— Сегодня вечером мы все надерёмся — это я вам говорю, — закричал Соскинс. Гимн! Споём Гимн, чёрт побери!
«Мышка в небе голубом
Машет кожаным крылом,
Моргает-мигает,
Моргает-мигает,
Как доктор Джонсон[1]».
Жвачкинс:
«Воскликнул доктор Джонсон:
Эй, Сципион-Африканус[2],
Если скажешь, что я не философ,
То лягну я твой римский anus!»
Соскинс:
«Джонсон, побойся Бога, —
Сказал Сципион-Африканус,
Задери-ка мне римскую тогу
Поцелуй-ка мой римский anus!»
Большой хор:
«И спускайся за мной в погребок! »
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ооооой, бедные мои бока! — простонал Рамкинс. — Я бы умер бы если бы жил здесь. Ой-ой-ой-ой-ой!
Два голоса:
— Хотите спички?
— Да, да, да.
— Женитесь, птички!
— Не-е-е-ет!
— Хотите спички?
— Да, да, да.
— Женитесь, птички!
— Не-е-е-ет!<ref>У Блейка обыгрывается слово “matches”, имеющее много различных значений, в т. ч. «пари», «спортивные состязания», «спички» и «супружество».
Тут началась невообразимый переполох. Арадобо сообщил, что мальчишки на улице поют что-то милое и забавное о замужестве, или нет, о спичках.
Тогда миссис Нанни Весёлый Горшок заголосила:
«Дешёвые спички, — всего ничего!
Да здравствует Герцог, и свита его!»
Потом запел Рамкинс:
«Я у богов не клянчу награды,
Не клянчу награды...»
Теперь, мистер Законодатель, ваша песня! — крикнул Соскинс, и Безмен затянул сладким голосом:
«День был праздничен и ярок,
Я гулял по лугу майскому,
Вдруг, меж сладостных фиалок
Я узрел подругу райскую,
Меж фиалок,
Меж фиалок,
Я узрел подругу райскую».
— Пусть удавятся ваши фиалки! Хлебните лучше рому с водой.
— О да, — возник откуда-то Тилли Лалли, — однажды Джо Брэдли и я отправились в сахарный домик. Джо Брэдли разглядел, — а был он одноглазый, — разглядел кувшин с патокой. И вот, он подошёл своей слепой стороной, сунул руку в патоку по самое плечо, и завопил: «Скорее сюда, облизывай, облизывай!» Ха-ха-ха-ха-ха! А всё потому, что он был одноглазый. Ха-ха-ха! Уфффф!
Рамкинс снова запел:
«Я у богов не клянчу награды,
Не клянчу, не клянчу.
Награды, награды...»
— Миссис Нервинг, — проговорил он, — ваш голос подобен клавикордам. О будьте так благосклонны, и щедро одарите наши распахнутые уши своим чудесным пением!
И она начала:
«Ждала лягушка жениха,
Китти одна, Китти одна,
Ждала лягушка жениха
Китти, а с нею и я.
«Жених принёс ей петуха,
Китти одна, Китти одна,
Он принёс ей петуха,
Китти, а с нею и я.
— Очаровательно! Великолепно! Восхитительно! — восторгался Рамкинс, — и снова пел:
«Я у богов не клянчу награды...»
— К чёрту ваши серьёзные песни! — возмутился Глоткинс и заорал:
«Фа-ра со-бо-ра,
Фа-ра бо-ра,
Са-ба-ра ра-ба ра-ре ро-ро,
Са-ра-ра ра-бо-ро ро-ро,
Ра-да-ра,
Са-да-ра,
Са-ра-по-до но-фло-ро!»
— К дьяволу итальянские песни! Давайте, нашу, английскую! — предложил Жвачкинс. [Спой, математик!
Песня математика, потом поёт он:]
— Пусть не увядает англиский дух! Я начинаю:
«Привет, Супружество! Готовь
Свои врата — ведёт Любовь
Туда бесчисленное стадо:
Девиц, манящих красотой,
Вдовиц, дивящих широтой
Увесистого зада.
Привет, босое существо!
В глубинах чрева твоего
Весь род людской берёт начало.
Ты грудью выкормила нас,
И опекаешь в трудный час,
Чтоб другу полегчало.
Однако, если ты хрома,
Крива, увечна иль нема, [Стр. 12]
Глуха или подслеповата,
Но есть немного доброты,
Вздыхателя отыщешь ты, —
Хотя и трудновато.
Не сомневайся, нежный друг,
Излечит твой любой недуг —
Есть и для мёртвого припарки,
И улыбнёшься ты опять,
Начнёшь кружиться и порхать,
И петь, как птичка в парке.
Сюда, мужи! Сюда, кокетки!
Супружества златые клетки
Избавят вас от тяжких мук!»
— Пойди и удавись, мой друг! — вскричал мистер Рамкинс. — Супружество! Как не совестно играть в эти дурацкие игры!
[— Да как смеете вы, блошиное отродье! Дя я вас переброшу сейчас через это кресло! — возбудился Киник.
— Вечно этот Жвачкинс, — зароптала мисс Нервинг, — своими выходками портит хорошую компанию. Какой скандал!]
Тогда Жвачкинс попросил математика спеть песню, и Угол Тупинг, стерев пот со лба м глядя в угол потолка, запел:
«Итак, быть иль не быть?
Как жизнь свою прожить?
Как сэр Исаак Ньютон?
Как Саут или Локк,
Или старик Шерлок[3]?
А может, как Саттон[4]?
Саттон построил дом,
Чтоб люди жили в нём;
Поставил стены он
И камня и досок,
И мебелью, как смог,
Обставил дом Саттон.
Немало средств и сил
Он в этот дом вложил.
Слугу отправил он
За лучшим столяром,
За Грином-маляром —
Вот был каков Саттон!
Вот дымоход кладут,
Водопровод ведут,
Навесили балкон,
Вот выстроен забор
И весь широкий двор
Булыжником мощён.
Прожить свой надо век
Как добрый человек
По имени Саттон, [Стр. 13]
Иль всё-таки как Локк,
Как Саут иль Шерлок,
Иль сэр Исаак Ньютон?»
Законодатель слушал эту песню очень внимательно, а потом просил поторить ещё и ещё, пока вконец не замучил компанию. Тогда потребовали, чтобы он сам спел что-нибудь, и Безмен с готовностью согласился.
В стране и городе моём блистательные мэры
Блюли законы день за днём и принимали меры,
Они потягивали эль в ужасной маяте, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
Наряды красные надев и смоляные боты,
Они сидели, ошалев от адовой работы,
Мешая мясо и вино в набитом животе, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
А вы, которые сейчас сидите за столами,
Едите больше в десять раз, чем весите вы сами,
Подайте кружку и сухарь тому, кто в нищете, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
Тут все засуетились и стали расходиться.
Примечания
- ↑ Сэмюэл Джонсон (англ. Samuel Johnson, 1709—1784) — английский критик, учёный и поэт.
- ↑ Сципион Африканский Старший Публий Корнелий (ок. 235-183 до н. э.) — римский полководец, обиженный неблагодарностью Рима, провёл остаток дней вдали от столицы.
- ↑ Роберт Саут (1634 — 1716) — богослов, автор «Критики» (1690), в которой он нападает на другого богослова Уильяма Шерлока (1641? — 1707), автора «Практических рассуждений о Смерти» (1689).
- ↑ Томас Саттон (ок.1532-1611) — основатель Чартерхауза и Госпиталя в Лондоне, о которых идёт речь в данной песне.
