Кубла Хан (Кольридж/Бальмонт)

Кубла Хан автор Сэмюэл Тейлор Кольридж (1772—1834), пер. Константин Дмитриевич Бальмонт (1867—1942) предисл.: В. В. Рогов и Д. Смирнов-Садовский, илл. Ф. Фирсов

Язык оригинала: английский. Название в оригинале: Kubla Khan. — Дата создания: 1798, опубл. 1816, пер. 1921. Источник: разные

• ВикипедияКубла-хан

Википроекты:   Википедия 

[Предисловие автора] По настоянию большого поэта, слава которого в высшей степени заслужена, следующий фрагмент публикуется здесь не потому, что он обладает какими-то особенными поэтическими достоинствами, но, как считает автор, скорее, из-за того, что он является, неким психологическим курьёзом. Летом 1797 года автор, в то время больной, уединился в одиноком крестьянском доме между Порлоком и Линтоном, на эксмурских границах Сомерсета и Девоншира. Вследствие лёгкого недомогания ему прописали болеутоляющее средство, от воздействия которого он уснул в кресле как раз в тот момент, когда читал следующую фразу (или слова того же содержания) в «Путешествии Пэрчаса»: «Здесь Кубла Хан повелел выстроить дворец и насадить при нем величественный сад; и десять миль плодородной земли были обнесены стеною». Около трёх часов автор оставался погружённым в глубокий сон, усыпивший, по крайней мере, все внешние ощущения; он непререкаемо убеждён, что за это время он сочинил не менее двухсот или трехсот стихотворных строк, если можно так назвать состояние, в котором образы вставали перед ним во всей своей вещественности, и параллельно слагались соответствующие выражения, безо всяких ощутимых или сознательных усилий. Когда автор проснулся, ему показалось, что он помнит всё, и, взяв перо, чернила и бумагу, он мгновенно и поспешно записал строки, здесь приводимые. В то мгновенье, к несчастью, его позвал некий человек, прибывший по делу из Порлока, и задержал его больше часа; по возвращении к себе в комнату автор, к немалому своему удивлению и огорчению, обнаружил, что, хотя и хранит некоторые неясные и тусклые воспоминания об общем характере видения, но, за исключением каких-нибудь восьми или девяти разрозненных строк и образов, всё остальное исчезло, подобно отражениям в ручье, куда бросили камень, но, увы! без их последующего восстановления.                            И всё очарованье Разрушено — мир призраков прекрасный Исчез и тысячи кругов растут, Уродуя друг друга. Подожди, Несчастный юноша со взором робким, — Разгладится поток, виденья скоро Вернутся! Остаётся он следить, И скоро в трепете клочки видений Соединяются, и снова пруд Стал зеркалом». Всё же, исходя из воспоминаний, ещё сохранившихся у него в уме, автор часто пытался завершить то, что первоначально было, так сказать, даровано ему целиком. Σαμερου αδιου ασω, но «завтра» ещё не наступило. В качестве контраста этому видению я добавил фрагмент весьма несхожего характера, где с такой же верностью описывается сновидение, порождённое мучениями и недугом. [Примечание автора в рукописи] Этот фрагмент с довольно большим добавлением, не подлежащим восстановению, своего рода Reverie вызванное двумя гранами опиума принятого чтобы предотвратить дизентерию, в доме на ферме между Порлоком и Линтоном, в четверти мили от церкви в Калборне, осенью этого, 1797 года.

[Author's note published with the poem] The following fragment is here published at the request of a poet of great and deserved celebrity Lord Byron, and, as far as the Author's own opinions are concerned, rather as a psychological curiosity, than on the ground of any supposed poetic merits. In the summer of the year 1797, the Author, then in ill health, had retired to a lonely farm-house between Porlock and Linton, on the Exmoor confines of Somerset and Devonshire. In consequence of a slight indisposition, an anodyne had been prescribed, from the effects of which he fell asleep in his chair at the moment that he was reading the following sentence, or words of the same substance, in Purchas's Pilgrimage: "Here the Khan Kubla commanded a palace to be built, and a stately garden thereunto. And thus ten miles of fertile ground were inclosed (sic) with a wall." The Author continued for about three hours in a profound sleep, at least of the external senses, during which time he has the most vivid confidence, that he could not have composed less than from two to three hundred lines; if that indeed can be called composition in which all the images rose up before him as things, with a parallel production of the correspondent expressions, without any sensation or consciousness of effort. On awakening he appeared to himself to have a distinct recollection of the whole, and taking his pen, ink, and paper, instantly and eagerly wrote down the lines that are here preserved. At this moment he was unfortunately called out by a person on business from Porlock, and detained by him above an hour, and on his return to his room, found, to his no small surprise and mortification, that though he still retained some vague and dim recollection of the general purport of the vision, yet, with the exception of some eight or ten scattered lines and images, all the rest had passed away like the images on the surface of a stream into which a stone has been cast, but, alas! without the after restoration of the latter!                       Then all the charm Is broken--all that phantom-world so fair Vanishes, and a thousand circlets spread, And each mis-shape the other. Stay awile, Poor youth! who scarcely dar'st lift up thine eyes-- The stream will soon renew its smoothness, soon The visions will return! And lo, he stays, And soon the fragments dim of lovely forms Come trembling back, unite, and now once more The pool becomes a mirror. Yet from the still surviving recollections in his mind, the Author has frequently purposed to finish for himself what had been originally, as it were, given to him. Σαμερου αδιου ασω: but the to-morrow is yet to come. As a contrast to this vision, I have annexed a fragment of a very different character, describing with equal fidelity the dream of pain and disease. [Author's note on a manuscript copy] This fragment with a good deal more, not recoverable, composed, in a sort of Reverie brought on by two grains of Opium taken to check a dysentery, at a Farm House between Porlock & Linton, a quarter of a mile from Culbone Church, in the fall of the year, 1797.

Рукопись «Кубла Хана»

Кубла Хан, или Видение во сне В стране Ксанад благословенной      Дворец построил Кубла Хан, Где Альф бежит, поток священный, Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,      Впадает в сонный океан. На десять миль оградой стен и башен Оазис плодородный окружён, Садами и ручьями он украшен. В нем фимиам цветы струят сквозь сон, И древний лес, роскошен и печален, Блистает там воздушностью прогалин.

A Vision in a Dream. A Fragment. In Xanadu did Kubla Khan A stately pleasure-dome decree: Where Alph, the sacred river, ran Through caverns measureless to man     Down to a sunless sea. So twice five miles of fertile ground With walls and towers were girdled round: And there were gardens bright with sinuous rills, Where blossomed many an incense-bearing tree; And here were forests ancient as the hills, Enfolding sunny spots of greenery.

Филипп Фирсов: Кубла Хан. Дворец наслаждений (2011), масло на холсте / Philip Firsov: Kubla Khan. Pleasure Dome (2011), oil on canvas

Но между кедров, полных тишиной, Расщелина по склону ниспадала. О, никогда под бледною луной Так пышен не был тот уют лесной, Где женщина о демоне рыдала. Пленительное место! Из него, В кипенье беспрерывного волненья, Земля, как бы не в силах своего Сдержать неумолимого мученья, Роняла вниз обломки, точно звенья Тяжёлой цепи: между этих скал, Где камень с камнем бешено плясал, Рождалося внезапное теченье, Поток священный быстро воды мчал, И на пять миль, изгибами излучин, Поток бежал, пронзив лесной туман, И вдруг, как бы усилием замучен, Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен, В безжизненный впадал он океан. И из пещер, где человек не мерял Ни призрачный объем, ни глубину, Рождались крики: вняв им, Кубла верил, Что возвещают праотцы войну.

But oh! that deep romantic chasm which slanted     Down the green hill athwart a cedarn cover!     A savage place! as holy and enchanted     As e'er beneath a waning moon was haunted     By woman wailing for her demon-lover!     And from this chasm, with ceaseless turmoil seething,     As if this earth in fast thick pants were breathing,     A mighty fountain momently was forced:     Amid whose swift half-intermitted burst     Huge fragments vaulted like rebounding hail,     Or chaffy grain beneath the thresher's flail:     And 'mid these dancing rocks at once and ever     It flung up momently the sacred river.     Five miles meandering with a mazy motion     Through wood and dale the sacred river ran,     Then reached the caverns measureless to man,     And sank in tumult to a lifeless ocean:     And 'mid this tumult Kubla heard from far     Ancestral voices prophesying war!

Филипп Фирсов: Кубла Хан. Голоса предков (2011), масло на холсте / Philip Firsov: Kubla Khan. Ancestral Voices (2011), oil on canvas

И тень чертогов наслажденья      Плыла по глади влажных сфер,      И стройный гул вставал от пенья,      И странно-слитен был размер      В напеве влаги и пещер.      Какое странное виденье —      Дворец любви и наслажденья      Меж вечных льдов и влажных сфер.

The shadow of the dome of pleasure     Floated midway on the waves;     Where was heard the mingled measure     From the fountain and the caves. It was a miracle of rare device, A sunny pleasure-dome with caves of ice!

Стройно-звучные напевы            Раз услышал я во сне,            Абиссинской нежной девы,            Певшей в ясной тишине,            Под созвучья гуслей сонных,            Многопевных, многозвонных,            Ливших зов струны к струне.            О, когда б я вспомнил взоры            Девы, певшей мне во сне            О Горе святой Аборы,            Дух мой вспыхнул бы в огне,            Все возможно было б мне.            В полнозвучные размеры            Заключить тогда б я мог            Эти льдистые пещеры,            Этот солнечный чертог.      Их все бы ясно увидали      Над зыбью, полной звонов, дали,      И крик пронесся б, как гроза:      Сюда, скорей сюда, глядите,      О, как горят его глаза!      Пред песнопевцем взор склоните,      И этой грёзы слыша звон,      Сомкнёмся тесным хороводом,      Затем что он воскормлен мёдом      И млеком рая напоен! 1797/8

A damsel with a dulcimer     In a vision once I saw:     It was an Abyssinian maid,     And on her dulcimer she played,     Singing of Mount Abora.     Could I revive within me     Her symphony and song,     To such a deep delight 'twould win me, That with music loud and long, I would build that dome in air, That sunny dome! those caves of ice! And all who heard should see them there, And all should cry, Beware! Beware! His flashing eyes, his floating hair! Weave a circle round him thrice, And close your eyes with holy dread, For he on honey-dew hath fed, And drunk the milk of Paradise. 1797/8

Филипп Фирсов: Кубла Хан. Леди и Дульсимер (2011), масло на холсте / Philip Firsov: Kubla Khan. Dame & Dulcimer (2011), oil on canvas

Примечания

© Vladimir Rogov, D. Smirnov-Sadovsky. Translation of Preface. Philip Firsov. Illustrations. Can be reproduced if non commercial.
© Владимир Владимирович Рогов, Д. Смирнов-Садовский. Перевод предисловия. Филипп Фирсов. Иллюстрации. Свободное копирование в коммерческих целях не допускается.