Честертон (Chesterton), Гильберт Кизс, английск. писатель, род. в 1873 г. Сын лондонского земельного агента. Дебютировал Ч. в 1900 г. сборниками стихов: „Greybeards at Play“ и „The Wild Knight“ (позднейшие стихи Ч.: „The Ballad of the White Horse“, 1911, сборник „Wine, Water and Song“, 1915, и стихи, вкрапленные в роман „The Flying Inn“, 1914). Ч. начал с декларации в „Седобородых“ своей „ужасающей старости“, но уже в „Рыцаре“ темперамент взял свое, и его обильное, многостороннее, причудливое, насквозь оптимистическое творчество стало реакцией против мещански-плоской доминанты 90-х годов и против усталого аристократизма эстетов. Он боролся старым английским оружием — веселой бессмыслицей (Стерн и др.). Полнокровное и буйное его творчество было отголоском „старой веселой Англии“ народной баллады, Чосера, Делонэ, Шекспира и Диккенса. Освежающим смехом своих стихов, неистовыми и веселыми дурачествами, великолепными нелепостями Ч. стремится пробудить в людях обостренное восприятие жизни через искусство, беззаботность, возврат к романтическому прошлому. В этом — смысл его причудливых романов-фантазий („The Napoleon of Notting Hill“, 1904, новый вид детектива без преступника в „The Club of Queer Trades“, 1905, кошмар „The Man who was Thursday“, 1908 и веселый клубок легко разрешаемых уголовных загадок в „Manalive“, 1912). К великому соблазну пуритански-чинного мещанства, Ч. умудряется находить юмор даже в Библии и, создавая божество по своему образу и подобию, смеет утверждать, что бог, несомненно, смеется и подмигивает. Но Ч. мало быть улыбчивым, чудаковатым апостолом смеха, он хочет быть социальным проповедником, его творчество насквозь тенденциозно и полемично. Он демократ и нестрашный потрясатель основ. Он за „Потаенный народ“ своего стихотворения „The Secret People“. Он ждет взрыва народного гнева против притеснителей-плутократов, которых поспешно отождествляет с банкирами-евреями. Но сам он остается в положении героя своего социального детектива „The Man who knew too much“, 1924. Он „человек, который слишком много знал“ о социальных мерзостях окружающего, но и слишком тесно был связан с ним, чтобы бороться до конца. Обычай он готов осмеять, но заповеди блюдет твердо. А что до цели ожидаемой им революции, то по Ч. Revolution is Revolution, т.-е. оборот колеса, возвращающий нас к утопии мифического средневековья, к старой веселой Англии, где ремесленники и мелкие землевладельцы поголовно обеспечены, здоровы, веселы и беззаботны, и путь к такой утопии либо в эстетической революции, в побеге из действительности в красивую сказку прошлого его „Наполеона из пригорода“, либо утопическая проповедь возврата к мелкому землевладению в его „Охотничьих рассказах“ („Tales of the Long Bow“, 1925), либо путь обращения к добру негодяев в роде Фламбо под благотворным влиянием честертоновой панацеи от всех зол — католичества („Сапфировый Крест“).
Критика капиталистической цивилизации у Ч. глубоко симптоматична. Сведенная плутократами на положение поденщика, мелко-буржуазная интеллигенция вспоминает устами Ч. о том времени, когда она могла скаредно копить или весело тратить плоды своих трудов, не задумываясь над великим кризисом, к которому ведет ее капитализм. Бунтарь Ч. слишком отравлен бесплодностью эстетизма, от которой тщетно хочет отделаться. Он слишком безпочвен и беспредметен, чтобы быть для кого либо опасным. Вся его искрящаяся энергия уходит на шумливую борьбу против трезвенников и вегетарианцев (Перелетный Кабак“).
Темперамент полемиста рано увел Ч. в журналистику. Демократ, парадоксальный революционер и явный консерватор, он, благодаря личным связям, сотрудничал в либеральной и рабочей прессе, став ее enfant terrible. Он всегда оставался при особом мнении: когда либералы высказывались за трезвость, он стоял за пиво, когда либералы голосовали за свободу совести, он ратовал за католицизм, и часто редакции приходилось оговаривать его фельетоны в передовице. Публицистом остается Ч. и когда пишет о литературе. В литературных кругах Англии он известнее всего, быть может, как автор монографий о Р. Браунинге (1903), Диккенсе (1906), Бернарде Шо (1910), В. Коббете (1926), Р. Стивенсоне (1927) и блестящего очерка „Викторианский период в литературе“ („The Victorian Age in Literature“, 1913). О давно умерших писателях он пишет, как о современниках, о том из их наследия, что живо и актуально и в наши дни. В его книгах напрасно искать фактической полноты, но редко где найдешь столько спорных, но метких, суждений о литературе. В специфически английск. жанре „essay“ Ч. достиг исключительного мастерства. Его бесчисленные „essay“ собраны в ряде книг: „The Defendant“ (1901), „Heretics“ (1905), „Ortodoxy“ (1908), „Tremendous Trifles“ (1909), „What’s Wrong with the World?“ (1910), „Eugenics and other Evils“ (1922) и др. И все это, действительно, либо потрясающие и блестящие пустяки, либо фанатическое обоснование и защита явно безнадежных позиций. Из второстепенных жанров Ч. отметим его психологический детектив, основанный на вживании сыщика в поведение преступника и на „логике невероятного“. Сыскные похождения католического патера Брауна составили уже четыре сборника рассказов: „The Innocence“ (1911), „The Wisdom“ (1914), „The Incredulity“ (1926), „The Secret“ (1927) — of Father Brown. Лучший из них — первый (по-русски „Сапфировый Крест“), некоторые рассказы которого поднимаются до социальной сатиры („Загадочные шаги“), в остальных сборниках самоплагиат и навязчивый прием вывернутого наизнанку трюизма быстро приедаются. Как историк, Ч. написал „Краткую историю Англии“ („Short History of England“, 1917). В ней, верный своему публицистическому методу, он рассматривает не прагматику истории, но то, что пережило века и по-сейчас актуально. Книги о Франциске Ассизском (1923) и о Христе („Everlasting Man“, 1926) продолжают серию книг Ч. по вопросам религии (теологический роман „The Ball and the Cross“, 1910, и др.).
Язык Ч. — парадоксален, блестящ и небрежен, когда он сам устает от своего острословия. Композиционно он крайне неровен, колеблясь от чарующей легкости „Наполеона“ и „Жив-Человека“ до утомительной запутанности и явных несообразностей многих рассказов о патере Брауне. Словарь Ч. часто криклив и напыщен. Целые рассказы он строит на развернутых словесных каламбурах — в „Охотничьих рассказах“ он заставляет своих героев зажигать Темзу и т. д. Многие из стихотворений Ч., в роде „Lepanto“, исключительно виртуозны по технике. На русский язык переведено большинство романов и рассказов. Ив. Кашкин.
