Заметки, письма, воспоминания IV
Сельскохозяйственные идеи
29. Пространство и время…
* * *
Пространство и время представляют собой огромную загадку: неизвестно, кто из них Дон Кихот, и кто Санчо Панса.[2]
30. Великие мастера…
* * *
Великие мастера (речь идёт о самых великих; их очень немного) — это несколько аристократов, которые попали в историю музыки, как в кабак.[3]
31. Справедливость — это очень сложная вещь...
* * *
«Справедливость — это очень сложная вещь, которая реализуется только средствами и в условиях несправедливости», — сказал я на днях моей жене, когда мы с ней потанцевали исходя от разных печек.[4]
32. Значение Возрождения заключается...
* * *
Значение Возрождения заключается в проветривании им фигового листа.[5]
33. Если хорошо подумать...
* * *
Если хорошо подумать, выясняется, что в человеческом мире есть только одна настоящая реальность: театр; всё остальное — это самодеятельность.[6]
34. Гений и талант...
* * *
Гений и талант ничего общего между собой не имеют; гениальность не есть превосходная степень талантливости. Говорить, например, о Бетховене как о таланте высшего уровня — это то же, что относиться к Венере как к очень симпатичной женщине.
Гений держит руки в карманах; талант чешет ими чужой зад.
В лучшем случае, — собственный.[7]
35. Чтобы быть поэтом...
* * *
Чтобы быть поэтом, — сказал я однажды моему другу Тамазу Чачаве, — необходимо уметь заикаться мозгом.
[Альфреды[8] мозгом танцуют под бубен.][9]
36. Логика — это ширма...
* * *
Логика — это ширма, за которой спрятана абсолютная истина. Она (истина) спит. И чтобы не разбудить её (именно для того, чтобы не разбудить её), логика не поднимает пальчик к губам, а наоборот, шумит изо всех сил. Ширма шумит.
Абсурдность того, что «шумит» представляет собой сказуемое относительно подлежащего «ширма», есть отражение наличия той маленькой дырочки в ней, в ширме, — в логике, — через которую, щурясь одним глазом, можно широко раскрытым (но, к сожалению, не моргающим) другим глазом следить за спокойно спящей.
Когда следящему посчастливилось уловить её улыбку во сне, он получает Нобелевскую премию по физике. И когда шведский король ему жмёт руку, абсолютная истина поворачивается на другой бок.[10]
37. Историческое значение джинсов...
* * *
Историческое значение джинсов нельзя переоценить. Они реабилитировали жопу, выявив её параинтеллектуальные способности.
Лишь теперь в свете этого эпохального явления, расставившего всё на свои места, можно дать себе отчёт, насколько невоспринимаема человеческим умом бездонная глубина значения того факта, что на русском языке есть одна единственная, сиротливая рифма к слову «Европа».[11]
38. Lupus lupi...
* * *
Lupus lupi homo est.[12]
39. Оперетта — явление реалистичное...
* * *
Оперетта — явление реалистичное, реалистичность которого имеет реальные корни; если бы не было в одном улыбающемся кровью моменте истории того Наполеона Бонапарта, который не мог стать императором Франции без того, чтобы не посадить и своих братцев и зятя на древние или созданные ad hoc [13] престолы корни, то не появились бы, словно спрятавшаяся за ладонью отрыжка Святой Елены, — ни Иоганн Штраус, ни Легар, ни Кальман. «Граф Люксембургский» — это внебрачный сын (вскладчину) Жозефа Бонапарта, Жерома Бонапарта, Людовика Бонапарта, которым, в конечном итоге, тем самым, мы обязаны бурным расцветом пошлого понятия «мелодия», опошляющего понятие «музыка». Своей биографией они доказали, что троны — реальная вещь; земная. Следовательно — доступная разрушению.
Музыка же, хотя с трудом, отшутилась.
И отшутится (даже с лёгкостью) и от оперетточного глубокомыслия сегодняшних альфредствующих[14] Легаров, уверяющих, что они носят трусы Бетховена.
Дело в том, что музыка не реальна в земном смысле слова. Её разрушить нельзя!
Она летающая тарелка. Правда, надо знать: что такое «тарелка», что такое «летающая». (Тарелка.)[15]
40. Во дворе и на улице...
* * *
Во дворе и на улице, особенно зимой и ночью, кошка узнаёт знакомого человека только по одежде и голосу. Неизвестная одежда превращает его в чужого; одного его слова[16], однако, достаточно для полного восстановления контакта с ним.
И спрашивается: как может объястить себе кошка изменение облика близкого двуногого иначе, чем переселением его души?
В другое двуногое тело?..[17]
41. На поле моего сознания...
* * *
На поле моего сознания пасутся идеи. Некоторые из них машут хвостом, другие блеют... Объединённые в крепкий профсоюз «Идейная ассоциация», они не дают мне, владельцу пастбища, — посчитать их, — посчитать своих овец! А деньги, овцы и идеи счёт любят... К моему великому сожалению, члены этого церебрального профсоюза норовят нарядиться в джинсы. Как же иначе мне интерпретировать то, что они — мои идеи — заставили меня обзавестись этой тетрадью?.. [18]
42. Для музыкантов и меломанов...
* * *
Для музыкантов и меломанов, отвергающих новую музыку, плохую и, тем более, хорошую, трезвучие, мажорное или минорное, — это что-то вроде ягодицы. Хватать музыку за возомняемую ими жопу, и есть для них самодовлеющее, центральное, общение с ней. Как сказал — о чём-то смежном — композитор Михаил Александрович Меерович: «Это очень сближает»...[19]
43. Кошка живёт стихами...
* * *
Кошка живёт стихами; человек их делает.[20]
<II половина 80 гг.>
Примечания
- ↑ «Заметки, Письма, Воспоминания» выдающего музыкального учёного-мыслителя Филипа Гершковича (1906 — 1989) были подготовлены к печати и опубликованы его вдовой Лени Абалдуевой-Гершкович (в книге: Филип Гершкович. О МУЗЫКЕ. Изд. Л. Гершкович. Советский Композитор, Москва, 1991)
- ↑ О МУЗЫКЕ. С. 315.
- ↑ О МУЗЫКЕ. С. 315.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 315.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 315.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 315.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 315.
- ↑ В издании это имя опущено. Здесь добавлено по авторской машинописи. — Ред.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 316.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 316.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 316.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 316.
- ↑ Ad hoc — особенно для этого, только для этого случая (лат.)
- ↑ В издании это слово опущено. Здесь добавлено по авторской машинописи. — Ред.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 316—317.
- ↑ У Гершковича буквально: «одно его слово». (ДС)
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 317.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 317.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 317.
- ↑ О МУЗЫКЕ. C. 317.
