Хроника текущих событий/35/02

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Хроника текущих событий
выпуск 35/2


ХРОНИКА ТЕКУЩИХ СОБЫТИЙ, ВЫПУСК 35, 31 марта 1975г. previous file: XTC3501 this file: XTC3502 Next file: XTC3503


ДЕЛО АНАТОЛИЯ МАРЧЕНКО

1958г. Анатолий МАРЧЕНКО, 20-летний буровой мастер, осужден как участник групповой драки. Приговорен к 8-ми годам лишения свободы (позднее дело пересмотрено, приговор изменен: 2 года).

1959г. Бежал из Карлага.

1960г. За попытку перейти границу МАРЧЕНКО осужден как за измену родине на 6 лет.

1960-1966гг. Мордовские лагеря, Владимирская тюрьма.

1967г. Написана книга "Мои показания". В декабре МАРЧЕНКО впервые предлагают уехать из СССР. Сотрудник КГБ, назвавшийся МЕДВЕДЕВЫМ, сказал: "Мы Вас выпустим в любую страну". Он же: "Мы Вас будем судить, но не за книгу".

1968г. Открытое письмо А.ЧАКОВСКОМУ о положении в политлагерях. Открытые письма на ту же тему в Советский Красный Крест и писателям.

26 июля. Письмо об угрозе вторжения в Чехословакию.

29 июля. Арест, обвинение в нарушении паспортного режима. Приговорен к одному году заключения (Хр.3).

1969г. За два месяца до конца срока против МАРЧЕНКО возбуждено дело по ст.190-1 УК РСФСР. Приговор - 2 года (Хр.10).

Июль 1970г. Освободился и направлен под надзор милиции в пос. Чуна Иркутской обл.

1973г. Август. Открытое письмо в ООН в связи с лагерным делом АМАЛЬРИКА (Хр.30). Открытое письмо Вилли БРАНДТУ о разрядке напряженности.

Ноябрь. Обыск по "делу N24" в доме МАРЧЕНКО в Тарусе. Изъяты черновые дневниковые записи МАРЧЕНКО (Хр.30).

Декабрь. МАРЧЕНКО получает рекомендацию, исходящую от КГБ: "Пусть уезжает из страны, не то ему хуже будет".

1974г. Январь. В Москве в КГБ Анатолию МАРЧЕНКО выносят предостережение (Хр.30).

Февраль. МАРЧЕНКО подписывает Московское обращение (Хр.32).

Май. Милиция г. Тарусы устанавливает над МАРЧЕНКО административный надзор на год (Хр.32).

2-7 июля. МАРЧЕНКО присоединяется к голодовке акад. А.САХАРОВА (Хр.32).

С конца августа надзор ужесточается и принимает издевательский характер.

11 октября. После очередного отказа из милиции разрешить поездку в Москву (отвезти больного ребенка) МАРЧЕНКО заявляет, что впредь считает себя свободным от надзора.

Ноябрь-декабрь. МАРЧЕНКО дважды оштрафован судьей за нарушение надзора (один из штрафов - на основании ложных сведений из милиции).

10 декабря. Заявление ПОДГОРНОМУ об отказе от советского гражданства и намерении эмигрировать в США (Хр.34). В конце декабря МАРЧЕНКО пригласили в ОВИР УВД Калужской области и рекомендовали уезжать по приглашению из Израиля. "Если Вы будете настаивать на отъезде в США, кончится тем, что Вас осудят за нарушение надзора".

1975г. 4 января. В Москве участковый милиционер ТРУБИЦЫН застал МАРЧЕНКО на квартире его жены Л. БОГОРАЗ, оштрафовал ее за нарушение паспортного режима и пригрозил выселением из Москвы.

13 января. Начальник Тарусской милиции ВОЛОДИН сообщил МАРЧЕНКО о возбуждении против него уголовного дела (нарушение надзора, ст.198-2 УК РСФСР). Мера пресечения - подписка о невыезде. На допросе Ларисы БОГОРАЗ ВОЛОДИН выразил сомнение в психическом здоровье МАРЧЕНКО и сообщил, что выписано направление на экспертизу (в дальнейшем эта тема не возобновлялась). Он тоже рекомендовал использовать израильский вызов: "Ваш муж будет осужден. Все в Ваших руках...".

В феврале Калужский ОВИР начал торопить МАРЧЕНКО со сдачей документов для отъезда.

25 февраля. Анатолий МАРЧЕНКО сдал недостающие документы.

26 февраля. В доме МАРЧЕНКО в Тарусе обыск по делу о нарушении надзора. Вновь изъяты черновики и другие записи МАРЧЕНКО, рукописи БОГОРАЗ. Следователь ДЕЖУРНАЯ не оставила протокола обыска. Впоследствии она сказала, что все бумаги посланы в КГБ, ни одна не приобщена к делу о надзоре.

В этот же вечер МАРЧЕНКО был арестован и отправлен в Калужскую следственную тюрьму.

При аресте Анатолий МАРЧЕНКО объявил бессрочную голодовку.

Он отказался участвовать в следствии. Мотивировка: "Меня будут судить по ст.198-2 не за нарушения надзора, а за общественную активность и за намерение эмигрировать в США".

31 марта. Г. Калуга, городской народный суд.

Судья - председатель Калужского горнарсуда ЛЕВТЕЕВ. Суд открытый. Присутствуют родственники и друзья МАРЧЕНКО из Москвы и Тарусы - человек 20, несколько случайных посетителей. Комендант требует только, чтобы в зал не вносили сумок и портфелей.

Конвой вводит Анатолия МАРЧЕНКО. Он выглядит плохо, лицо измученное, утомленное, сухие воспаленные губы. Руки в наручниках заведены за спину. У скамьи подсудимых покачнулся, конвоир подхватил его.

Идет пятая неделя голодовки. За барьером наручники снимают. "Вот как теперь водят нашего брата", - говорит МАРЧЕНКО, криво улыбаясь.

Он одет в толстый свитер, его, видимо, знобит.

Присутствует калужский адвокат ГРИБКОВ, видимо, вызванный судом. Суд отклоняет ходатайство МАРЧЕНКО и его жены допустить ее к участию в суде в качестве защитника: "Здесь присутствует адвокат ГРИБКОВ, и подсудимый может воспользоваться его услугами". МАРЧЕНКО категорически отказывается от ГРИБКОВА, но суд назначает его защитником. МАРЧЕНКО отказывается участвовать в разбирательстве, так как суд грубо попирает его право на защиту. Ему навязали казенного защитника, а его самого лишили права защищаться, отобрав все материалы по делу: "У меня отняли даже обвинительное заключение..."

Судья: В деле есть расписка, что Вам вручено обвинительное заключение.

М.: Но его отняли перед тем, как везти в суд. Вы видите, при мне ничего нет!

Судья: Это Ваше дело.

М.: Я сохраняю за собой право на последнее слово.

Далее судья презрительным и брезгливым тоном обращается к МАРЧЕНКО с процедурными предложениями. МАРЧЕНКО каждый раз повторяет, что лишен возможности защищаться. Суд не обращает на это внимания.

В перерыве Лариса БОГОРАЗ и Наталья КРАВЧЕНКО подают ГРИБКОВУ просьбы о вызове их в качестве свидетелей. Они хотят сообщить суду, что МАРЧЕНКО 7-го ноября был дома. Такую же просьбу заявляет И. А. БОГОРАЗ. Адвокат не принимает заявлений: - Подсудимый отказывается от моей помощи. - Но Вы назначены судом, Вы приняли на себя защиту... - Пусть подсудимый сам меня попросит вызвать Вас. - Вы же обязаны использовать все материалы в пользу подзащитного. - Пусть он сам ко мне обратится.

Позднее ГРИБКОВ все же взял эти заявления.

Оглашается обвинительное заключение: МАРЧЕНКО неоднократно судим, на путь исправления не встал, постоянного места работы не имел, вел антиобщественный образ жизни. Предупреждался за это неоднократно. В мае 74г. милиция предложила ему трудоустроиться в месячный срок. В мае же поставлен под надзор сроком на год. Злостно нарушал надзорные ограничения - только за октябрь-ноябрь 74г. совершил 9 нарушений с целью уклонения от надзора. Дважды за это время был оштрафован судьей за нарушение надзора: 7-го ноября не был дома после 8-ми вечера, 25-го ноября не явился на регистрацию. 9-го декабря снова не явился на регистрацию. Эти три нарушения послужили основанием для возбуждения дела. На предварительном следствии показаний не давал, но вина его подтверждается показаниями свидетелей.

Суд допрашивает свидетелей. Тарусский милиционер КУЗИКОВ сообщает, что 7-го ноября в 5-м часу он видел, как МАРЧЕНКО садился в автобус Таруса-Серпухов. Чтобы удостовериться в нарушении, КУЗИКОВ с двумя сотрудниками пришел к МАРЧЕНКО домой. На звонок мужской голос ответил из-за двери: "Милиции здесь делать нечего". Милиционеры ушли.

Судья: Вы голос МАРЧЕНКО знаете? Это был его голос?

КУЗИКОВ: Голос знаю. Это был не он.

Милиционер ФОМЕНКОВ, приходивший с КУЗИКОВЫМ, подтверждает его показания. Милиционер АРХИПОВ сообщает, что 25-го ноября МАРЧЕНКО не отметился в милиции.

Л.Н.СТАРУХИНА, начальник горгаза (последнее место работы МАРЧЕНКО), дает подсудимому положительную характеристику: ни от какой работы не отказывался, работал хорошо. Ее спрашивают о разговоре с МАРЧЕНКО накануне 7-го ноября. СТАРУХИНА говорит, что собиралась назначить МАРЧЕНКО дежурным на этот день и спросила о его планах. Он ответил неопределенно ("Может, в Москву поеду, может, к нам гости приедут"). Против дежурства не возражал: "Дежурить так дежурить".

Участковый милиционер из Москвы ТРУБИЦЫН рассказывает, будто бы видел МАРЧЕНКО 7-го, 8-го и 9-го в Москве - и одного, и с женой, и с ребенком. ТРУБИЦЫН разукрашивает свои показания фантастическими подробностями.

Сосед Анатолия МАРЧЕНКО Дмитрий ЧЕРЕМНИНОВ показывает, что 7-го часов в 11 дня он приглашал к себе МАРЧЕНКО, но тот отказался, так как у них у самих были гости - родители жены. Позже ни в этот день, ни в следующие дни они не виделись.

Во время перерыва разговоры в коридоре:

- Невозможно здесь присутствовать. Избиение беззащитного...

- Не суд - расправа!

- Послушайте, может, мы все поднимемся и уйдем? Как протест...

- А Толя?!

                           *****
                                                                
    Незнакомый калужанин:
    - За что его судят?  Внизу две машины, одна полна шпиков.

Такого здесь никогда не бывало.

                           *****
                                                                
    Какие-то люди  в  штатском,  не  предъявляя   документов,

пытаются увести одного из публики, требуют показать содержимое карманов.

                           *****
                                                                
    Свидетель КУЗИКОВ - свидетелю ТРУБИЦЫНУ:
- Надо  было  принять  по  сто пятьдесят,  и разговор еще
лучше шел бы...
                                                                
                           *****
                                                                
    САХАРОВ и Вера ЛАШКОВА пытаются передать  МАРЧЕНКО  воду.
Конвой и комендант суда не разрешают:
    - Пусть у нас попросит - дадим.
    САХАРОВ объясняет коменданту, что при голодовке все время
пересыхает во рту.
    - Не положено.

После перерыва комендант отдает МАРЧЕНКО отобранные в тюрьме бумаги.

Судья предоставляет МАРЧЕНКО слово (видимо, МАРЧЕНКО считает, что ему предоставлено последнее слово).


    Речь Анатолия МАРЧЕНКО
                                                              

М.: В обвинительном заключении говорится о моей антиобщественной деятельности; в деле содержатся материалы, не имеющие никакого отношения к надзору. Среди материалов дела находятся тексты из зарубежных радиопередач. Другие бумаги изъяты у меня во время обысков, произведенных тем же КГБ: мои черновики, которые "публицистами" из КГБ квалифицированы как могущие послужить для написания антисоветских произведений. После обыска, еще в январе 1974г., меня вызывали в КГБ и прочли так называемое Предостережение, которое должно фигурировать в этом деле в качестве отягчающего обстоятельства...

Судья: Прошу придерживаться рамок обвинения...

М.: Я говорю по существу, все это есть в данном деле и в обвинении. Моя антиобщественная деятельность, о которой меня предупреждали в КГБ, - это "Мои показания" и другие мои публикации на Западе о положении советских политзаключенных, которых здесь нагло именуют уголовниками. Среди политзаключенных мне пришлось провести не один год, я видел, как художников, писателей, ученых заставляют заниматься неквалифицированным трудом...

Судья: Суд делает Вам второе замечание. Не используйте свое положение для оскорбления Советской власти.

М.: Я обращался не только к Западу, но и к общественности нашей страны. Я обращался в Советский Красный Крест. Мне ответили: так было - так будет. Это ответили наши общественные деятели. А моя деятельность - антиобщественная. Я вступался за людей, пребывающих в нечеловеческих условиях, которые сами не имеют возможности за себя заступиться.

Далее, уже после 71-го года, моя антиобщественная деятельность - это мои подписи под письмами в защиту В.БУКОВСКОГО И Л.ПЛЮЩА, мое письмо в защиту АМАЛЬРИКА. Вот что предъявлено мне в качестве антиобщественной деятельности - и ничего другого.

Остановлюсь собственно на надзоре. Обвинительное заключение утверждает, что надзор установлен по характеристике исправительного учреждения: "На путь исправления не встал". Указ гласит, что для установления надзора надо, чтобы у заключенного были неоднократные нарушения режима. У меня не было в лагере нарушений, вернее, было только одно нарушение, и то к моменту освобождения оно было снято. За две недели до окончания срока начальник режима сообщил мне, что нарушений режима за мной не числится и надзор за мной не будет установлен. Однако через пару дней меня взяли из лагеря, изолировали, а в день освобождения привели в комнату, где были какие-то типы в штатском, и объявили об освобождении - под надзор. Меня под конвоем привезли в Чуну и поставили под надзор. Я тогда писал в прокуратуру Иркутской области, но все мои заявления остались без ответа.

Когда через два года в Тарусе мне объявили о надзоре, тоже ссылались на нарушения режима в лагере. В деле характеристики из лагеря нет, и по окончании нынешнего следствия я заявил ходатайство: запросить характеристику из лагеря. Ходатайство отклонили. Этот надзор также установлен не тарусской милицией, а КГБ: после обыска в ноябре 1973г. (постановление подписано генералом КГБ ВОЛКОВЫМ, обыск по делу N24 - о "Хронике текущих событий"); после Предостережения, объявленного КГБ в Москве.

Устанавливая надзор, мне сказали, что, мол, я долго не работал. К этому времени я не работал месяц и 23 дня; я не уволился с работы, а был уволен в связи с окончанием отопительного сезона (я был кочегаром). Тем не менее было сделано предупреждение о необходимости трудоустройства, но не до установления надзора, а через несколько дней, так что не надзор вследствие того, что я не работал, а наоборот.

На сей раз я сделал заявление о незаконности надзора и передал его на Запад: я не стал обжаловать у нас в Прокуратуру, т.к. уже не надеялся на какую-либо реакцию советских органов.

Хотя я и считал надзор незаконным, но я пытался соблюдать его. Я не хотел вступать в конфликт с уголовным кодексом, не хотел дать повод посадить меня; я думал о своей семье. Поэтому я подчинился надзору и не нарушал его правил. Ни следствие, ни суд не поинтересовались тем фактом, что до 11 октября я соблюдал условия надзора и прекратил его соблюдение, только окончательно удостоверившись в его издевательской форме. С конца лета на все мои просьбы, связанные с заботами о семье, я получал отказ. Я просил разрешить мне встретить на вокзале в Москве престарелую и к тому же неграмотную мать - отказали. Навестить в Москве больного ребенка - отказ. Проводить старуху-мать - отказ. Когда мой сын заболел и было подозрение на скарлатину, я просил разрешить отвезти его в Москву, в это время в Тарусе не было педиатра. Мне в течение 4-х дней начальник милиции ВОЛОДИН морочил голову: придите завтра, придите после обеда; а на четвертый день прямо сказал, что не получил ответа. Кто же, интересно, должен дать ответ на такую просьбу? Ведь закон гласит, что надзор осуществляет милиция. Я зашел еще раз. Заместитель начальника сообщил мне об отказе. Вот тогда я заявил ему, что отказываюсь соблюдать надзор, и отвез жену с больным ребенком в Москву. После этого дикого случая я считал себя свободным от надзора. Я сделал заявление о том, что в своей стране я поставлен вне закона. Это заявление адресовано мировой общественности. Человеку в одиночестве трудно противостоять шайке бандитов, но еще труднее обороняться от гангстеров, именующих себя государством. Я не раскаиваюсь в своем поступке. Я люблю свободу, но если я живу в государстве, где забота о семье, о родителях, любовь и привязанность к ребенку - криминал, то я предпочитаю тюремную камеру. Где еще меня судили бы за такие поступки? Меня поставили перед выбором: отказаться от семьи или стать преступником!

Судья прерывает МАРЧЕНКО.

М.: Так называемый дисциплинированный советский человек на моем месте, получив отказ, вернулся бы домой, скорей всего, напился бы, поматерил советскую власть и подчинился бы запрету. Видимо, из меня хотят сделать такого советского человека (показывает при этом на свидетеля ТРУБИЦЫНА), тряпку, с которой позволительно делать все, что угодно. Но я уже отказался от такого сомнительного звания. 10 декабря я направил ПОДГОРНОМУ заявление об отказе от советского гражданства.

Конечно, это решение... Это - капитуляция перед всемогущим КГБ. Больше года назад мне передавали из КГБ, чтобы я уезжал из страны, а то мне будет хуже.

Судья вновь прерывает.

М.: И вот я решился эмигрировать в США. Мне заявили, что если я буду настаивать на выезде в США, меня посадят, и чтобы я ехал через Израиль. Данный суд - просто реализация этой угрозы.

Я не стал бы останавливаться на эпизоде 7-го ноября. После того как я заявил в октябре, что не намерен соблюдать надзор, я не считался с его правилами. На этом эпизоде я останавливаюсь только для того, чтобы показать, как фабрикуется это дело милицией.

Так вот - 7-го ноября я был дома. У нас были гости из Москвы, в частности, родители жены и Наталья КРАВЧЕНКО. В начале девятого позвонил КУЗИКОВ. Я приоткрыл дверь на цепочке и спросил: "Кто?". КУЗИКОВ сказал: "Анатолий Тихонович, не бойтесь, это милиция". Я ответил: "Милиции здесь делать нечего". И захлопнул дверь. КУЗИКОВ теперь показывает, что видел, как я уезжал из Тарусы. Как же это он даже не подошел, чтобы удостовериться! В октябре, когда я отвозил семью, он не поленился погнаться за автобусом на автомобиле аж до Серпухова! А на праздники, когда нашему брату вообще запрещают покидать место жительства, он почему-то удовлетворился виденным и якобы дал мне уехать.

ТРУБИЦЫН нагло лжет: я с ним не только не пускался никогда ни в какие объяснения, а ни разу не разговаривал и даже не здоровался. Почему следствие не опросило московских соседей моей жены? Ведь невозможно не замечать семью с ребенком в коммунальной квартире, где общая кухня, общий туалет, ванная, прихожая.

8-го у нас в гостях были наши тарусские друзья ОТТЕНЫ, но их также никто не удосужился опросить.

Когда меня штрафовали, я не слышал и не хотел слушать, за что. Позднее моя жена узнала. Тогда же, еще в декабре, она обращалась по этому эпизоду к прокурору. Но ни один из свидетелей вызван не был. Разве это суд? Это расправа.

МАРЧЕНКО садится. В зале аплодируют его речи.

Адвокат ходатайствует о вызове свидетелей Л.БОГОРАЗ, И.А.БОГОРАЗА и Н.КРАВЧЕНКО. Суд отказывает под тем предлогом, что эти люди были в зале суда.

При предоставлении последнего слова МАРЧЕНКО несколько растерян. Последнее слово он произносит сидя: говорит, что не в состоянии больше стоять на ногах.

М.: Я все уже сказал. Данный процесс является давно обещанной мне расправой со стороны КГБ. Однако я ни о чем не сожалею. Не жалею о том, что родился в этой стране, родился русским. Но, думая о судьбе моего двухлетнего сына, я обращаюсь ко всем людям во всем мире и прошу всех, кто может, помочь мне и моей жене с сыном выехать из СССР.

Суд удаляется для вынесения приговора. Однако через несколько минут публике предлагают вернуться в зал суда.

Судья: Мы тут забыли, защитник еще не сказал своей речи. Приступаем к прению сторон.

Адвокат ГРИБКОВ: Мой подзащитный отказался со мной обсуждать дело. Но из его выступления здесь я понял, что он оспаривает эпизод 7-го ноября. Здесь заслушаны показания свидетелей. Показания КУЗИКОВА не доказывают, что МАРЧЕНКО не был дома. Сам МАРЧЕНКО категорически утверждает, что был дома, и ссылается на свидетелей. Мое мнение, что МАРЧЕНКО, видимо, находился дома. Что касается двух других нарушений, то он их не отрицает.

Я думаю, что, решая вопрос о наказании, вы учтете, что первое нарушение не доказано. А также учтете положительные качества МАРЧЕНКО.

Судья: Подсудимый МАРЧЕНКО, не хотите ли что-нибудь добавить?

МАРЧЕНКО: Я продолжаю голодовку, настаивая на выезде в США.

Пока суд обсуждает приговор, к ГРИБКОВУ подходят друзья МАРЧЕНКО: Раз Вы оспариваете первое нарушение, то должны были требовать оправдания! Вы же юрист, Вы что, закона не знаете?

ГРИБКОВ: Я сделал больше, чем мог! Я все знаю, а вы ничего не понимаете...

Приговор повторяет обвинительное заключение. Эпизод 7-го ноября считается доказанным, вина - подтвержденной показаниями всех свидетелей, кроме ЧЕРЕМНИНОВА. Исходя из семейного положения (на иждивении МАРЧЕНКО двухлетний ребенок), суд счел возможным применить статью 43 УК РСФСР и заменил предусмотренное статьей 198-2 наказание в виде лишения свободы - ссылкой на 4 года. На место ссылки доставить МАРЧЕНКО под стражей.

После оглашения приговора Татьяна ХОДОРОВИЧ заявляет:

- В знак протеста против неправосудного суда объявляю голодовку вместе с Анатолием МАРЧЕНКО.


Юридический комментарий

Отказавшись признавать установленный над ним надзор, МАРЧЕНКО нарушил порядок опротестования решений и постановлений органов власти: считая незаконным постановление о надзоре и практику его осуществления, он должен был писать жалобы в прокуратуру. Именно так поступал А.ГИНЗБУРГ; на свои жалобы он вообще не получил никаких ответов.

Однако заявление об отказе от надзора не составляет преступления по ст.198-2 и не может служить основанием для возбуждения уголовного дела по этой статье. Недостаточно и наличия большого числа нарушений надзора. Для возбуждения дела необходимы следующие условия: два случая нарушения правил или ограничений надзора должны быть проанализированы судьей, по ним вынесено постановление об административном наказании; нарушения эти должны иметь целью уклонение от надзора. В этом случае совершение поднадзорным еще одного нарушения является основанием для возбуждения дела.

Суд обязан, во-первых, выяснить законность установления надзора - этого вопроса в данном случае вообще не касались, а между тем есть основания считать надзор незаконным. Во-вторых, суд должен был рассмотреть, соответствует ли постановление о надзоре закону - в частности, не произвольно ли установлены надзорные ограничения, не противоречит ли закону осуществление надзора. Закон требует, чтобы постановление учитывало семейные обстоятельства поднадзорного.

Разумеется, вменяемые в вину подсудимому нарушения надзора должны быть судом всесторонне исследованы; в данном случае не только целенаправленность нарушений не обсуждалась судом, но и факт нарушения 7-го ноября остался неустановленным.

previous file: XTC3501, this file: XTC3502, Next file: XTC3503