть может кто-то возразит мне, что, строго говоря, эти письма уже нельзя считать документами ИГ.
Но я и не настаиваю на этом. Я только отмечаю, что пока в подписях под правозащитными письмами люди читают: «от ИГ — Т. Великанова, Т. Ходорович», — феномен Инициативной группы продолжает существовать в общественном сознании. Когда же и под каким документом слова «Инициативная группа» были поставлены в последний раз?
В 77 г эмигрировала во Францию Т. Ходорович. Теперь по большей части Т. Великанова подписывает правозащитные письма как частное лицо. Но не всегда. Под двумя документами МГХ за 77 и 78 г упрямо значится: «от ИГ — Т. Великанова». Похоже, пока она на свободе, история ИГ так и не закончится. Но ведь это можно поправить.
30 октября 79 г по заведенной традиции на квартире А. Сахарова состоялась пресс-конференция, посвященная дню политзаключенного. Т. Великанова выступала и председательствовала на ней. Всего два дня спустя она была арестована и помещена в Лефортовскую тюрьму. И только теперь, схватив и «обезвредив» «последнюю из могикан» ИГ, КГБ мог быть твердо уверен, что слова «Инициативная группа» никогда не появятся больше ни под одним документом.
…"Хроника", 63-й номер. В разделе «в тюрьмах и лагерях» помещен призыв к Президиуму Верховного Совета СССР проявить гуманность и отменить последующую ссылку освобождающимся в 82 г из Мордовского женского лагеря строгого режима 4-м пожилым женщинам с подорванным многолетним заключением здоровьем: Г. Силивончик, О. Попович, А. Хвотковой и М. Семеновой.
Призыв датирован 17 ноября 81 г.
И подписан:
«Великанова Т. М., член Инициативной группы защиты прав человека в СССР.
Осипова Т. С., член Группы содействия выполнению Хельсинских соглашений в СССР.»
Итак, ИГ и МГХ объединяются и сотрудничают даже в заключении. Неведомыми путями этот документ, непропущенный администрацией, вырвался на свободу из лагерной преисподней!
…С мая 69 г по ноябрь 81 г. ИГ — коллективно или индивидуально, самостоятельно или в соавторстве — подписано 40 правозащитных писем. 20 из них помещены в сборнике документов ИГ, остальные приведены или упомянуты в «Хронике» или рассыпаны в Самиздате. Возможно, со временем отыщется и еще несколько неизвестных мне документов группы.
Только четверых из 15-и участников ИГ обминули годы неволи. 11-и остальным досталось совокупно — тюрем, лагерей и «психушек» — СОРОК ВОСЕМЬ лет. — Человеческая жизнь. Пушкин прожил на 10 лет меньше. — И это — не считая 16-и лет полуневоли — ссылки.
ИГ — это десятки обысков, десятки допросов. Долгие месяцы голодовок, ПКТ, ШИЗО. Это — 18 судов. И всего две капитуляции с покаянными телеинтервью. Стоит привести и среднюю государственную расценку ОДНОГО документа ИГ. Она «тянет» более чем на год лишения свободы.
Что же касается повествования , — уже не о самой группе, а про человеческие судьбы ее «действующих лиц», — то его никак нельзя закончить прежде, чем все они вновь обретут свободу. Вот хронология этих освобождений: М. Джемилев вышел на волю 18 декабря 86 г; в том же декабре вернулся из ссылки в Чумикане А. Лавут; Г. Алтуняна освободили 9 марта 87 г; С. Ковалеву разрешили проживать в Москве в январе 88 г; а в июле 88 г.вернулась из Казахстанской ссылки Т. Великанова…
