Сага о «Хронике» (Терновский)/0
| ← Содержание | Сага о «Хронике» () Предисловие |
Первое знакомство → |
В воспоминаниях диссидентов и в статьях постсоветской журналистики о правозащитном движении порой как что-то общеизвестное упоминается «Хроника». Хотя вряд ли даже пишущие на диссидентские темы журналисты (не говоря уже об их читателях!) имеют ясное представление об этом поразительном и уникальном феномене нашей новейшей истории.
Что же такое — «Хроника»? Кто-то ответит: — была такая самиздатская то ли газета? то ли журнал? Тоненькие такие отстуканные на машинке листочки, сцепленные канцелярской скрепкой. И за эти машинописные листочки — сажали.
— И вовсе не машинописные, — возразит другой. — Я сам как-то видел два толстенных серых тома страниц под 500, выпущенных, помнится, в Амстердаме.
— Да не в Амстердаме, а в Нью-Йорке, — скажет третий. — И не толстые тома, а средних размеров зеленые тетрадки. Они мелькали иногда среди попадавшего в СССР Тамиздата.
Кто прав? Все правы. Но наиболее верен первый ответ. Ибо составлялась «Хроника» всегда в Советском Союзе. Да, с 74-го года (а родилась «Хроника» в 68-м) 28-й — и последующие — ее номера стали по мере поступления переиздаваться в США издательством «Хроника», созданном эмигрировавшим из СССР Валерием Чалидзе. (Впрочем, и раньше многие выпуски «Хроники» вместе с другими материалами Самиздата перепечатывались издательством «Посев».) А первые 27 номеров «Хроники» были в 79 г собраны и переизданы в Амстердаме «Фондом имени Герцена».
…Но все это было спустя годы и годы. А тогда, в конце 60-х, тоненькие выпуски «Хроники», переходя доверительно от знакомого к знакомому, размножались на машинках (часто — на папиросной бумаге, чтобы больше экземпляров получалось в одной закладке) и разлетались сначала по Москве, а там — на Украину, в Ленинград, в Ташкент, в Прибалтику — и по всему Союзу. И обратным током, тоже от знакомого к знакомому, в Москву стекались ручейки информации. О том, что тогда остро волновало многих, о чем мы догадывались (не представляя, впрочем, масштабов происходящего) и о чем молчала (или лгала!) вся советская пресса. О политических судах и о политзаключенных (мы- то думали: — «политических» можно сегодня перечесть по пальцам, ведь сейчас не сталинские времена, не подозревая, что их и теперь сотни и сотни).
О протестных письмах в связи с этими судилищами (оказывается, под ними многие десятки и сотни подписей, и среди них — известнейшие люди, — писатели, ученые). О высланных крымских татарах, которых не пускают вернуться на родину (а они привозят в Москву петиции с тысячами и десятками тысяч подписей). О спец-психбольницах за инакомыслие (— Неужели такое возможно в ХХ веке? Ведь даже сто с лишним лет назад, при Николае I, Чаадаева не заперли в дурдом, а только объявили сумасшедшим). А преследования (с лагерными сроками!) за религию?! А движение евреев за выезд в Израиль?!
Бесстрастная, безоценочная (только факты!) информация «Хроники» открывала интеллигенции глаза на целые пласты неизвестных ей и непривычных явлений. И этим ставила нас перед выбором.
Кто же выпускал «Хронику»? Из-за постоянных преследований этот информационный бюллетень поневоле выходил анонимно. Сегодня о тех, кто его составлял, можно, наконец, говорить открыто и безбоязненно. Основателем и первым редактором «Хроники» была Наталья Горбаневская, поэт, правозащитник, член ИГ, в дальнейшем — политзаключенная Казанской СПБ, после освобождения вынужденная в декабре 75 г эмигрировать во Францию. В последующем из-за постоянных репрессий КГБ у «Хроники» сменилось несколько редакций. Но об этом я расскажу позднее.
Сколько лет выходила «Хроника»? Кажется невероятным, — но вопреки непрерывным и жестоким преследованиям, вопреки неоднократным решениям КГБ окончательно задавить «Хронику» к такому-то сроку, — эта летопись Сопротивления продержалась полтора десятилетия и выпускалась подпольно с 1968 по 1982-й год. Известно 64 составленных за это время ее выпуска. Это больше пяти тысяч страниц. Это рассказ о судьбах свыше полутора тысяч узников совести и о тысяче с лишним подвергшихся иным — внесудебным — преследованиям людей.
…Напрашивается сопоставление с первой русской бесцензурной газетой, издававшейся в эмиграции Герценом и Огаревым в 1857—1867 г. Их «Колокол» выходил два, иногда три и четыре раза в месяц. Всего было напечатано 245 номеров. Полиция и тайные службы всемерно препятствовали проникновению эмигрантских изданий в Российскую империю, но «Колокол» все равно широко читала образованная Россия. Конечно, Бруты и Кассии III отделения могли попытаться выкрасть (или просто убить) дерзких лондонских «пропагандистов». И Герцен получал предостережения о подобных их намерениях. Но в проклятое царское время (говоря языком советского сленга) тайные службы предпочитали все-таки избегать прямой уголовщины. А редакторы «Хроники» жили в Советском Союзе и потому были беззащитны перед произволом властей.
В характере самих изданий немало схожего. Как и «Колокол», «Хроника» рассказывала о событиях и фактах, о которых умалчивали (или истолковывали их превратно) издававшиеся в России подцензурные газеты. Но Герцен и Огарев часто печатали в своей газете проблемные статьи и публицистику. «Хроника» избегала публицистики. Впрочем, иногда и на ее страницах — как наличествующие факты общественных выступлений — помещались: некролог А. Твардовскому (А.Солженицына); статья Л.Чуковской в защиту М.Джемилева; письмо Т.Ходорович — Л.Плющу и т. п. «Колокол» рассказывал порой о событиях недалекой истории (например, о «Новгородском возмущении 1831 г.»). В некоторых номерах «Хроники» также попадалась рубрика «процессы прошлых лет».
Встречались и различия. Правозащитное движение (голосом которого была «Хроника») призывало к соблюдению властями существующих законов. «Колокол» выступал за коренные реформы. Правозащитники изначально были противниками насильственных действий. Герцен и Огарев не отвергали в теории даже кровавых революций: «они бывают иногда необходимы». Но, отмечал Герцен, с годами «растет в нас отвращение от кровавых переворотов». «Какая бы кровь ни текла, где-нибудь текут слезы». И отвечая на «Письмо из провинции» Русского Человека, призывавшего: «К топору зовите Русь!» Герцен писал: «Но к топору мы звать не будем до тех пор, пока остается хоть одна разумная надежда на развязку без топора».
Книги Герцена стали вновь печататься в России после революции 1905 г., спустя 35 лет после смерти автора. А сам «Колокол» был факсимильно переиздан только в 60-х годах ХХ века.
Впервые публично рассказывать о «Хронике» стало возможным в России в 1989 г. Наверно, не мне одному памятны правозащитные вечера в доме культуры МАИ и в клубе «Медик». А в мае 93 г журнал «Огонёк» (с тиражом свыше четверти миллиона!) напечатал статью Александра Даниэля «Так начиналась „Хроника“». Но подробного рассказа об этом легендарном бюллетене нет и по сей день.
Убежден, что «Хроника» была ничуть не меньшим явлением в отечественной истории, чем герценовский «Колокол». И оказала не меньшее воздействие на судьбы России. Разумеется, издававшийся в эмиграции «Колокол» не изменил (да и не мог изменить!) курс российского корабля. А «Хроника» подобной задачи вообще не ставила. Крах тоталитаризма в августе 1991 г. был следствием множества причин, — экономических, политических, социальных. За долгие 73 года большевистская тирания изжила себя и обанкротилась идеологически. Этот крах, зачастую неосознанно, подготавливало множество наших сограждан. Тут и первый советский реформатор Н.Хрущев, освободивший многие тысячи безвинных узников и положивший начало разоблачению сталинского «культа». И последний преобразователь СССР М.Горбачев, не сознававший, куда ведут проводимые им реформы, и ставший могильщиком коммунистической утопии. Разоблачению режима способствовали гулявшие в Самиздате лагерные воспоминания Евгении Гинзбург, В.Шаламова, О.Волкова, Ек. Олицкой и др., историософские эссе Г.Померанца, А.Амальрика, В.Турчина и многих. И борьба — на воле и в лагерях — тысяч правозащитников, националов, религиозников. И героическое противостояние тираническому режиму академика А.Сахарова и писателя А.Солженицына, поведавшего миру страшную правду про «Архипелаг ГУЛАГ». Вопреки своим намерениям краху тоталитаризма порой способствовал и КГБ: так, он не предвидел, что осуждение писателей А.Синявского и Ю.Даниэля к 7 и 5 годам «строгача» всколыхнет весь мир и окажется толчком для возникновения в СССР правозащитного движения. Да и геронтократы из Политбюро тупо саморазоблачали перед всем миром волчью сущность своего режима, — подавлением венгерской революции в 1956 году, чехословацких реформ в 1968, агрессией в Афганистане в 1979. Словом, победа над тиранией никому не принадлежит конкретно. Она порождена совокупной работой мысли множества лиц, стала плодом их — порой разнонаправленных — действий и усилий, и, следовательно, ее подлинный автор — история. Но свою — немалую! — лепту в дело духовного раскрепощения нашей страны внесла и «Хроника».
Зато всё отечественное Сопротивление 60-80-х годов очень многим обязано этому скромному самиздатскому бюллетеню. «Хроника» стала голосом всех, кто противостоял произволу, кого тоталитарный режим беспощадно и плано-мерно давил. Ее голос проникал за «железный занавес», и через «Хронику» зарубежная общественность узнавала о существовании оппозиционеров и о преследовании их в Советском Союзе. Да и сами мы глохли и слепли без выверенных и бесстрастных сообщений «Хроники». Прав был А.Сахаров, еще весной 74 г в разговоре с С.Ковалевым о правозащитном движении утверждавший: — «Хроника» — это самое важное из того, что сегодня делается. -
…Почти полтора века назад первым пунктом своей программы «Колокол» заявил «освобождение слова от цензуры». Обретенная прессой в 1905 г. свобода погибла в результате Октябрьского переворота 1917 г. Первенцем воскрешения свободной периодики стала в советские времена «Хроника». Не выдвигая никаких программ, под непрерывно сыпавшимися жестокими ударами, она явочно, самим фактом своего 15-летнего бесцензурного существования утверждала свободу слова в нашей несвободной стране. И потому справедливым и резонным представляется мне предложение (сделанное в 1998 г. «Мемориалом»): провозгласить в России дату выхода первого выпуска «Хроники» — 30 апреля — «днем свободы печати».
