Отпущенное слово (Терновский)/Тайна ИГ/9
| ← Вчера и сегодня | Отпущенное слово () Тайна ИГ: Два лика России |
Содержание → |
Но к чему же мы пришли? И что может ожидать Россию в будущем?
Когда прежде было такое? Замерзающие без топлива города. Шахтеры, учителя, медики, по много месяцев не получающие зарплату. Блокада железных дорог и голодовки с требованием выплатить и вернуть людям их кровные. Отключение электричества. Падаюший рубль и взлетающие под облака цены. Нищие и беженцы на каждом шагу. Стаи фашиствующих молодчиков на улицах. Стрельба, взрывы и кровь, — уже не только в горячих приграничных окраинах, но и в центральной России, и в обеих столицах. Криминальные «авторитеты», рвущиеся во власть…
Все это ужасно, но и с худшими бедами люди справлялись сообща. Да только наше общество глубоко расколото. И люди из противоположных станов видят друг в друге не соотечественников, а смертельных врагов. В то время как одни хотят убрать из мавзолея мумию Ленина, другие требуют восстановить на Лубянке памятник основателю ЧК, садисту и палачу Дзержинскому. Гражданская война идей уже вовсю полыхает в России. И кабы только идей! Нет, в этой войне гибнут живые люди. Стреляют, взрывают, зарубают топором, убивают ножом — священников и монахов, банкиров и бизнесменов, журналистов и телевизионщиков, ветеранов Афганистана и Чечни. Не говорю уже о жертвах мафиозных разборок и о попавших под случайную пулю рядовых согражданах. Мы отвыкли удивляться этому. Каждый раз после громкого преступления мы слышим от высших чинов милиции и ФСБ : — «дело взято на контроль», «привлечены лучшие криминалисты», «убийцы будут пойманы и наказаны». И знаем: преступников опять не найдут. Не могут? А может — не хотят?
А отстрел ширится, достает уже до властных и государственных структур и грозит перейти в неприкрытый политический террор. Убивают прокуроров, судей, Петербургского вице-губернатора, депутатов Думы. И вот уже рука наемного убийцы по чьей-то указке расстреливает женщину-депутата, чьи взгляды и слова пришлись не по нраву ее политическим противникам. Это ли не предел подлости и морального падения?
Есть ли спасение от поразивших нашу страну неслыханных бедствий? Или это предвестие окончательного распада и гибели России? Безжалостный рассудок подсказывает: надежды почти нет. Летальный исход представляется неизбежным. Но сердце не мирится с таким приговором. И обращаясь к истории, я вот что прошу принять во внимание: Россию уже хоронили. И не один раз. Но она превозмогла и татарское иго, когда поверженная, разграбленная и выжженная, сделалась навеки, как тогда казалось, вассалом Золотой орды. Восстала после междоусобиц смутного времени. Ее не онемечила тяжелая петровская дубинка. И вновь поверженная ударом большевиков в спину, со смехом и гоготаньем распятая ленинской шайкой, она выжила и на кресте. Ее не домучила даже кровавая сталинщина. Так неужели Россия не воскреснет теперь, преодолев 70 лет большевистского ГУЛАГа и стоя уже на пороге воли?!
В чем тайна ее неизменного возрождения? Для «патриотов» известного пошиба тут все ясно: Русь — это третий Рим; мы, православные — новоизбранный народ; Россия — добрый воин, уже не раз спасавший Европу и которому назначено спасти человечество в будущем веке; наш Бог не попустит гибели Святой Руси.
Подобное самовозвеличение и прокламирование собственной «святости» представляется мне пошлым и отвратительным. Оно не только вопиюще нескромно, не только ввергает православие в соблазн мессианства и гордыни. Оно поражает своей фальшью и лицемерием. Праведники и подвижники не кричат о своей святости. Им свойственно, напротив, ощущать себя последними грешниками. А уж попытка «приватизировать» Бога («русский Бог») — это подлинное святотатство.
Но не согласен я и с теми, кто твердит о безнадежности и обреченности «этой страны», о врожденной русской агрессивности и о постоянной угрозе России всему миру. Мы не воинственней и не жесточе других. А испытания великодержавностью безупречно не выдерживал, кажется, ни один народ. Как знать, окажись в имперской роли утеснявшиеся нами малочисленные народы, — не сотворили бы и они схожих — а то и худших — несправедливостей?
Пусть я не знаю, как нам выбраться из сегодняшней общероссийской беды. Пусть я не вижу — где выход из тупика. Пусть нет у меня верных рецептов — «как нам обустроить Россию». Неразрешимые сегодня, эти проблемы со временем непременно разрешат наши потомки. И я не приемлю горестный приговор, гласящий, что мы, русские — безнадежный, потерянный, позабытый Богом народ, что Россия — страшно вымолвить! — всего лишь ошибка, брак творения, гиблое, проклятое место.
И все-таки — что такое Россия? Почему в отношении нашей страны сталкиваются столь полярные суждения и оценки? Дело, по-моему, в том, что существуют два лика России. Две ее ипостаси, — темная и светлая. Они в вечном раздоре и борются друг с другом. И ни одна не способна одержать окончательную победу.
Есть Россия злобная, жестокая, вороватая и невежественная. Страна лодырей, пьяниц и хамов. Россия стукачей и предателей, насильников и палачей. Невменяемая и неуправляемая, опасная для соседей и сама себя истребляющая страна. Выродки и убийцы, терзающие народ, и толпа, прославляющая своих мучителей, — да заслуживает ли страна, где происходит такое, чего-то кроме ненависти и презрения?!
Но была и есть другая Россия. С доброй, отважной и отзывчивой душой. Страна совестливых, талантливых и трудолюбивых людей, подвижников и праведников. Юнкеров и офицеров, сложивших головы, но не изменивших присяге. Священников и простых прихожан, исповедовавших свою веру и под дулами пистолетов. Детей, не отрекшихся от объявленных «врагами народа» родителей. Солдат с учебными винтовками и необученных ополченцев, заслонивших собой родину от гитлеровских полчищ. Матрен и Иванов Денисовичей, на своем горбу вытянувших Россию из послевоенной разрухи. Какая другая страна могла бы назвать столько новомучеников?
Но может сталинщина окончательно перемолола и извела все доброе на Руси, — честь, совесть и свободолюбие? Может больше нет среди нас героев, достойных служить для всех нравственным примером? Они есть, просто мы не научились благодарно помнить о людях, годами и десятилетиями противостоявших тирании, без чьих усилий и жертв тоталитаризм не рухнул бы так неожиданно легко, как высохшее дерево. И таких людей совсем не мало.
Андрей Сахаров да Александр Солженицын, — пожалуй, только эти два имени пользуются широкой — и заслуженной! — известностью. Но были еще тысячи наших соотечественников, открыто выступавших против беззаконий; и сотни протестантов пошли за это в тюрьмы и лагеря; и были среди них те, кто, как Анатолий Марченко, не вышли оттуда.
Кто-то, быть может, знает имя диссидентки и «демонстрантки за Чехословакию» Ларисы Богораз. Но кто вспомнит, что тогда ПЯТЕРО мужчин и ДВЕ женщины развернули — «за вашу и нашу свободу» — свои плакаты на Красной площади? И кто назовет сейчас их имена?
Многие ли знают сегодня о гражданских подвигах генерала Григоренко или адвоката Софьи Каллистратовой? — А они были бы славой и гордостью любого народа.
Кто хотя бы слышал имя Вазифа Мейланова? Этот 40-летний математик в январе 80-го года — ОДИН! — вышел на площадь в Махачкале с плакатом в защиту сосланного в Горький Сахарова. Четверть часа этого стояния стоили ему 7-и лет «строгача». В то время как наша славная Академия наук обессмертила себя тем, что ни разу — во всяком случае публично — не вступилась за сосланного коллегу.
Вправе ли я хотя бы не упомянуть про «живое кольцо», — о людях, в августе 91 г голыми руками оградивших Россию от коммунистического реванша?
И разве не из того же ряда — Инициативная группа?
Нет, не оскудевает наша земля добрыми и отважными людьми! И если истинно библейское обетование, что будут пощажены город и место ради десяти праведников, — нам нечего опасаться за Россию. Потому что самоотверженные праведники, чьими подвигами искупаются грехи ее черной ипостаси, никогда в ней не переведутся. И в этом, я думаю, тайна того, почему Россию доныне хранит Провидение.
Так происходит в большем, так повторяется в малом. Инициативную группу тоже хоронили не единожды. Но возникшая первой, она существовала поразительно долго, дольше всех других, созданных в советские времена по ее образу и подобию. Вопреки всем ударам она не была сломлена и ушла непобежденной. Она лишь истаяла, как река в пустыне, и разделившись на ручейки, спряталась в песок. Но оставила после себя наследников и продолжателей. И кто предскажет, — какие плоды вырастут еще из этого семечка? А вся тайна ИГ (если уместно тут слово «тайна») состоит, я думаю, в том, что она принадлежит светлому лику России. И потому — бессмертна в истории.
Философы утверждают, что зло — конечно, и его торжество всегда временно. Что в последнем счете сохраняется только Добро. Должно быть, мудрецы правы. И следовательно, темный лик России способен лишь на время заслонить ее светлую ипостась. Но так хочется отыскать собственный и несомненный залог для такой уверенности. Умирающий Тургенев в 1882 г., глядя на происходящее в России, только в волшебных свойствах русского языка находил спасение от отчаянья. Да отыщет каждый свой залог надежды! Для меня таким залогом была и пребудет Инициативная группа.
Нет, не пропащие мы! И не погибнет Россия, пока не переведутся в ней смелые и честные люди, чуткие к голосу совести, отзывчивые к горю ближнего, как свои ощущающие бедствия нашей страны. Я верю, что в трудный для России миг на какой-то — не обязательно московской — кухне сойдется по собственному почину горстка никем не уполномоченных и неизвестных мне россиян. Людей разных убеждений, профессий и возрастов, соединенных только тревогой и болью за происходящее на родине. Они соберутся, — мужчины и женщины, русские и евреи, украинцы и полукровки, армяне, белорусы, татары, одним словом — Рассея, «всяк сущий в ней язык». И под дым сигарет будут полночи спорить, предлагать, отвергать и снова предлагать. Они поймут, что ответственны за судьбы страны, и что «ничего не делать — нельзя».
И что-то решат. И решатся. И напишут. И выступят.
И быть может, как когда-то мое, чье-то молодое сердце вздрогнет, прочитав под незнакомым обращением слова: «ИНИЦИАТИВНАЯ ГРУППА».
1997-98 гг.
