ВОСТОЧНАЯ ЦЕРКОВЬ, иначе православная, одна из христианских церквей. Первоначально церковная организация христианства была единой, в соответствии с единым государственным телом Римской империи (см.), в пределах которой она образовалась (см. Христианство), но с 6 века, когда настал окончательный разрыв между зап. частью империи, захваченной германцами, и вост. частью, где уцелело самостоятельное государство (см. Византия), вост. часть церкви начинает жить особой жизнью и фактически становится отдельной, восточной, церковью; местные отличия в догматике, культе и организации с этого времени прочно кристаллизуются и углубляются, так что происшедший в 1054 официальный раскол на Вост. и Зап. (иначе римско-католическую, см. Католическая церковь) церкви только оформил уже давно создавшееся положение. Догматика В. ц. была сформулирована в 4 веке в Никейско-Константинопольском символе веры; организация, сложившаяся окончательно также в 4 веке, сводилась формально к тому, что церковью управляли четыре равноправных и автономных в своих областях патриарха (константинопольский, антиохийский, александрийский и иерусалимский; до раскола пятым был римский—римский «папа»), избираемые на областных соборах (съездах) представителей клира и мирян и подчиненные лишь вселенским соборам, т. е. общецерковным съездам представителей клира и мирян, которые созывались довольно редко, по мере надобности, для установления руководящих положений принципиального и организационного характера, обязательных для всей церкви; каждый патриархат делился на епископские области, или епархии, управляемые епископами, к-рые избирались тем же порядком, что и патриархи, и были подчинены патриарху; епархия разбивалась на ряд приходов с храмом (церковью) и пресвитером (священником).
Фактически, однако, эта организация не обладала и тенью самостоятельности и была целиком подчинена государственной власти в качестве ее послушного орудия. Действительным главою церкви был византийский император, при чем верховная власть императора в церковных делах опиралась не только на фактическое соотношение сил, но также и на формальные постановления. Уже Константин Великий (4-й век), легализовавший христианство, фактически сделался и называл себя епископом внешних церковных дел—организационно-административных—и властно вмешивался в догматические споры; соборы середины 5 века официально признали верховные права императора в церкви, дав ему титул «царя-архиерея». Завершение этого процесса произошло при Юстиниане (527—565), который выдвинул лозунг: «против воли императора ничто не должно совершаться в церкви»,—ставший с этого времени неизменной и действенной директивой. Юстиниан приравнял церковные каноны (см.) к императорским законам и установил окончательно практику управления церковью как одной из частей государственной машины. Император созывает вселенские соборы, определяет личный состав их участников и утверждает их постановления; император выставляет кандидатов на патриаршие кафедры, и соборное избрание становится фикцией; императорскими указами и распоряжениями регулируется вся жизнь церкви, начиная от выборов и назначения клириков и кончая богослужением и наблюдением за поведением клириков и мирян. Подчиняясь государству, церковь выигрывала многое: империя всею силою своего авторитета и аппарата обрушивалась на непокорных церкви еретиков, к-рые приравнивались к политическим преступникам, обеспечивала регулярное поступление приходских и епархиальных сборов и др. доходов, помогала силою оружия распространению христианства в соседних с Византией славянских и др. странах. В свою очередь, государство в лице церкви имело могучую организацию, к-рая силою религиозного гипноза стремилась спаять воедино разнокалиберные провинции империи, расползавшиеся вследствие затяжного хозяйственного кризиса, ослабления торговых связей и перманентной внешней борьбы, внушала необходимость беспрекословного повиновения властям и осуждала всякое проявление социального и политического бунтарства как смертный грех.
В условиях существования такой спаянности государства и церкви все оппозиционные и сепаратистские движения приобретали характер т. н. ересей (см.), т. е. общественных движений, стоявших в связи с догматическими спорами. Достаточно было какому-либо местному епископу или др. клирику выступить против официальной догматики, как вокруг него собирались все недовольные и оппозиционные местные силы, ненавидевшие константинопольское правительство и его церковь; при этом еретики сплошь и рядом поднимали восстания, а иногда искали помощи у иноземных врагов Византии, всегда охотно обещавших религиозную свободу. Так, монофизиты (сторонники единой сущности Христа), объединившие вокруг себя оппозиционные силы Сирии, Палестины и Египта, во второй половине 5 в. вели вооруженную борьбу против Константинополя и выдвигали своих претендентов на императорский престол; восстания после упорной борьбы были подавлены. Непримиримая политика Константинополя сделала, однако, свое дело: в Сирии и Палестине, а также в Египте, образовались в начале 6 в. особые, отделившиеся от Константинополя, церкви, называемые несторианскими (по имени константинопольского архиепископа Нестория), а когда в 7 в. туда явились арабы, население их встретило как избавителей от византийского ига. Такая же борьба привела к потере для Византии армянской церкви. Основанная в конце 4 в. христианскими проповедниками из Сирии и подчинявшаяся сначала Константинополю, эта церковь заимствовала из Сирии монофизитство и, несмотря даже на военные репрессии против Армении, не подчинилась решению вселенских соборов, осуждавшему монофизитство; так. обр., с середины 6 века армянская церковь стала также самостоятельной.
Со времени легализации церковь широко использовала свои права по приобретению недвижимости, и постепенно церковные учреждения сделались крупными земельными собственниками. На первом месте в этом отношении стали монастыри европейской части Византии и отчасти Малой Азии. Между тем, процесс разложения денежного хозяйства и постепенная натурализация народного хозяйства Византии властно поставили вопрос о перераспределении земельной собственности,—вопрос, обострившийся впервые в половине 7 в. вследствие необходимости дать земли для славянских племен, которым Византия не в силах была противостоять силою оружия. Это повлекло за собою с начала 8 в. попытку секуляризации монастырских и др. церковных владений; секуляризованные земли отчасти раздавались славянским колонистам, отчасти—военно-служилым людям (см. Византия). Проведение секуляризации натолкнулось на жестокое сопротивление монахов и стоявшей за ними темной крестьянской массы; ответные правительственные репрессии приняли форму т. н. иконоборства (см.). Для понимания сущности разгоревшейся борьбы надо иметь в виду, что официальная церковная идеология в ее богословской концепции осталась совершенно чужда низовой христианской массе, особенно крестьянству; там под новыми христианскими этикетками продолжала жить старая народная вера с ее магической обрядностью, с культом духов и богов-специалистов, с жертвоприношениями и старыми празднествами. Церковь не могла уничтожить старой народной веры и вынуждена была итти на ряд уступок и компромиссов; она старалась заменить народную магию церковной магией, на место прежних богов поставить христианских святых, а скульптурные изображения богов, чрезвычайно распространенные в Греции, возместить так наз. иконами, т. е. живописными изображениями христианских божеств и святых. Центром всей этой «согласительной» работы стали монастыри; там переделывались народные заклинания и составлялись новые, там фабриковались новые предметы культа, особенно в форме разных реликвий, и там же было организовано изготовление икон, развернувшееся в целую, чрезвычайно обширную и доходную, отрасль промышленности. Императоры 8 в. объявили иконопочитание идолопоклонством и повели на этой догматической базе жестокую борьбу против монастырей и монастырского землевладения. Возникли смуты, разделившие церковь и общество на два лагеря; после более чем вековой борьбы империя отказалась от иконоборства, и оно было осуждено, но секуляризованные земли не были возвращены.
С 10 в. начинается окончательная и быстрая феодализация византийской церкви, в связи с общей феодализацией государства; центральная власть ослабевает, и усиливаются политические права землевладельцев, в т. ч. и церковных. В результате церковная жизнь коренным образом изменяется; ослабевают догматические споры, соборы не созываются, идеология и культ застывают на уровне, достигнутом к 9 в., И все внимание клириков направляется на хозяйствование и извлечение доходов из эксплоатируемой массы. Когда стала назревать в 14 в. грозная турецкая опасность, константинопольская верхушка пыталась спасти свое положение ценою унии с римско-католической церковью. Папа обещал созвать крестовый поход против турок, если Византия примет унию, т. е. соединение Восточной и Западной церквей под главенством папы. Император шел на это, но церковные сеньеры были настроены против; они выдвигали целый ряд догматических и практических возражений, т. к. им совершенно не улыбалась перспектива стать слугами и данниками жадного Рима; турок же они не опасались, т. к. в покоренных последними провинциях Византии турки не вмешивались в церковные дела, требуя только исправного платежа налогов. Тем не менее, когда турки стали грозить самому Константинополю, император добился согласия высшего клира на открытие переговоров об унии; он сам стал во главе делегации, отправившейся во Флоренцию, на созванный папой вселенский собор, где после 2-летних переговоров, в 1439, уния была принята на основе папских предложений. Она осталась, однако, на бумаге, т. к. турки взяли Константинополь (1453) раньше, чем подоспела серьезная помощь с Запада.
После падения Византии В. ц. продолжала свое существование в составе Турецкой империи. Султан Мухаммед II принял церковное самоуправление и обещал обеспечить веротерпимость; но фактически В. ц. и в новых условиях превратилась в послушное, и притом жалкое, орудие государства. Выборы патриархов попрежнему были фикцией; престол получал тот, кто больше мог за него заплатить; впоследствии к этому «вступному» платежу прибавились ежегодные платежи султану. Патриархи перелагали эти расходы на епископов, т. е. на приходский клир, последний—на прихожан; сверх того, стал практиковаться патриархами и епископами обычай продажи церковных мест. Турецкая власть обеспечивала исправное поступление церковных сборов и помогала усмирять недовольных; за это церковь силою своего авторитета поддерживала власть султана, следила за недовольными и нередко выдавала их. Однако, в новых условиях материальное положение церкви все же сильно пошатнулось, и очень низко упал ее духовный уровень. Ее авторитет ослабел и за пределами Турции, в особенности—в Московском государстве. Московская церковь была подчинена константинопольскому патриарху; но когда послы из Константинополя стали являться в Москву в качестве просителей о субсидиях, Москва стала отказывать патриарху в повиновении, а в 1589 провозгласила себя автокефальной (самостоятельной) и выбрала себе своего патриарха. Другие подчиненные Константинополю церкви, образовавшиеся в славянских странах, оставались в подчинении только до тех пор, пока соответствующие страны находились в составе Турецкой империи; выход из-под власти турок обычно сопровождался объявлением местной церковной автокефалии. Таким образом отделились церкви греческая, сербская, болгарская, румынская и некоторые другие церкви славянских стран, входивших до 1918 в состав Австро-Венгрии. Все новые церкви становились в такое же отношение к государству, как и византийская церковь; везде церковь была послушным орудием государственной власти.
Лит. о русской церкви, см. Россия, история. Русской научной литературы по истории В. ц.—ни оригинальной, ни переводной—нет; все оригинальные работы носят богословский характер. Ср. Krüger G., Handbuch der Kirchengeschichte, Tübingen, 1912—1913; Silbernagel I., Verfassung und gegenwärtiger Bestand sämtlicher Kirchen des Orients, Regensburg, 1904.
