Дядя Арли (Лир/Кружков)

Дядя Арли («Помню, помню дядю Арли…») автор Эдвард Лир (1812—1888), пер. Григорий Михайлович Кружков (р. 1945)

Язык оригинала: английский. Название в оригинале: Incidents in the Life of my Uncle Arly. — Источник: «Дядя Арли» на «Вавилоне» • Печатается с разрешения переводчика.

{{#invoke:Header|editionsList|}}

Кружков:  ДЯДЯ АРЛИ Помню, помню дядю Арли С голубым сачком из марли:             Образ долговяз и худ, На носу сверчок зелёный, Взгляд печально-отрешённый — Словно знак определённый,             Что ему ботинки жмут. С пылкой юности, бывало, По холмам Тинискурала             Он бродил в закатный час, Воздевая руки страстно, Распевая громогласно: «Солнце, солнце, ты прекрасно!             Не скрывайся прочь от нас!» Точно древний персианин, Он скитался, дик и странен,             Изнывая от тоски: Грохоча и завывая, Знания распространяя И — попутно — продавая             От мигрени порошки. Как-то, на тропе случайной, Он нашел билет трамвайный,             Подобрать его хотел: Вдруг из зарослей бурьяна Словно месяц из тумана, Выскочил Сверчок нежданно             И на нос к нему взлетел! Укрепился — и ни с места, Только свиристит с насеста             Днем и ночью: я, мол, тут! Песенке Сверчка внимая, Дядя шёл не уставая, Даже как бы забывая,             Что ему ботинки жмут. И дошёл он, в самом деле, До Скалистой Цитадели,             Там, под дубом вековым, Он скончал свой подвиг тайный: И его билет трамвайный, И Сверчок необычайный             Только там расстались с ним. Так он умер, дядя Арли, С голубым сачком из марли,             Где обрыв над бездной крут; Там его и закопали И на камне написали, Что ему ботинки жали,             Но теперь уже не жмут. Опубл. 1993

Лир: Incidents in the Life of my Uncle Arly I O! My aged Uncle Arly! Sitting on a heap of Barley       Thro' the silent hours of night, — Close beside a leafy thicket: — On his nose there was a Cricket, — In his hat a Railway-Ticket; —       (But his shoes were far too tight.) II Long ago, in youth, he squander’d All his goods away, and wander’d       To the Tiniskoop-hills afar. There on golden sunsets blazing, Every morning found him gazing, — Singing — "Orb! you’re quite amazing!       How I wonder what you are!" III Like the ancient Medes and Persians, Always by his own exertions       He subsisted on those hills; — Whiles, — by teaching children spelling, — Or at times by merely yelling, — Or at intervals by selling       "Propter's Nicodemus Pills." IV Later, in his morning rambles He perceived the moving brambles —       Something square and white disclose; — "Twas a First-class Railway Ticket; But, on stooping down to pick it Off the ground, — a pea-green Cricket       settled on my uncle's Nose. V Never — never more, — Oh! never, Did that Cricket leave him ever, —       Dawn or evening, day or night; — Clinging as a constant treasure, — Chirping with a cheerious measure, — Wholly to my uncle’s pleasure       (Though his shoes were far too tight.) VI So for three-and-forty winters, Till his shoes were worn to splinters,       All those hills he wander'd o'er, — Sometimes silent; — sometimes yelling; — Till he came to Borley-Melling, Near his old ancestral dwelling; —       (But his shoes were far too tight.) VII On a little heap of Barley Died my aged uncle Arly,       And they buried him one night; — Close beside the leafy thicket; — There, — his hat and Railway-Ticket; — There, — his ever-faithful Cricket; —       (But his shoes were far too tight.) Опубл. 1895