Неслучайный среди случайных
Изменяющихся теней,
Странный мир, сокровенный в тайнах,
Никогда не ставших ясней,
Мир исконных противоречий,
Где добро пополам со злом, —
Страшным грузом ты лёг на плечи,
Придавил угластым ребром.
Я искал последней разгадки
В пыльных свитках древних письмен,
Но ответы, робки и шатки,
Только призраков брали в плен.
Я свой дух облекал в вериги,
Отдавал свой разум под плеть,
Я молился, оставив книги,
Я старался зреть и узреть.
Но в ночи киммерийской духа
Не сверкнул мне луч ни один,
Никогда не коснулся слуха
Благодатный голос глубин.
Шёл потерянным в мире смутном
И без голоса Твоего,
Без луча на пути беспутном
Я не ждал уже ничего.
Боже! Боже! Как беспросветен
Бедный мячик Твоей земли,
Изболевшийся от отметин,
Что Твои бичи нанесли.
Боже, Боже! Где же защита
У земли от ударов тех,
Если весь её путь — орбита
Мимо тех же и тех же вех?
А на шарике обречённом
Плоть живая обречена
Беспощадным Твоим законом
Чашу боли выпить до дна.
В неизбывном мраке глубоком
Я бродил, забыв о пути,
И была молитва уроком,
Что к Тебе не мог привести.
Никогда, я думал, отсюда
Не увижу дальних небес,
Так не стоит и верить в чудо,
Ибо нет на свете чудес.
Если вечно кружит дорога,
Думал я, греши не греши,
Милосердия нет у Бога,
Нет у человека души.
Не бродил я — лежал, бессильный,
Неподвижный, на дне морском,
И вода, мой сторож могильный,
Заносила меня песком.
Но и там, от Бога бежавший,
Как Иона в дальний Фарсис,
Был я узнан: меня узнавший
Бог спустился за мною вниз.
И в прозрачной дымке виденья
Или в длительном вещем сне
Весь торжественный ход творенья
Был открыт и показан мне.
Слово Божье — как клёкот орлий
Или шум семи колесниц:
Херувимы крыла простёрли,
Не открыв несказанных лиц.
И, внимая Его глаголу,
Откровенью первых основ,
Как тростник, преклонились долу
Семь сотрудников и творцов.
Вышний молвил: «Когда в начале
Словом создал Я вещество,
Распахнулись чёрные дали
И вместили в себя его.
Но, чтоб шире могла явиться
И щедрее милость Моя,
Беспредельность да раздробится,
Станет искрами бытия.
Вот, архангелы, вам заданье —
Мера благости и уму:
Расточите свои созданья
В бесконечном Моём дому.
Каждый пусть из вас на свободе
Сотворит по воле своей
То, что ближе его природе
И достойно Моих очей».
I. РАФАИЛ
Рафаил — живой и проворный,
Вечно движущаяся ртуть:
Это он по пустыне чёрной
Всех быстрей совершает путь.
Он расчётливый, точный, верный, —
Он замыслил и завертел
Мир двухмерный и мир трёхмерный
Угловатых фигур и тел.
Симметрический и условный,
Этот космос жил и не жил,
По орбите чёткой и ровной
Каждый двигался и кружил.
Треугольники и квадраты
В простоте первичной своей,
Пентагоны — замысловаты,
Гептагоны — ещё хитрей.
Величавы, легки, негрубы,
Будто созданы для игры,
Были конусы там и кубы,
Эллипсоиды и шары.
И стеснились ангелы туже
И взирали на ладный строй:
Этих ромбов и полукружий
Любовались мудрой игрой.
Но, казалось, игрушки праздны
И не рады затее всей,
Безнадёжно, однообразно
Обращаясь вокруг осей.
II. САМАИЛ
Не одно столетье проплыло
Над мирком затейным, пока
Не явился мир Самаила,
Словно пламень издалека.
Самаил, могучий и ярый,
Ты, кровавый вестник войны,
Сводишь бедствия и пожары
На поля и нивы страны.
Но тогда, послушный желанью
Господина Семи Планет,
Ты сначала прекрасной дланью
Сотворил благодатный свет.
Ты зажёг золотые светы
Многооких огней в ночи,
Ты рассыпал во тьме кометы,
Переплёл и разнял лучи.
Ты и молниям царь, и грому:
Всё веленьям внемлет твоим,
Если ты по небу ночному
Пробежишь огнём грозовым.
Но созданья твои жестоки,
Не хранят, а губят они:
Вот огни разлились в потоки,
В океаны слились огни.
Без границы пожар, без меры:
Вот горят зенит и надир,
Вот пылают кубы и сферы,
Рафаилов непрочный мир...
III. КАССИИЛ
«Дух недобрый, дух разрушитель!» —
Закричал тогда Рафаил,
Но уже Кассиил-гаситель
В поединок с огнём вступил.
Небывалой стужей ударив,
Это пламя он сжал тесней,
Из мозаик стынущих зарев
Создавая глыбы камней.
Он воздал за горечь обиды
И — спасающий исполин —
Из пылающей пирамиды
Сотворил прекрасный рубин.
Он извлёк из огня топазы
Красноватые, чуть в дыму...
Застывающие алмазы
Полюбились ещё ему.
Разноцветными веерами
Краски ринулись в пустоту:
Веществом набухало пламя,
Охлаждённое налету.
И сказал архангел холодный:
«Всеблагой, премудрый Отец,
Я не хищник и не бесплодный
На чужое жадный скопец. —
Эти камни созданы мною —
Их сапфирами я зову:
Море будущее — земное —
Да воспримет их синеву.
Вот прозрачные аметисты
И ласкающий хризолит,
Где как будто с зеленью чистой
Луч полдневного солнца слит.
Сердце, сердце, шире излейся,
Расточи без счёту дары:
Вот огромные глыбы гнейса
И граниты земной коры.
О, скупое сердце Сатурна,
Непочатая глубина,
Опрокинься теперь, как урна,
Обнажись до самого дна!»
IV. ГАВРИИЛ
Гавриил, на седых утёсах
Ты, как лунный луч на песке,
Для чего промелькнул — и посох
Для чего у тебя в руке?
Вот разбил ты гранит тяжёлый,
И из тёмной утробы скал,
Извиваясь, поток весёлый
Ключевой воды засверкал.
И на каменных ложах скоро,
Как на самом мягком меху,
Возлегли моря и озёра —
Далайнор, Байкал и Тайху.
Ты из этой плоской стихии
Создал взмахом нежной руки
Водопадов мосты сквозные
И ползучие ледники.
И смотрели духи с вершины,
Как на сцену с высоких хор:
Вон в сиреневые ложбины
Заползают туманы гор.
Розовея, смуглея, тая,
Облака на юг потекли —
На заре румяная стая,
В яркий полдень — как журавли.
Кто за пёстрое чудо радуг
Всех даров своих не отдаст?
Эти дуги тоньше загадок,
Что измыслил Екклесиаст.
Эти дуги — как поцелуи
Или грёз ночные сады,
Смутно видимые сквозь струи
Полусонной серой воды.
Или словно вычурный иней
По утрам на стёклах зимы —
Кружевное сплетенье линий,
Сновидений тонкие тьмы.
V. АНАИЛ
Самый тихий и кроткий ангел,
Самый любящий — Анаил.
Ах, таким ли биться на фланге
Наступающих Божьих сил?
Есть ли в мире подобный ратник?
Так задумчив и нежен лик.
Разве это лучник и латник,
Разве это архистратиг?
Анаил, чьё светлое имя
Слаще мёда и струн звончей,
Ты пришёл с цветами иными —
Не с цветами снов и ночей.
Ты созданьям дышащим роздал
Краски прежних мёртвых чудес,
Ты зелёное море создал
Меж морями вод и небес.
Ты — носитель бессмертной славы,
Только твой животворен труд:
Проросли роскошные травы,
Засверкали, как изумруд.
По лицу земли обновлённой
Разрослись сплошною стеной,
Как столпы стихии зелёной —
Плющ и папоротник резной.
А внизу, где журчали реки
Или сонный ручей сверкал,
Королевич-нарцисс навеки
Загляделся в бездну зеркал.
Чёрный ирис лесных опушек,
Гиацинт и хрупкий левкой
Ты низвёл, чтоб земные души
Красотой томить и тоской.
Нет, однажды, вестник крылатый,
Снизойдёт полузримый свет.
Прилетит нежданный глашатай
К тихой девушке в Назарет.
И, склонив опахала крылий,
Ей отдаст твой брат Гавриил
Ту из лучших небесных лилий,
Что в раю ты нежно растил.
А в награду от Гавриила
Взяв зерно благовонных рос,
Для Терезы, розы Кармила,
Ты взлелеешь множество роз.
Розы, розы — сполохи света,
Вихревые всплески тепла,
Чтоб святая Елизавета
Хлебы в них превратить могла.
А в прудах и затонах тинных,
Знаю, лотосы ты создашь:
На стеблях негибких и длинных
Столько хрупких розовых чаш.
Пусть, открыв сердца славословью,
Ослеплённый чудом Восток
Вмиг полюбит острой любовью
Этот гордый, умный цветок.
В нём оценит мечтатель смуглый,
Что растёт он — будто царит:
Даже лист — огромный, округлый —
Держит он, как рыцарский щит.
Запоём и мы благодарней
О земле, похожей на сад:
Словно запах от мироварни,
Зазвенит её аромат.
Но зачем же, странный садовник,
Ты украдкою, как злодей,
Возрастил железный терновник,
Чьи шипы острее гвоздей?
VI. ВАРАХИИЛ
На сады, на лесные дали,
Анаила мирный удел,
В изумленье духи взирали,
И в глазах восторг пламенел.
И запел собор восхищённый
В честь героя звучный псалом,
Так что сам Анаил смущённый
От похвал закрылся крылом.
Ах, в подобной славе потонут
Остальных сиянья светил!
Лишь один восторгом не тронут,
Равнодушен Варахиил.
Он сказал: «Красивы деревья,
Но в судьбе своей не вольны,
Мы же, духи, любим кочевья
По лугам небесной страны.
Так любовно бы мы глядели,
Их стремленьем взор веселя,
На летающий дождь камелий,
На бегущие тополя!
По морям, где только туманы,
Наклонясь, влачат рукава,
Заиграют левиафаны,
Как плавучие острова.
По пескам пустыни бесплодной,
По стеблям засохшей травы
Пусть резвятся сильны, свободны,
Золотые гордые львы.
Пусть, моей послушные длани,
Быстрый бег любя и простор,
Побегут весёлые лани
По уступам северных гор.
Вот тяжёлый, накрепко сбитый
И медлительный бегемот:
В час жары он уходит, сытый,
Отдыхать в прохладе болот.
Вот и слон: склоняются ивы,
Расступаются тростники:
Это князь могучий, красивый,
Не спеша, он пьёт из реки.
Но ещё вольней и бесстрашней
Взыщет конь воинственных встреч:
Устремлённой, ожившей башней
Пусть летит на поднятый меч.
И, — прообраз высшего мира,
Что сойдёт к долине тревог, —
Как нетающий снег Памира,
Белый, белый единорог.
Пусть в холмах песчаных гнездится
Несмышлёный страус пустынь,
А простые певчие птицы
Веселят небесную синь».
VII. МИХАИЛ
Лишь закончил дело и слово
Величавый ангел зверей,
Как послышался голос новый
Звонче бурь и громче морей.
Это начал свои ответы,
У престола Бога склонясь,
Михаил преславный, всепетый,
Шестикрылых воинов князь.
Он сказал: «У ног Властелина
Я смиренно целую прах:
Оттого, что как пыль, как глина
Наша слава в Божьих глазах.
Но чтоб знала светлая стая,
Что и пыль достойна забот,
Станет плотью глина простая
И сосудом Божьих щедрот.
Этот жалкий остов бездушный,
Неподвижен, тёмен и пуст,
Будет петь и дышать, послушный
Дуновенью Господних уст.
Он осмысленным взором глянет
На сияющий день кругом:
Он орлом дерзновенным станет,
Лёгкой серной, сильным слоном.
Так ничтожной, последней пыли
Целый мир во власть я предам,
Чтобы всем, что мы сотворили,
Управлял разумный Адам».
И тогда во мгновенье ока
Всё грядущее Михаил,
Словно книжный свиток пророка,
Потрясённым братьям открыл.
Слишком скоро, ах, обесславлен
Человек и свергнут с высот:
Вот уже серафим приставлен
Охранять заповедный вход.
О бессмертье, напрасном даре,
Загрустила светлая рать,
Но помочь не умела твари,
Так хотевшей не умирать.
Вот рыдает грешная Ева,
Всемогущим осуждена
Чашу гнева, Божьего гнева
Осушить до самого дна.
Вот, ища пустынь и окраин,
Каин прячется в глушь и тишь.
От людей ты спрячешься, Каин,
Но от смерти не убежишь!
С каждым годом хуже и хуже,
С каждым часом множится грех:
Вот и юношу, вот и мужа
Убивает гордый Ламех.
Вот из тверди хмурой и гневной
На прекрасные города
Непрерывной, сорокадневной
Полилась рекою вода.
Но приносит голубь маслину
И дарит пророчески Ной
Иафету, лучшему сыну,
Обсыхающий шар земной.
Вновь растут и ширятся беды,
И вожди и герои вновь
Для непрочных лавров победы
Проливают братскую кровь.
Утопают земные недра
В человечьей святой крови.
Михаил преславный, всещедрый,
Неразумных останови!
Ах, и ты заклинал напрасно,
И мольба расползлась, как дым...
Видишь вечер зябкий и ясный
И притихший Иерусалим?
Видишь камни, бичи и трости
И сплетённых терний шипы?
Сколько злости, бесовской злости
В разъярённых криках толпы!
Петушиное слышишь пенье?
Бьёт в набат крылами петух.
И под грохот землетрясенья
Обесславленный день потух.
Но открылись дворцы на небе
И тенистые пальмы — нам,
Об одежде метавшим жребий,
Подносившим уксус к губам.
Целый мир подходил с приветом,
Предавал, целуя в уста,
Но над всеми легчайшим светом
Засияла слава Креста.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Божье слово — как клёкот орлий
Или шум семи колесниц:
Херувимы крыла простёрли,
Серафимы упали ниц.
Но оттуда, с престола света,
Милосердый ответил Бог,
Словно в полдень знойного лета
Свежий ветер, тишайший вздох:
— С высоты Моей всеблаженной
Я следил теченье веков,
Как следят за волшебной сменой
Вечереющих облаков.
Все вы, духи, равно достойны
Благодарности и наград
За торжественный мир и стройный,
За его величавый лад.
Словно струны арфы единой,
Так несходны вы и дружны:
Ваши гимны — камни и льдины,
Ваши песни — розы и сны.
Только песню творят не струны:
Безглагольны они, пока
В них томленья и воли юной
Не вдохнёт живая рука.
Так узнайте: в мудрости Нашей
Всё дремало, заключено,
Словно дремлет в прохладной чаше
Неотведанное вино.
Это замысел Наш старинный,
Предначертанный веществу:
Пусть восходит дорогой длинной
К очищенью и торжеству.
И когда, прилетев на зовы,
Вы взялись за дело своё,
Были гвозди уже готовы,
Было выковано копьё.
Но и с ними, созданный Нами,
Бесконечно прекрасен мир:
Он поёт и пахнет цветами,
Как воскресный ангельский пир.
Он звенит, как ваша осанна:
Как небес высокая синь,
Безгранична и осиянна.
И сказали духи:
— Аминь.
