У француза кюре, у туркмена мулла,
у еврея шофар, у шотландца – волынка,
а Россия со всех, что могла, собрала,
и ушла на Орду золотая Ордынка.
Там не то чтобы ад, там не то чтобы рай,
и не то чтоб сокровищ великие груды:
там для хана звучат то кубыз, то курай,
а у хана гарем, а у хана верблюды.
Там не видят врага в москале и хохле,
там немножко всего, что бывает на свете,
но мулла никогда не читает муле,
но мачете никто не таскает в мечети.
Может, там и не звали врага к очагу,
лишь везли, чтоб Москва пребывала в покое,
из России – деньгу, а в Россию – тамгу,
и дешевле войны обходилось такое.
Кабы разум проснулся у русских владык,
и не происки ляха и козни варяга, –
вместо Третьего Рима Второй Ханбалык
получиться бы мог без большого напряга.
Здесь татарин с немалым бывал барышом,
и бывал толмачом в окружении царском,
строил все что хотел на Татарском Большом,
и молился Аллаху на Малом Татарском.
...Тут бы надо подумать, притом головой,
закоулки души аккуратно облазав:
неужели бы месяц висел над Москвой,
каб не пять ежедневных татарских намазов?
Осознать не сумел знаменитый грузин,
как полезно детей подвергать обрезанью, –
а ведь некогда верил мурза Карамзин,
что не надо собачиться с гордой Казанью.
Знаменита Москва поминанием мам,
позовешь их разок, – и решатся проблемы:
был ты дворник сегодня, а завтра – имам,
а захочешь, так вовсе подашься в улемы.
В завершенье, читатель, дадим резюме:
грянет колокол главный над славной царь-пушкой:
царь обязан сидеть, но в зеленой чалме,
да и трон ни к чему, обойдется подушкой.
Обождем, пронесется годов четвертак,
и без лишних усилий решатся задачи,
и решатся они непременно вот так,
потому как никак невозможно иначе.
Если кто-то проснется, – его не буди,
кто удачу поймает, – не будет в накладе,
тот, кто сзади бежит, – не бежит впереди,
где никак не бывает плетущихся сзади.
Кто вовек не грешил, – тот не знает греха,
эта истина всюду подобна алмазу,
хороша она тем, что ничуть не плоха,
осознайте ее, – и готовьтесь к намазу.
