Хроника текущих событий/23

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Хроника текущих событий — выпуск 23


ДВИЖЕНИЕ В ЗАЩИТУ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

       Х Р О Н И К А   Т Е К У Щ И Х   С О Б Ы Т И Й
                            Каждый человек  имеет  право   на
                            свободу  убеждений и на свободное
                            выражение их;  это право включает
                            свободу          беспрепятственно
                            придерживаться своих убеждений  и
                            свободу    искать,   получать   и
                            распространять информацию и  идеи
                            любыми средствами и независимо от
                            государственных границ.
                            ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА,
                            статья 19
                                              
                   ВЫПУСК ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ
    5 января 1972 г.

СОДЕРЖАНИЕ: Дело ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО. - Суд над НАДЕЖДОЙ

               ЕМЕЛЬКИНОЙ.    -    Голодовки     политических
               заключенных.   -   К  годовщине  "самолетного"
               процесса.  -  Движение  евреев  за   выезд   в
               Израиль.  - Преследования верующих в Литве.  -
               Краткие  сообщения.  -  Новости  Самиздата.  -
               Некролог.
                     ГОД ИЗДАНИЯ ПЯТЫЙ

.



    ДЕЛО ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО
                                                   
    26 ноября 1971 г.  Инициативная  группа  по  защите  прав

человека в СССР в письме, адресованном Пятому Международному конгрессу психиатров в Мехико, заявила о своем присоединении "к Обращению и предложениям Комитета прав человека, направленным на разработку мер, ограничивающих возможность произвола и злоупотреблений по отношению к лицам, признанным психически больными или подвергающимся психиатрической экспертизе" (см. Хронику N22).

    "Разделяя тревогу  по поводу несовершенства гарантий прав

этих лиц, - говорится в письме, - мы сочли необходимым попытаться привлечь особое внимание участников Конгресса к наиболее срочному и практически важному, по нашему мнению, вопросу о психиатрических критериях невменяемости, употребляемых в судебно-медицинской экспертизе во время следствия и суда над людьми, которым предъявляются политические обвинения". Перечисляя документы, использование которых, по их мнению, было бы полезно в данной связи (дневники П.Г.ГРИГОРЕНКО, письмо В.ФАЙНБЕРГА, книга Ж. и Р.МЕДВЕДЕВЫХ "Кто сумасшедший?"), авторы письма особо подчеркивают заслуги ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО, благодаря инициативе которого участникам Конгресса (и всему миру) стали доступны материалы, характеризующие противоправную практику таких экспертиз в Советском Союзе.

    28 ноября   1971  г.  Инициативная  группа  обратилась  к

генеральному прокурору СССР Р.А.РУДЕНКО (копия - Международной лиге прав человека) с протестом против очередных беззаконий, жертвой которых стал БУКОВСКИЙ. Его желание воспользоваться услугами адвоката Д.И.КАМИНСКОЙ, защищавшей его ранее, было отклонено следователем на том основании, что КАМИНСКАЯ не имеет "допуска" к "секретным" делам. (Довод этот был повторен 24 ноября 1971 г. председателем президиума Московской коллегии адвокатов, К.АПРАКСИНЫМ.) Отмечая незаконность практики подобного рода "допусков" и отсутствие в создавшейся ситуации какой бы то ни было гарантии неприменения к БУКОВСКОМУ незаконных методов воздействия со стороны следствия (мать БУКОВСКОГО за все время его ареста не имела с ним ни одного свидания, ни одного письма, так что он был полностью лишен связи с внешним миром), авторы письма пишут:

         "Ввиду отсутствия адвоката до сих пор неизвестно,  в
    чем  конкретно обвиняется БУКОВСКИЙ.  Отсутствие адвоката
    может способствовать сгущению тайны вокруг  самого  суда,
    вплоть до того, что о его начале не будет заблаговременно
    известно.  Мы  требуем  допустить   к   делу   БУКОВСКОГО
    требуемого им адвоката - КАМИНСКУЮ Д.И., полной гласности
    предстоящего   судебного    процесса    над    ВЛАДИМИРОМ
    БУКОВСКИМ...  Мы  уверены в полной невиновности ВЛАДИМИРА
    БУКОВСКОГО,  но  в  настоящий  момент  воздерживаемся  от
    естественного   требования   его  освобождения,  так  как
    убеждены, что гласности процесса, при обеспечении прав на
    защиту, достаточно для доказательства его невиновности".
    29 ноября   1971   г.   члены   Комитета   прав  человека

В.Н.ЧАЛИДЗЕ, А.Д.САХАРОВ, А.Н.ТВЕРДОХЛЕБОВ и эксперт Комитета А.С.ВОЛЬПИН направили генеральному прокурору СССР РУДЕНКО надзорную жалобу с ходатайством о пресечении нарушений со стороны следствия права на защиту ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО. Заявление следователя, что "требования УПК РСФСР по статье 201 уже выполнены без участия адвоката", противоречит советскому уголовно-процессуальному законодательству, а вся практика "допусков" адвокатов к "секретным" делам, сверх того, международному праву, Конституции СССР, положению об адвокатуре РСФСР и элементарной логике, не говоря уже о том, что "каков бы ни был орган, издавший акт, на котором основан отказ АПРАКСИНА по мотивам отсутствия у КАМИНСКОЙ "допуска" к секретному делопроизводству, ясно, что этот орган издал не только противоправный, но и неквалифицированный акт в том смысле, что этот акт не защищает тайны секретного делопроизводства. Действительно, согласно УПК защитник, участвуя в деле, вправе знакомиться не с большим количеством документов, чем сам обвиняемый, а возможность привлечения человека в качестве обвиняемого не ставится ни законодателем, ни практикой в зависимость от наличия "допуска" к секретному делопроизводству. Такое заведомое недоверие к адвокату необоснованно и несомненно ущемляет профессиональное достоинство адвоката, тем более, что согласно положению об адвокатуре, статья 10, в члены коллегии адвокатов не избираются лица, "не отвечающие" по своим моральным и деловым качествам званию советского адвоката".

    7 декабря 1971 г. мать ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО НИНА ИВАНОВНА

БУКОВСКАЯ обратилась к председателю Президиума Верховного совета СССР Н.В.ПОДГОРНОМУ с просьбой дать указание о соблюдении установленного советским законом права на защиту (от адвоката, которого Н.И.БУКОВСКАЯ смогла найти для своего сына, тот отказался, так как следователь не представил БУКОВСКОМУ этого адвоката лично, а рекомендовал заочно). Н.И.БУКОВСКАЯ сообщает также о своих опасениях, что и ее могут не пустить в зал судебного заседания, объявив свидетелем по делу, и просит оградить ее от такого произвола.

    12 декабря   1971   г.   члены   Комитета  прав  человека

А.Д.САХАРОВ, А.Н.ТВЕРДОХЛЕБОВ, В.Н.ЧАЛИДЗЕ и И.Р.ШАФАРЕВИЧ обратились к председателю Московского городского суда с выражением своего желания присутствовать на судебном процессе над БУКОВСКИМ и "лично наблюдать отправление правосудия в этом представляющем большой общественный интерес деле" и просьбой сообщить им по телефону дату слушания дела.

    Академик А.САХАРОВ,         академик         М.ЛЕОНТОВИЧ,

член-корреспондент АН СССР И.ШАФАРЕВИЧ и писатель А.ГАЛИЧ в письме генеральному прокурору СССР и министру юстиции СССР сообщают, что, ознакомившись с материалами, характеризующими деятельность БУКОВСКОГО, они считают, "что эти материалы не могут служить основанием для ареста и суда над БУКОВСКИМ. Они не содержат ни клеветнических измышлений, ни агитации и пропаганды в целях подрыва советского государственного и общественного строя. Его интервью основано на виденном, слышанном и пережитом им самим во время заключения в спецпсихобольнице и лагере. Что же касается медицинских документов, переданных БУКОВСКИМ западным психиатрам, то они вообще не могут рассматриваться как клеветнические, поскольку являются копиями подлинных документов".

    27 декабря    1971   г.   член   Союза   писателей   СССР

В.Е.МАКСИМОВ, секретарем которого Буковский был вплоть до ареста (см. Хронику N22), обратился со следующим заявлением к генеральному прокурору СССР и председателю Верховного суда СССР:

         "Ознакомившись с   документами,   переданными   моим
    секретарем  Владимиром  Буковским  на  суд  международной
    психиатрии, считаю долгом заявить следующее:
         1. Насколько   мне   известно,  выписки  из  истории
    болезни, медицинские заключения, акты врачебных экспертиз
    никогда   не   составляли   и   не   составляют   объекта
    государственной    тайны.    Тем    более,    если    они
    квалифицированны и нелицеприятны.
         2. Советские психиатры должны только  приветствовать
    широкую    гласность    своих,    я    смею    надеяться,
    беспристрастных выводов,  с тем,  чтобы  в  самом  истоке
    пресечь    провокационные   слухи   и   досужие   вымыслы
    политических обывателей,  которыми с большой выгодой  для
    себя пользуется так называемая буржуазная пропаганда.
         На основании    изложенного    считаю    возбуждение
    судебного   дела   по   этим   мотивам  против  Владимира
    Буковского несостоятельным.
         Разумеется, у  следствия  могут  быть дополнительные
    данные,  о которых,  до ознакомления с ними,  мне  трудно
    судить.   В   таком   случае  долг  следственных  органов
    представить их нашей общественности".
    29 декабря 1971 г.  в открытом письме Инициативной группы

о В.БУКОВСКОМ говорится, что он "добыл, собрал судебно-психиатрические диагнозы, на основании которых подвергаются многолетнему изощренному мучительству люди, осмелившиеся у нас критиковать то, что по их мнению заслуживает критики. БУКОВСКИЙ передал эти документы западным психиатрам, чтобы они могли изучить проблему и поднять ее перед лицом мирового общественного мнения...

    ...Участь БУКОВСКОГО  отныне   и   навсегда   связана   с

важнейшей общественной проблемой: осуждение БУКОВСКОГО нужно тем, кто хочет скрыть существование системы психиатрических расправ и продолжать такие расправы". Письмо заканчивается призывом: "Свободу Владимиру Буковскому!".


    Суд над ВЛАДИМИРОМ БУКОВСКИМ
    5 января  1972 г.  в помещении Люблинского районного суда

(Егорьевская ул., 14) состоялся суд над ВЛАДИМИРОМ КОНСТАНТИНОВИЧЕМ БУКОВСКИМ.

    Подъезд к помещению суда был перекрыт милицией за квартал

с обеих сторон. В зал суда не были допущены ни мать БУКОВСКОГО, привлекавшаяся в качестве свидетеля, вопреки ее заявлению, что она ничего не может сообщить суду по существу дела, ни кто-либо из друзей и членов Комитета прав человека ("из-за отсутствия свободных мест").

    Судебное разбирательство   проводила   выездная    сессия

Мосгорсуда: судья В.ЛУБЕНЦОВА, прокурор А.БОБРУШКО, народные заседатели КОНДАКОВ и ШЛЫКОВ, адвокат В.Я.ШВЕЙСКИЙ, секретарь ОСИНА.

    В.К.БУКОВСКИЙ обвинялся   в   том,   что    распространял

антисоветские материалы клеветнического содержания, передавал иностранным корреспондентам клеветническую информацию, утверждал, что в Советском Союзе здоровых людей помещают в психиатрические больницы тюремного типа. В обвинительном заключении говорилось также, что "Буковский имел цель организовать подпольную типографию для распространения материалов Самиздата".

    В.БУКОВСКИЙ заявил    суду    девять    ходатайств:     о

конкретизации обвинения; о вызове в суд свидетелей, могущих подтвердить истинность его заявлений западным корреспондентам; о гласности суда и допуске в зал его друзей и знакомых; о приобщении к делу некоторых документов, в частности - отказа председателя коллегии адвокатов АПРАКСИНА выделить адвоката Д.И.КАМИНСКУЮ из-за отсутствия у нее "допуска к секретному судопроизводству".

    Суд отклонил все заявленные  БУКОВСКИМ  и  его  адвокатом

ШВЕЙСКИМ ходатайства и лишь постановил приобщить к делу несколько жалоб БУКОВСКОГО. В.БУКОВСКИЙ сообщил суду, что в интервью, данном им иностранным корреспондентам, он говорил о фактах своей биографии и о других известных ему лицах, которые, будучи абсолютно психически здоровыми, были помещены судебными властями в психиатрические больницы без каких-либо медицинских и юридических оснований. Он рассказал об условиях содержания в Ленинградской спецпсихобольнице и о применяемых мерах принудительного лечения, о том, что уколы аминазина и сульфазина, вызывающие повышение температуры и тяжелую душевную депрессию, назначаются по жалобам санитаров; о том, что выписаться из больницы можно лишь отказавшись от своих убеждений. БУКОВСКИЙ сообщил суду ряд фактов бесчеловечного обращения с заключенными Ленинградской спецпсихобольницы.

    В ответ  на  вопрос,  с  какой  целью  он  давал интервью

западным корреспондентам, не имел ли он целью подрыв или ослабление советской власти, В.БУКОВСКИЙ ответил безусловным отрицанием и сказал, что думал только о людях, своих друзьях и других, которых, может быть, удастся спасти.

    БУКОВСКИЙ отрицал  вменяемую  ему  в  вину  передачу двух

документов бельгийцу ХУГО СЕБРЕХТСУ.

    Остановившись на показаниях  свидетеля  А.П.НИКИТИНСКОГО,

его школьного приятеля, сотрудника таможни Шереметьевского аэродрома, БУКОВСКИЙ сказал, что НИКИТИНСКИЙ неоднократно предлагал ему пропустить кого-нибудь из-за границы с множительным аппаратом без таможенного досмотра, а он, БУКОВСКИЙ, отказался от такого плана, после чего НИКИТИНСКИЙ перестал бывать у БУКОВСКОГО дома.

    При допросе свидетель НИКИТИНСКИЙ на заданный ему вопрос,

почему же он, будучи коммунистом, слушал на квартире БУКОВСКОГО антисоветские высказывания, которые, по его словам, возмущали его, молчал и продолжал ходить в дом, - ответил: "Я говорил ему: Володя, брось это, стену лбом не прошибешь".

    Адвокат ШВЕЙСКИЙ В.Я.  сказал,  что обвинение допустило

ошибку, квалифицировав деяния БУКОВСКОГО по ст. 70 УК РСФСР, что эпизоды обвинения, как и показало судебное разбирательство, остались недоказанными и попросил для своего подзащитного оправдательного приговора.


    Последнее слово ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО
         Граждане судьи!
         Я не буду касаться  юридической  стороны  обвинения,
    потому  что  я  в  зале  суда  уже  доказал полностью его
    несостоятельность.  Адвокат в своей  речи  также  доказал
    полную несостоятельность обвинения, и я согласен с ним по
    всем пунктам защиты.
         Скажу другое:  расправа  надо  мной  готовилась  уже
    давно,  и я об этом знал.  9-го июня меня вызвал прокурор
    Ванькович и угрожал расправой;  потом появилась статья  в
    газете  "Правда"  под заголовком "Нищета антикоммунизма",
    которую почти целиком процитировал в своей речи прокурор.
    Статья  содержала  в  себе  обвинение,  что я будто бы за
    мелкие  подачки   "продаю   в   подворотнях   иностранным
    корреспондентам клеветническую информацию".
         И, наконец,       в       журнале      "Политическое
    самообразование",  в N2 за 1971 год, была помещена статья
    зам.   председателя   КГБ   С.Цвигуна,  в  которой  также
    говорилось,  что я занимаюсь антисоветской деятельностью.
    И, совершенно понятно, что маленький следователь, проводя
    следствие по моему  делу,  не  мог  пойти  против  своего
    начальника   и  вынужден  был  во  что  бы  то  ни  стало
    попытаться доказать мою вину.
         Перед арестом  за  мной  была установлена постоянная
    слежка.  Меня преследовали, мне грозили убийством, а один
    их тех,  кто за мной следил,  распоясался настолько,  что
    угрожал мне  своим  служебным  оружием.  Уже  будучи  под
    следствием, я заявил ходатайство о том, чтобы против этих
    лиц было возбуждено уголовное дело.  Я даже указал  номер
    служебной машины,  на которой эти люди ездили за мной,  и
    привел другие факты,  которые давали пол ную  возможность
    для  их  розыска.  Однако на это ходатайство я не получил
    ответа от тех инстанций,  куда  его  направлял.  Зато  от
    следователя   был  получен  ответ  весьма  красноречивый:
    "Поведение Буковского на  следствии  дает  основание  для
    обследования его психического состояния".
         Следствие велось   с  бесчисленными  процессуальными
    нарушениями.  Можно сказать,  что не  осталось  ни  одной
    статьи  в  УПК,  которая  не была бы нарушена.  Следствие
    пошло даже на такую позорную меру,  как помещение со мной
    в  тюрьме  камерного агента - некоего Трофимова,  который
    сам признался мне,  что ему было поручено вести  со  мной
    провокационные    антисоветские    разговоры    с   целью
    спровоцировать меня на аналогичные высказывания,  за  что
    ему было обещано досрочное освобождение.  Как видите, то,
    что мне инкриминируется как преступление, некоторым людям
    разрешается, если этого требуют "интересы дела".
         Я посылал об этом жалобы  в  различные  инстанции  и
    требовал  сейчас,  на суде,  приобщить их к делу,  но суд
    "постеснялся это сделать".
         Что касается следователя,  то он, вместо того, чтобы
    рассмотреть эту жалобу и дать мне ответ, направил меня на
    стационарное медицинское обследование в Институт судебной
    психиатрии им. Сербского.
         Следственному отделу  УКГБ  очень хотелось,  чтобы я
    был признан невменяемым.  Как удобно!  Ведь дела за  мной
    нет,   обвинение  строить  не  на  чем,  а  тут  не  надо
    доказывать факта совершения преступления,  просто человек
    - больной, сумасшедший...
         И так бы оно все и произошло.  И  не  надо  было  бы
    сейчас  этого  судебного  разбирательства,  и  не было бы
    моего последнего слова:  меня осудили бы  заочно,  в  мое
    отсутствие...  Если  бы  не  оказало  влияние интенсивное
    вмешательство общественности.  Ведь после  первого  срока
    экспертизы  -  в  середине  сентября - врачебная комиссия
    обнаружила у меня зловещую неясность клинической картины,
    и по вопросам врачей,  обращавшихся ко мне после этого, я
    понял, что меня собираются признать невменяемым. И только
    5-го ноября,  после давления, оказанного общественностью,
    новая медицинская комиссия признала  меня  здоровым.  Вот
    вам  достоверное доказательство моих утверждений (которые
    здесь в суде называют клеветническими),  как по  указанию
    КГБ чинятся психиатрические расправы над инакомыслящими.
         У меня есть и другое доказательство этого. В 1966 г.
    меня  восемь  месяцев,  без  суда и следствия,  держали в
    психиатрических  больницах,  переводя,  по  мере  выписки
    врачами, из одной больницы в другую.
         Итак, 5 ноября я был признан вменяемым,  меня  вновь
    водворили    в   тюрьму,   и   процессуальные   нарушения
    продолжались. Грубо было нарушено при окончании следствия
    выполнение 201-й статьи УПК РСФСР.  Я требовал, чтобы мне
    был предоставлен  избранный мною адвокат.  Но следователь
    мне в этом отказал и подписал статью  201  один,  да  еще
    написал при этом, что я отказался ознакомиться с делом.
         В соответствии    со   своим   правом   на   защиту,
    предусмотренным ст. 48 УПК РСФСР, я потребовал пригласить
    для своей защиты в суд адвоката Каминскую Дину Исааковну.
    С этой просьбой я  обратился  к  председателю  Московской
    коллегии  адвокатов  и  получил  его  отказ с резолюцией:
    "Адвокат Каминская не может быть выделена для защиты, так
    как она не имеет допуска к секретному  делопроизводству".
    Спрашивается,  о каком "секретном делопроизводстве" может
    идти речь,  когда меня судят за антисоветскую агитацию  и
    пропаганду?  И  вообще,  где,  в  каких советских законах
    упоминается об этом пресловутом "допуске"?  Нигде.  Итак,
    адвокат    мне   предоставлен   не   был.   Более   того,
    вышеупомянутый ответ из коллегии адвокатов,  с которым  я
    был  ознакомлен и на котором имеется моя подпись,  был из
    дела изъят и возвращен в коллегию адвокатов, о чем в деле
    имеется  справка.  Взамен  его был вложен другой,  вполне
    невинный  ответ  председателя  коллегии,  с   которым   я
    ознакомлен не был.  Как это можно расценивать? Только как
    служебный подлог.
         Потребовалась моя   12-дневная   голодовка,   жалоба
    генеральному прокурору СССР,  в Министерство юстиции СССР
    и  в  ЦК  КПСС,  а  также  новое  активное  вмешательство
    общественности,  чтобы мое законное право на защиту было,
    наконец,   осуществлено,   и   мне    был    предоставлен
    приглашенный моей матерью адвокат Швейский.
         Сегодняшнее судебное разбирательство велось также  с
    многочисленными        процессуальными       нарушениями.
    Обвинительное заключение, в котором 33 раза употребляется
    слово "клеветнический" и 18 раз слово "антисоветский", не
    содержит в себе  конкретных  указаний  на  то,  какие  же
    именно  факты из сообщенных мной западным корреспондентам
    являются клеветническими  и  какие  именно  материалы  из
    изъятых у меня при обыске и якобы распространявшихся мною
    являются антисоветскими.
         Из девяти   ходатайств,  заявленных  мной  в  начале
    судебного разбирательства и поддержанных моим  адвокатом,
    восемь было   отклонено.   Никто   из   заявленных   мной
    свидетелей,  которые  могли опровергнуть различные пункты
    обвинения, судом вызван не был.
         Мне инкримирована,     в     частности,     передача
    антисоветских материалов приезжавшему в Москву  фламандцу
    -  Хуго  Себрехтсу.  Эти материалы якобы передавались ему
    мной  в  присутствии  Вольпина  и  Чалидзе.  Однако   мое
    требование о вызове этих двух людей в качестве свидетелей
    не было удовлетворено.  В суд не был  вызван,  далее,  ни
    один   человек   из   8  названных  мной,  которые  могли
    подтвердить  истинность  моих  утверждений   относительно
    фактов помещения и условий содержания людей в специальных
    психиатрических больницах. Суд отклонил мое ходатайство о
    вызове  этих  свидетелей,  мотивировав  тем,  что  они  -
    душевнобольные и не могут давать  показаний.  Между  тем,
    среди этих   людей   есть   двое   -   З.М.Григоренко*  и
    А.А.Файнберг**,   которые   никогда   не   помещались   в
    спецпсихобольницы,  а  бывали  в  этих больницах только в
    качестве  родственников,  и  могли  бы  подтвердить   мои
    показания об условиях содержания в этих больницах.

__________

     * - Зинаида Михайловна,  жена ген.  Петра  Григоренко.  -

Ред.

     ** - Мать Виктора Файнберга. - Ред.
         В суд были приглашены только те  свидетели,  которых
    представило  обвинение.  Но что же это были за свидетели?
    Так,  ко мне  подсылался  перед  моим  арестом,  по  всей
    вероятности,   сотрудниками   КГБ,  военнослужащий  войск
    госбезопасности,  ныне работающий  в  отделе  таможенного
    досмотра на Шереметьевском аэродроме, мой бывший школьный
    товарищ,  некий  Никитинский,  которому   было   поручено
    спровоцировать меня  на  преступление - организацию ввоза
    из-за границы оборудования для подпольной типографии.  Но
    незадачливому  провокатору  осуществить  это  не удалось.
    Тогда следствие,  а затем и суд,  попытались сделать  его
    свидетелем  по  этому пункту обвинения.  Мы видели здесь,
    что Никитинский не справился и с этой задачей.
         Для чего  же  потребовались  все  эти  провокации  и
    грубые  процессуальные  нарушения,  этот  поток клеветы и
    ложных бездоказательных обвинений? Только для того, чтобы
    наказать одного человека?
         Нет, тут  "принцип",  своего  рода  "философия".  За
    предъявленным  обвинением стоит другое - непредъявленное.
    Осуждая меня,  власти преследуют цель скрыть  собственные
    преступления     -     психиатрические    расправы    над
    инакомыслящими.
         Расправой надо мной  они  хотят  запугать  тех,  кто
    пытается  рассказать  об их преступлениях всему миру.  Не
    хотят "выносить сор из избы",  чтобы выглядеть на мировой
    арене этакими безупречными защитниками угнетенных!
         Наше общество  еще  больно.  Оно   больно   страхом,
    пришедшим   к   нам  из  времен  сталинизма.  Но  процесс
    духовного прозрения общества уже начался,  остановить его
    невозможно. Общество уже понимает, что преступник не тот,
    кто выносит сор из избы,  а тот,  кто  в  избе  сорит.  И
    сколько  бы  мне  ни  пришлось  пробыть  в заключении,  я
    никогда не откажусь от своих убеждений и буду высказывать
    их,  пользуясь  правом,  предоставленным  мне статьей 125
    советской конституции,  всем,  кто захочет меня  слушать.
    Буду бороться за законность и справедливость.
         И сожалею я только о том,  что за этот короткий срок
    - 1 год 2 месяца и 3 дня,  - которые я пробыл на свободе,
    я успел сделать для этого слишком мало.
    Приговор суда:  7 лет лишения свободы,  из них  первые  2

года тюрьмы, остальные 5 лет - ИТЛ строгого режима, плюс 5 лет ссылки; судебные издержки в размере 100 руб. возложить на Буковского.


    СУД НАД НАДЕЖДОЙ ЕМЕЛЬКИНОЙ
    25 ноября в Москве состоялся суд над  НАДЕЖДОЙ  ПАВЛОВНОЙ

ЕМЕЛЬКИНОЙ (об ее аресте сообщалось, Хроника N20) по обвинению в изготовлении и распространении клеветнических сведений, порочащих советский государственный и общественный строй (ст. 190-1 УК РСФСР).

    27 июня 1971 г.  в 6 часов вечера НАДЕЖДА ЕМЕЛЬКИНА вышла

на Пушкинскую площадь с плакатом, требующим свободы политическим заключенным в СССР и свободу ВЛАДИМИРУ БУКОВСКОМУ. Кроме того, она бросила в толпу пачку листовок со следующим текстом:

         "За последние  годы  в  СССР  арестованы  и осуждены
    сотни людей за отстаивание своих убеждений, за требование
    свободы   слова,   гарантированной   Конституцией   СССР.
    Осужденные содержатся в Мордовских лагерях - п/я  ЖХ-385,
    Мордовская   ССР   (ст.  70  УК  РСФСР),  в  лагерях  для
    уголовников  (ст.  190  УК  РСФСР);  или   к   осужденным
    применяются  нацистские методы - помещение здоровых людей
    в специальные психиатрические  тюрьмы  на  принудительное
    лечение на неопределенный срок.
         Граждане! Знайте,  что в вашей стране  по  сей  день
    продолжают   арестовывать   людей  за  убеждения,  как  в
    страшные сталинские времена.
                                           Надежда Емелькина,
                                     25 лет, рабочая, Москва.
     27 июня 1971 г.".
    В этот  вечер  был  праздник  по случаю Дня молодежи и на

площади было много народа. Через несколько минут ЕМЕЛЬКИНА была схвачена работниками милиции и отвезена в отделение милиции, затем ее перевезли в Бутырскую тюрьму.

    Процесс состоялся   в  нарсуде  Бабушкинского  района  г.

Москвы. Председательствовал судья БОГДАНОВ, обвинение поддерживал прокурор БИРЮКОВА, защищал Емелькину адвокат АРИЯ. Суд продолжался с 11 до 2 часов дня. Почти полтора часа ушло на составление приговора, так что все судебное разбирательство заняло не более полутора часов. По делу было допрошено 7 свидетелей (в том числе 2 сотрудника милиции, задержавших ЕМЕЛЬКИНУ, которые подтвердили то, что произошло на Пушкинской площади 27 июня). Все они опознали транспарант, который держала ЕМЕЛЬКИНА и экземпляры листовки, которую она распространяла. ЕМЕЛЬКИНА подтвердила факты, которые ей инкриминировались, но виновной себя не признала. Она сказала, что факты, изложенные в листовке, соответствуют действительности и не являются клеветническими измышлениями. Она заявила, что право протестовать против нарушения законности является ее конституционным правом. На вопрос прокурора, сожалеет ли она о случившемся, ЕМЕЛЬКИНА ответила отрицательно.

    Прокурор БИРЮКОВА  в  обвинительной  речи,  в  частности,

заявила, что в Советском Союзе нет политзаключенных и что этот термин вообще неприменим к советской действительности. Она сказала также, что в Советском Союзе никого не судят за убеждения. Утверждение ЕМЕЛЬКИНОЙ, что в нашей стране за убеждения заключают в психиатрические тюрьмы она назвала чудовищной клеветой. В заключение потребовала для ЕМЕЛЬКИНОЙ в качестве наказания 5 лет ссылки.

    Адвокат АРИЯ в  защитительной  речи  сказал,  что  5  лет

ссылки явились бы явным нарушением закона, так как ст. 190-1 УК РСФСР предусматривает в качестве максимального наказания лишение свободы на 3 года. Ссылка является более мягкой мерой, чем лишение свободы. Если применяется более мягкая мера, то юридически совершенно необоснованно то, что срок ссылки значительно превышает максимальный срок, предусмотренный основным наказанием.

    Н.ЕМЕЛЬКИНА сказала,  что ее  последним  словом  является

текст листовки, которую она распространяла.

    Суд приговорил Н.П.ЕМЕЛЬКИНУ к 5 годам ссылки.
    В заявлении     друзей     ЕМЕЛЬКИНОЙ,    которое    было

распространено после суда, говорится: "Ратуя за свободу советских политзаключенных она провела на Пушкинской площади 5 минут. За это она получила 5 лет".


    ГОЛОДОВКИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЗАКЛЮЧЕННЫХ
    Дубровлаг (ст. Потьма, Мордовская АССР)
    1 мая  1971  г.  Ю.ФЕДОРОВ,  отбывающий 15-летний срок по

ленинградскому "самолетному" делу, объявил недельную голодовку в знак протеста против приговора и отсутствия реакции надзорных инстанций на его обращения. На работу ФЕДОРОВ выходил; администрация действовала на этот раз уговорами, выражая особое сожаление по поводу того, что голодовка объявлена в день всенародного праздника.

    А.МУРЖЕНКО (срок   15   лет,   "самолетчик")  не  получил

свидания с женой Любой. Вот строки из полученной ею от него записки: "Дорогие Анечка и Люба! С 18 ноября я объявил голодовку в знак протеста против незаконного лишения свидания с тобой. Голодовку буду продолжать до тех пор, пока не пустят на свидание, хотя уже теперь кружится голова и я с трудом пишу. Неужели я вас не увижу?"...

    Восемь политзаключенных:      В.АБАНЬКИН,      Н.БОНДАРЬ,

Г.ГАВРИЛОВ, Н.ИВАНОВ, В.ПАВЛЕНКОВ, Ю.ФЕДОРОВ, А.ЧЕХОВСКОЙ и И.КАНДЫБА - накануне Дня прав человека обратились с открытым письмом к депутатам Верховного совета СССР и в Комиссию по защите прав человека при ООН, в котором подробно описывают беззакония, которым подвергаются они, их семьи и многие советские граждане, разделяющие их судьбу. В конце письма говорится:

         "Граждане депутаты!..  В  день  23-й  годовщины  Дня
    свободы мы,  советские политзаключенные, обращаемся к вам
    и требуем:
         1. Соблюдения правительством  СССР  международных  и
    советских законов,  не противоречащих общедемократическим
    положениям,  в  том  числе   ВДПЧ*,   Конституции   СССР,
    Конвенции о запрещении принудительного труда и др.

__________

     * - Всеобщая декларация прав человека. - Ред.
         2. Признать ст.  70 УК РСФСР  и  соответствующие  ей
    статьи     уголовных     кодексов    союзных    республик
    антиконституционными          и           противоречащими
    международно-правовым       обязательствам,      принятым
    правительством СССР,  и пересмотреть все дела  осужденных
    по этим статьям.
         3. Немедленно  прекратить   преследования   лиц   за
    пропаганду  своих взглядов и убеждений,  кроме взглядов и
    убеждений,      противоречащих      международно-правовым
    конвенциям.
         4. Немедленно  прекратить   преследования   лиц   за
    пропаганду идей национального самоопределения.
         5. В СССР нарушаются не только отечественные,  но  и
    международно-правовые  нормы.  Поэтому  мы  обращаемся  в
    Комитет по  защите  прав  человека  при  ООН  с  просьбой
    направить  в  советские концлагеря и тюрьмы международную
    комиссию для обследования реального положения  и  требуем
    от  советского  правительства  создать  все  условия  для
    свободной работы комиссии.
         6. Мы  требуем  от  вас  проявить  инициативу в деле
    разработки конвенции "Режим содержания  политзаключенных"
    и  внести  ее  на  утверждение  27-й  сессии  Генеральной
    Ассамблеи ООН.
         7. По  разработке  и принятию указанной Конвенции мы
    требуем   немедленного   официального    признания    нас
    политзаключенными   с   введением   условий   содержания,
    установленных  обычаем  для  этой   категории   во   всех
    цивилизованных странах,  а именно: а) добровольного труда
    и  немедленной  отмены   оплаты   лагерной   и   тюремной
    администрации за счет средств политзаключенных; б) отмены
    ограничений  на   переписку   и   свидания;   в)   отмены
    ограничений    на   получение   литературы;   г)   отмены
    ограничений на получение посылок и приобретение продуктов
    питания  за  счет личных средств;  д) возможность научной
    работы, заочного обучения в вузах; е) ношения собственной
    одежды   и   отмены  унижающей  человеческое  достоинство
    практики стрижки наголо.
         8. Немедленно освободить душевнобольных,  инвалидов,
    тяжелобольных хроников, женщин, имеющих малолетних детей.
         9. Немедленно  отменить все секретные инструкции,  а
    также  инструкции  и  правила,  противоречащие  закону  -
    действующие в концлагерях и тюрьмах.
         10. Немедленно  прекратить  преследования  в   любых
    формах наших родственников,  друзей и знакомых; наказания
    лиц, организующих такие преследования.
         11. Отменить    все    внесудебные    наказания    -
    "административный  надзор",   запрещение   проживания   в
    курортных   городах   и   т.   п.  -  как  противоречащие
    Конституции   СССР,   международно-правовым   нормам    и
    элементарной справедливости.
         12. Подготовить  и  провести  всеобщую  политическую
    амнистию  в  отношении лиц,  преступления которых вызваны
    наличием  в  УК  советских  союзных   республик   статей,
    противоречащих ВДПЧ.
         Лишенные возможности  обратиться  к   правительствам
    других стран,  мы,  советские политзаключен ные, поручаем
    законодательному органу СССР от нашего имени  потребовать
    от правительств государств, где имеются политзаключенные,
    их немедленной амнистии.
         В поддержку   своих   требований    мы    используем
    единственное  реально  принадлежащее нам право - право на
    голодовку, которую и объявляем с 8 по 10 декабря."
    Девять политзаключенных   -    И.ШИЛИНСКАС,    С.КУДИРКА,

О.ФРОЛОВ, П.АЙРИКЯН, С.ПОНОМАРЕВ, А.ЯСТРАУСКАС, С.МАЛЬЧЕВСКИЙ, В.ПЛАТОНОВ И В.РОДИОНОВ - обратились в декабре 1971 г. в Международный Красный Крест с целью "привлечь внимание представительнейшей международной организации к своему крайне тяжелому положению и просить вмешательства и содействия против произвола и методического физического, психического и духовного угнетения". Описывая нечеловеческие условия содержания политзаключенных в СССР (официально считающихся, впрочем, уголовниками, хотя и содержащихся отдельно от таковых), авторы особо подчеркивают неизбежность репрессий, которым подвергаются нравственно стойкие люди, отстаивающие свое достоинство и духовную свободу (пример - отправка весной 1971 г. во Владимирскую тюрьму священника Б.Б.ЗАЛИВАКО. В еще большей степени это относится к людям, выражающим активный протест. "В июле 1970 г., в лагере 19, крайне возмущенные произволом администрации 18 человек держали шестисуточную голодовку протеста. Все они были тотчас подвергнуты различным репрессиям, четверо же - Н.ДРАГОШ, Н.ТАРНАВСКИЙ, В.КУЛЫНИН И С.ЗАТИКЯН - переведены во Владимирскую тюрьму... за участие в голодовке с целью уклонения от работы".

    28 августа,  в том же 19-м лагере,  14 заключенных разных

национальностей, убеждений и вероисповеданий объявили голодовку, требуя отменить незаконное решение суда, приговорившего к переводу во Владимирскую тюрьму двух их товарищей (одного за "злостное нарушение режима", заключавшееся в том, что он "шел в столовую не строем", "ходил по зоне в тапочках", "при подъеме встал на три минуты позже" и т.п., другого - за отказ отдать рукопись и брошюру религиозного содержания во время унизительной процедуры обыска); все они также подверглись различным репрессиям.

    Далее приводятся  случаи  гибели  политзаключенных  из-за

преступной небрежности лагерных врачей, выполняющих указания "оперативных работников" (гибель на глазах у медперсонала зимой 1969 г. ДИНМУХАМЕДОВА, вскрывшего вены в знак протеста против отказа в медицинской помощи; самоубийство невменяемого ЛЯНКАУСКАСА, переведенного из больницы в лагерь; убийство часовым другого душевнобольного Б.ЖИТКЯВИЧУСА, проникнувшего летом 1967 г. в запретную зону).

    Сообщается, что  в годовщину принятия ООН Декларации прав

человека многие заключенные объявили 8-11 декабря голодовку протеста; только на одном лагпункте 3/1 в голодовке принимало участие 30 человек, был вывешен флаг ООН с символическими траурными кистями. Приводятся фамилии подвергшихся репрессиям за эту голодовку. Среди репрессированных - некоторые из авторов письма.

    Последние слова   письма:    "Просим    помощи,    просим

содействия, просим довести это обращение до сведения мировой общественности".


    Возобновление голодовки В.ФАЙНБЕРГА и В.БОРИСОВА,
    находящихся в Ленинградской спецпсихобольнице
    Находящиеся в   Ленинградской   спецпсихобольнице  ВИКТОР

ФАЙНБЕРГ и ВЛАДИМИР БОРИСОВ 26 декабря 1971 г. вновь объявили голодовку (об их предыдущей голодовке см. Хронику ## 19 и 22).

    В 20-х числах  декабря  ФАЙНБЕРГ  обратился  к  министру

здравоохранения СССР академику ПЕТРОВСКОМУ с протестом по поводу зверского избиения санитарами больницы больного ВАЛЕРИЯ АФАНАСЬЕВА; вымогательств и издевательств, которым подвергаются больные и откровенного нежелания медицинского персонала больницы положить конец этим безобразиям и наказать виновных. "Я прошу вас принять немедленные меры для тщательного расследования этого преступления, - заканчивает ФАЙНБЕРГ письмо, - и привлечения виновных к уголовной ответственности. Что касается меня, то если в ближайшие дни не начнется расследования и дело будет "замято", как обычно, то мне не останется другого выхода, кроме возобновления голодовки". В постскриптуме ФАЙНБЕРГ добавляет, что корпусной МЕДВЕДСКИЙ (подтвердивший, кстати, факт избиения АФАНАСЬЕВА, но затем отказавшийся от своих показаний) сообщил ему, что слышал о том, что ФАЙНБЕРГА после этой истории "не выпишут".

    26 декабря  ФАЙНБЕРГ  заявил  администрации  больницы   о

возобновлении голодовки. Мотивы: нарушение администрацией всех данных ему и БОРИСОВУ обещаний и новые ее преступления: "покрытие зверского избиения больного АФАНАСЬЕВА на 11-м отделении и больного АВЕРЬЯНОВА на 1-м отделении; назначение нейролептиков психически здоровым людям - политзаключенным КОМАРОВУ, ПУРТОВУ и ПОНОМАРЕВУ". ФАЙНБЕРГ сообщает, что его товарищ БОРИСОВ также объявляет голодовку, заявляет, что все переговоры о снятии голодовки будет вести только вместе с БОРИСОВЫМ и что прекращение голодовки возможно только тогда, когда будут представлены гарантии, что их требования не будут нарушаться.

    В тот же день ФАЙНБЕРГ и БОРИСОВ объявили о своем решении

в письме к мировой общественности.

    1 января  1972  г.  А.Д.САХАРОВ обратился к Л.И.БРЕЖНЕВУ,

А.Н.КОСЫГИНУ и Н.В.ПОДГОРНОМУ с сообщением о том, что жизнь ФАЙНБЕРГА и БОРИСОВА в опасности, и с просьбой:

    1. Немедленно   перевести   ФАЙНБЕРГА   и   БОРИСОВА    в

психиатрическую больницу общего типа, вывести их из-под власти лиц, обвиняемых ими в преступлениях.

    2. Срочно  провести  над ними объективную психиатрическую

экспертизу".


    К ГОДОВЩИНЕ "САМОЛЕТНОГО" ПРОЦЕССА
    24 декабря,  в  годовщину  приговора  по   ленинградскому

"самолетному" делу, 29 заключенных по этому и последующим еврейским процессам, провели 3-дневную голодовку протеста. В ней не участвовали лишь М.ДЫМШИЦ, Г.БУТМАН и М.КОРЕНБЛИТ, находившиеся в это время в изоляторе КГБ в Саранске.

    В знак  солидарности  с заключенными евреи многих городов

страны объявили голодовки.

    В Москве  25  человек  начали  трехдневную  голодовку в 7

часов вечера 23 декабря. Они обратились с заявлением к председателю Президиума Верховного совета СССР Н.В.ПОДГОРНОМУ. В течение следующего дня к голодающим присоединились еще 21 чел. Голодовка проводилась на 5 квартирах.

    В Риге 22 еврея собрались у здания Верховного суда  утром

24 декабря. Двумя днями раньше они отправили письмо Н.В.ПОДГОРНОМУ с объявлением 72-часовой голодовки протеста. У здания Верховного суда ЛатССР собравшиеся провели минуту молчания. Затем они были арестованы и доставлены в управление милиции г. Риги, где их продержали до вечера.

    В Тбилиси 8 человек  провели  голодовку  и  обратились  с

письмом к ПОДГОРНОМУ, РУДЕНКО и в Верховный суд СССР.

    В Киеве 19 человек на 3-х  квартирах  провели  голодовку,

направив телеграмму ПОДГОРНОМУ.

    В Ростове   ЛАЗАРЬ   ЛЮБАРСКИЙ    проводил    трехдневную

голодовку.

    В Кишиневе   14   евреев   провели   голодовку   в   знак

солидарности с заключенными.

    20 евреев  Вильнюса  в  письме   ПОДГОРНОМУ   потребовали

освобождения заключенных. 8 человек провели 3-дневную голодовку.

    В Одессе   четверо   на   второй  день  присоединились  к

голодовке.

    Н.В.ПОДГОРНОМУ было направлено много писем и телеграмм. В

письме 31 человека из Москвы говорится, что по делу "самолетчиков" приговор, вызвавший своей жестокостью и несправедливостью волну протестов во всем мире, не привел к желаемым результатам, на которые рассчитывали организаторы процесса. Поток заявлений о выезде лишь усилился. Авторы отмечают, что за последний год выезд облегчился и теперь, наверное, не понадобился бы тот отчаянный шаг, к которому привели прошлогодние обстоятельства. Письмо заканчивается просьбой о пересмотре дела.

    155 жителей Ленинграда,  Риги, Вильнюса, Одессы, Кишинева

направили письмо в Президиум Верховного совета. "Мы обращаемся к вам с настоятельной просьбой: во имя Добра и Справедливости, которые должны лежать в основе всех принимаемых решений, освободите наших родных и друзей и дайте им возможность со своими семьями выехать в государство Израиль".


    ДВИЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ ЗА ВЫЕЗД В ИЗРАИЛЬ
    10 декабря,  в   годовщину   принятия   Декларации   прав

человека, у здания Информационного центра ООН в Москве были задержаны 27 евреев, собиравшихся передать обращение с протестом против отказов в выезде. Задержанных в течение нескольких часов продержали в вытрезвителе, где во время допросов их обвиняли в попытке совершить антисоветскую провокацию. В тот же день несколько евреев были задержаны у своих домов.

    Стали известны  многочисленные  факты  насилия,  угроз  и

физической расправы над евреями, заявившими о своем желании выехать в Израиль.

    Так 5-го    октября    "неизвестный"    угрожал    ножом,

приставленным к горлу, РОЗИТЕ РОЗЕНБЛЮМ, поднимавшейся в лифте в свою квартиру. Эти уголовные действия сопровождались антисемитскими оскорблениями: "Жидовская морда, в Израиль захотелось!".

    Хулиганским антисемитским  нападкам  подверглась  и семья

врача ЮЛИЯ НУДЕЛЬМАНА. 27 сентября в Люберцах, в школе N8, где в 10-м классе училась дочь НУДЕЛЬМАНА АННА, на собрании ее исключили из комсомола, после чего школьники пришли к дому, где проживает семья НУДЕЛЬМАН, и около двух часов скандировали: "Жиды, убирайтесь в Израиль!". Вызванная милиция приехала только через полтора часа. Никаких мер принято не было, и после отъезда милиции в окна квартиры полетели камни. Вторично окна в квартире НУДЕЛЬМАНА были разбиты в ночь на 12-е октября в праздник Симхат Тора. Приехавший на вызов майор милиции СОФИЙСКИЙ заявил, что семью Нудельмана трудно защищать, ибо она едет в фашистское государство и, следовательно, все члены семьи врача НУДЕЛЬМАНА - фашисты.

    На собрании,  созванном  в  г.  Симферополе  для   выдачи

характеристики ЕЛИЗАВЕТЕ ЖУКОВСКОЙ, матери двоих детей, кричали: "Убивать надо таких без пощады".

    Инженеру ГЕННАДИЮ ШНЕРУ на нефтеперерабатывающем заводе в

Москве кричали: "Поставить его к стенке! Отправить в тундру! Мало вас в войну постреляли! Давить нужно всех! Давили и будем давить!".

    При рассмотрении   вопроса   о  характеристике  студентки

Музыкально-педагогического училища им. Октябрьской революции АЛЛЫ КЛЕЕР, на комсомольском собрании курса, где присутствовало 150 учащихся, дирекция и педагоги, член комитета ВЛКСМ студент МИХАЙЛЕНКО заявил: "Предателей и раньше убивали. Я бы и сейчас убил". И на это были возгласы из зала: "Повесить, убить надо!".

    На расширенном заседании парткома  Института  иностранных

языков им. Тореза, старшему преподавателю французского языка ИССЕ ЯКОВЛЕВНЕ ГИНЗБУРГ-ЧЕРНЯК, проработавшей в этом институте 26 лет, сражавшейся в 19-летнем возрасте разведчицей против фашизма, у которой шесть лет назад был убит уголовником-антисемитом ее десятилетний сын, ее коллеги по работе кричали: "Что, от борьбы с фашизмом в объятия фашизма?".

    Участились случаи  увольнения  с  работы   после   подачи

заявления о характеристике.

    Вот некоторые примеры.
    Уволены по разным статьям:
    В Москве.  ЮРИЙ БЕЛЯВСКИЙ, артист БСО* Всесоюзного радио,

уволен во время болезни. ГАЛИНА ГИНЗБУРГ уволена из Всесоюзного радио на другой день после подачи заявления о характеристике. ЮЛИЙ НУДЕЛЬМАН, заведующий хирургическим отделением, уволен по статье 70 (по требованию профсоюзных организаций) из Московской железнодорожной больницы. ПАВЕЛ ГОЛЬДШТЕЙН, историк-филолог, после 16 лет работы старшим научным сотрудником Литературного музея уволен по ст.47 (несоответствие должности). ИССА ГИНЗБУРГ-ЧЕРНЯК во время болезни уволена из Ин-та им. Мориса Тореза. Уволен "по сокращению штатов" старший научный сотрудник Института биологической и медицинской химии АМН СССР ВЛАДИМИР ЗАРЕЦКИЙ. Из НИИ механики уволен математик ГРИГОРИЙ СИВАШИНСКИЙ. После погромного собрания, по требованию местного комитета из ВНИПИН** уволен инженер Г. ШНЕР.

___________

    * - Большой симфонический оркестр.
    ** -   Всесоюзный  научно-исследовательский  и  проектный

институт нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности.

    Понижены в должностях - в  Симферополе  ведущие  инженеры

ЭДГАР ЖУКОВСКИЙ И АРКАДИЙ ШТЕЙНБУК; в Москве зав. сектором ВНИИС* БОРИС ОРЛОВ переведен на должность научного сотрудника; старший мастер обувной фабрики З.КАРАВАНОВА понижена в должности с окладом на одну треть меньше.

__________

    * -    Всесоюзный    научно-исследовательский    институт

стандартизации.

    В связи  с  созданием  невыносимых  условий   на   работе

вынуждены были уволиться кандидат технических наук ИОСИФ БЕГУН, ведущий инженер СКБ* Института органической химии АН СССР ВЛАДИМИР СЛЕПАК, преподаватель ЛАРИСА МИЛЯВСКАЯ, инженер ИЛЬЯ КОРЕНФЕЛЬД, инженер ВИКТОР ПОЛЬСКИЙ, лаборант АЛЕКСАНДР СЛЕПАК, старший редактор журнала "Стандарты и качество" ЧЕРНЯВСКАЯ, инженеры ГАБРИЕЛЬ ШАПИРО, АРОН ЛИСЯНСКИЙ, ВЛАДИМИР РОЗЕНБЛЮМ, переводчик РОЗИТА РОЗЕНБЛЮМ.

    * - Специальное конструкторское бюро. - Ред.
    В Крыму,   в   Гурзуфе   ИОСИФ  ШОЙХЕТ  и  РИВА  РЕМЕНИК,

состоявшие свыше 30 лет в профсоюзе, были исключены из союза и остались без работы.

    ИОАХИМ БРАУН,   1929   г.  рождения,  окончил  Латвийскую

государственную консерваторию (скрипка), кандидат искусствоведения, член Союза композиторов СССР, в июле 1971 г. подал в ОВИР МВД ЛатССР заявление о выезде в Израиль. 26.7.1971 г. заочно исключен из Союза композиторов Президиумом СК Латвии (по уставу СК СССР личные дела членов Союза разбираются в их присутствии). В августе издательство "Лиесма" изъяло из типографии после второй корректуры исследование И.БРАУНА о музыкальных инструментах; издание всего 9-го выпуска сборника "Латышская музыка", где это исследование публиковалось, отложено на год. Управление книжной торговли письмом от 22.11.1971 г. за N5/1306 распорядилось изъять из книжных магазинов книги И.БРАУНА "Развитие скрипичной музыки в Латвии" (1962 г.), ""Скрипка и альт" (1964 г.), "Методика скрипичной игры" (1968 г.). БРАУН уволен с должности педагога по классу скрипки специальной музыкальной средней школы им. Э.Дарзиня, 1.9. приказом директора школы N68-к по ст. 15 Указа Президиума Верховного совета от 30. 11. 1970 г. (Эта статья дает право увольнять людей, занятых на воспитательной работе, за совершение аморального поступка). Народный суд Ленинградского района г. Риги отклонил иск о восстановлении И.БРАУНА на работе решением от 13.10.1971 г. (подача заявления о выезде из СССР в капиталистическую страну на постоянное жительство квалифицирована как "аморальный поступок"). Верховный суд ЛатССР подтвердил решение народного суда определением от 3. 11. 1971, в котором сказано: "истец своим поведением, выразившимся в намерении отказаться от гражданства Советского Союза, дал основание администрации школы в дальнейшем не доверять ему воспитание учащихся школы". И.БРАУН работал в этой школе с 1952 г.

    В праве на выезд И.БРАУНУ  отказано  23.8.1971  г.  Отказ

подтвержден 13.9.1971 и 29.11.1971 г.

    ЛЕВИН ЯКОВ     МИХАЙЛОВИЧ,    заведующий    хирургическим

отделением медико-санитарной части N47 Главмосстроя в декабре был снят с заведывания за просьбу дать характеристику для выезда в Израиль и 7 декабря был вынужден уйти с работы. Семья его состоит из 5 человек.

    В начале   октября   1971   г.   ученый  совет  Института

эпидемиологии и микробиологии им. Гамалея АМН СССР не переизбрал на новый срок на должность младшего научного сотрудника БУРШТЕЙНА, заявившего о своем решении выехать в Израиль. Кроме членов ученого совета, дирекция пригласила на заседание ведущих сотрудников и заведующих лабораториями, выведенных из состава ученого совета в 1968 г. (перед заседанием, на котором разбиралось дело А.Е.ГУРВИЧА, подписавшего один - из протестов против осуждения А.ГИНЗБУРГА). Многие из приглашенных - евреи. Директор института О.В.БАРОЯН (с давних пор сотрудник КГБ) настойчиво предлагал приглашенным высказаться о БУРШТЕЙНЕ, хотя они и не просили слова. Выступавшие осуждали БУРШТЕЙНА и называли его решение уехать в Израиль причиной, по которой он не должен быть переизбран.

    Корректор киевской   газеты   "Молодь   Украины"    ИТАЛА

БЕЛОПОЛЬСКАЯ, проработавшая в газете 15 лет, 7 декабря была уволена с работы после заявления о выдаче характеристики для выезда в Израиль. Формулировка увольнения - "несоответствие должности".

    Студенты 5-го  курса  Ленинградского  электротехнического

института С.РИНЧЕЛЬ (из Черновиц), Е.РУБИНШТЕЙН и Н.ФРИДМАН (из Кишинева) - исключены из ВЛКСМ и представлены к отчислению из института за то, что. они занимались еврейским языком и историей государства Израиль.


    ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ВЕРУЮЩИХ В ЛИТВЕ
    Суд над священником Ю.ЗДЕБСКИСОМ
    11 ноября 1971 г.  в  народном  суде  Каунасского  района

состоялся суд над священником ЮОЗАСОМ ЗДЕБСКИСОМ (см. Хронику NN21 и 22), арестованным 26 августа в г. Пренай. Священник Ю.ЗДЕБСКИС был зверски избит в милицейском изоляторе и до суда находился в вильнюсской тюрьме Лукишкяй.

    Несмотря на   то,   что  время  и  место  суда  тщательно

скрывались властями, к 10 часам утра у здания суда собралось около 600 человек, многие девушки пришли с цветами. Милиционеры стали разгонять толпу, одной женщине сломали ребро, другая от удара по голове потеряла сознание; женщин, девушек били, валили на землю, тащили за ноги, заталкивали в милицейские машины. Всего было увезено около 20 человек, в том числе 2 священника. На лестнице и на улице остались следы крови, растоптанные цветы. Пешеходам и транспорту останавливаться у здания суда было запрещено, всем жителям ближних домов было приказано закрыть окна.

    На суде председательствовал  народный  судья  Каунасского

р-на ГУМУЛЯУСКАС; кроме государственного обвинителя, прокурора Пренайского района, был выделен еще общественный обвинитель - директор Пренайской школы-интерната РАКИТСКАС. Защищал ЗДЕБСКИСА адвокат РЯУБА.

    Вопрос судьи: Чему вы учили детей?
    ЗДЕБСКИС: Пониманию святых таинств, мессы.
    Судья: Какой литературой пользовались?
    ЗДЕБСКИС: Старыми катехизисами, молитвенниками.
    Судья: Предупреждали вас, что учить не разрешается?
    ЗДЕБСКИС: Говорили,  но письменного запрещения  не  было.

Церковь отделена от государства, но я думаю, что родители имеют право на обучение своих детей; в школе мы не учили, принуждения не было. За что же вы меня судите?..

    Судья: Объявляли вы детям,  что нельзя вступать в брак  с

исповедующими другую религию?

    ЗДЕБСКИС: Такого   церковного   закона   нет;   было   бы

преступлением, если бы ксендз учил против законов Церкви.

    Судья: Учили  вы  детей   противостоять   государственным

законам?

    ЗДЕБСКИС: Я учил их послушанию.
    Судья: Судили ли вас ранее за обучение детей?
    ЗДЕБСКИС: Да,  но когда  выяснилось,  что  обучение  было

добровольным, меня реабилитировали. Почему и за что вы меня судите сегодня?

    В качестве  свидетелей было опрошено около десяти детей в

возрасте 9-10-11 лет. На вопросы "Чему он тебя учил?" дети отвечали: "Не воровать, не разбивать окон". "Спрашивал молитвы?" - "Не помню". Многие только молчали и плакали.

    Речь общественного   обвинителя   свелась   к  демагогии,

оскорблениям. Прокурор заявил: "Всему, чему нужно, обучают в школе; незачем еще и в костеле. Мы не допустим, чтобы детей учили иначе, чем в школе". Он потребовал приговора: - 1 год ИТЛ по статье 143 УК ЛитССР.

    Адвокат сказал,  что ст.  143 не была нарушена и  отметил

оскорбительный тон общественного обвинителя.

    ЗДЕБСКИС в   десятиминутном   последнем   слове,   трижды

прерываемом судьей, сказал, что "после защитительной речи ксендза ШЕШКЯВИЧУСА в прошлогоднем судебном процессе, он по существу не может сказать ничего нового". Он не нарушал законов, а лишь выполнял свой прямой долг: "...это входит в обязанности священника... Духовную семинарию я кончил ради того, чтобы свои знания применять на практике. Если уж разрешается священникам существовать, то должно быть дано право и работать... Ведь верующие меня только ради того и содержат, чтобы, будучи специалистом в данной области, я мог послужить им в их религиозных делах... Я не имею права отказать в просьбе учить ребенка. Уважаемый судья, представьте себе, как бы вы себя чувствовали, если бы вас, как сейчас меня, судили за выполнение своих обязанностей? Из того, что говорили общественный обвинитель и прокурор, можно сделать вывод, что в Советском Союзе существует два сорта законов: одни публично рекламируются, другими - секретными - власти руководствуются в своей практике. Если верить обвинителям, то Церковь в Советском Союзе не отделена от государства, а строго подчинена атеистическому закону. Если уж детей нельзя готовить к первому причастию, зачем же тогда вообще нужна эта конституция? Зачем все эти торжественные декларации о свободе вероисповедания? Некрасиво, когда одно говорится, а другое делается. Это компрометирует законы перед народом: люди перестают уважать такие законы..."

    После двухчасового перерыва был объявлен приговор:  1 год

ИТЛ общего режима.


    6 ноября 1971 г.  верующие г. Пренай обратились с письмом

к секретарю ЦК Коммунистической партии Литвы А.СНЕЧКУСУ и председателю Совета министров Литовской ССР:

         "Мы, верующие  трудящиеся Советской Литвы,  с новыми
    успехами  в  жизни  и  труде   встречаем   знаменательную
    годовщину - 54-летие Октября.
         Этому хотелось  бы  порадоваться.  Увы,   проведение
    гнусной  травли  за  то,  что  мы  хотим учиться религии,
    омрачает наши сердца.
         Неужели нам,  как родителям, не обидно, когда кто-то
    пытается   отнять   родительские   права   на   моральное
    воспитание  наших детей,  и обязательно хотят наших детей
    сделать безбожниками?!
         Тысячи трудящихся,     которые    подписались    под
    заявлением к властям СССР, ясно выразили, чего они хотят.
         Мы ждем,  чтобы эти красивые слова о справедливости,
    свободе  и  счастье  не  только  оглашались с трибун,  не
    только ставились на крыши домов,  но и  в  действительной
    жизни существовали".
         П.С. Здесь  приложено  фото  ксендза Ю.  ЗДЕБСКИСА с
    детьми и их родителями.


    Суд над священником П. Бубнисом
    Летом 1971  г.  Каунасскому  епископу   было   официально

разрешено провести конфирмацию детей в костеле г. Расейняй. Ксендзы сообщили об этом верующим.

    Местные власти  Расейнского  района в дни проверки знаний

детей врывались в костелы. 23 июля в костеле села Гиркальнис детей не было, а 25 июля ксендз П.БУБНИС экзаменовал одного мальчика; около 30 детей ждали очереди. Детей начали хватать и тащить в помещение пожарной охраны, где им выдали по карандашу и листку бумаги, чтобы они записали под диктовку "обвинительные показания" против БУБНИСА. Многие ребята заболели. Позже детей и их родителей вызывали на допросы в райисполком и в школу.

    В обвинительном заключении,  составленном  прокурором  г.

Расейняй, сообщение БУБНИСА верующим о проверке знаний детей названо призывом к обучению: "организованное обучение детей" и вменено ему в вину.

    БУБНИСА судил народный суд г.  Расейняй 12 ноября 1971 г.

Приговор - 1 год ИТЛ общего режима.

    Прихожане деревни  Кукунай  Лаздийского р-на обратились к

республиканским властям с просьбой дать разрешение достроить кирпичный костел вместо действующего ветхого деревянного.

    Единственной реакцией   на    письмо    было    заявление

председателя Комитета по делам религии РУГЕНИСА настоятелю костела, что тому придется покинуть свой приход.

    700 прихожан (в том числе 6  депутатов  местных  советов)

обратились в декабре с жалобой на действия местных властей к Л.И.БРЕЖНЕВУ.

    4 октября 1971 г.  Варенский райисполком оштрафовал на 50

рублей настоятеля Валькининкайского прихода КЕЙНУ за то, что он разрешал детям прислуживать во время богослужения. На заседании административной комиссии исполкома священнику не разрешили высказаться. КЕЙНА обжаловал действия властей в суде.

    На заседании суда в  г.  Варена  15  ноября  1971  г.  он

объяснил, что никаких действий по обучению детей не предпринимал и что прислуживали ему они по инициативе верующих родителей. Представитель ответчика, зам. председателя Варенского райисполкома ВИСОЦКИС обвинил священника в нарушении закона, сославшись на документы, находящиеся у Ругениса (см. предыдущее сообщение); суд был отложен.

    На заседании  7  декабря  выяснилось,  что  под  одним из

упомянутых ВИСОЦКИСОМ заявлений стояла подложная подпись, а другое написал он сам, заставив затем подписать его мальчика КАЗЛАУСКАСА, угрожая ему.

    Прокурор поддержал  решение  комиссии   исполкома:   "Что

будет, если уж сами родители будут решать вопрос об обучении детей?..".

    Суд отклонил  иск  КЕЙНЫ.  В  ответ  на бурное возмущение

присутствующих был вызван наряд милиции.

    Тот же  ВИСОЦКИС  (см.  предыдущее  сообщение)  вместе  с

учительницей КЛЮКАЙТЕ и директором школы угрожали ученику КАЗЛАУСКАСУ снижением отметки за поведение, если он не сообщит им фамилии детей, посещающих костел. КЛЮКАЙТЕ и учительница МАЙСАЙТЕНЕ сказали ученице КАЗЮКАЙТЕ, что за посещение костела ей дадут отрицательную характеристику и она не сможет поступить на работу. Ученицу ГРЕЖАЙТЕ предупредили, что за посещение костела ее не допустят к экзаменам.

    В ответ на жалобы родителей этих и других детей,  которые

подверглись аналогичному шантажу, председатель Варенского райисполкома ВОРОНЕЦКАС заявил, что "учителя имеют право воспитывать учеников в атеистическом духе".

    В средней  школе  села  Уркионяй  учительница   САУЛЕНЕНЕ

угрожала ученице ЛУСИЦКАЙТЕ снижением отметок за посещение костела.


    КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ
    Ташкент
    В конце  июля  1971  г.  осуждены участники национального

движения крымско-татарского народа - преподаватель Самаркандского университета АЙШЕ СЕЙТМУРАТОВА и учитель ЛЕНУР ИБРАГИМОВ. Они обвинялись в изготовлении и распространении материалов, порочащих советский общественно-политический строй (ст. 191-4 УК УзбССР) и приговорены: А.СЕЙТМУРАТОВА - к 3-м годам лишения свободы, Л.ИБРАГИМОВ - к 2-м годам.

    Литва
    В августе 1971 г. был арестован заведующий учебной частью

школы г. Биржай, учитель литературы ИОНАС ЛАУЦЕ, 1917 г. рожд. (Об этом факте было очень неполное - даже без имени Лауце - сообщение в "Письме группы интеллигентов Литвы", см. Хронику N22.) ЛАУЦЕ написал роман "Горлица" в 4-х частях о пути литовского народа после потери независимости в 1940 г., о судьбе литовских партизан.

    Следствие вел майор ПИЛЕЛИС.  С сентября  1971  г.  ЛАУЦЕ

находился на психиатрической экспертизе, в ноябре признан вменяемым. Жену ЛАУЦЕ, учительницу, выслали с детьми еще до суда в деревню, где нет школы.

   16-17 декабря  Верховный  суд   ЛитССР   (судья   МИСЮНАС)

рассмотрел дело ЛАУЦЕ. Прокурор потребовал 5 лет лишения свободы. По просьбе адвоката, действия ЛАУЦЕ были переквалифицированы со ст. 68 на ст. 199-1 ЛитССР (соответственно ст. 70 и ст. 190-1 УК РСФСР). Приговор - 2 года ИТЛ.

   В г.  Симнас, в начале 1971 г. за распространение листовок

был помещен в психиатрическую больницу рабочий АНТАНАС ЯНКАУСКАС, 1942 г. рождения. В августе ЯНКАУСКАС был освобожден, после чего написал письмо первому секретарю ЦК КП Литвы СНЕЧКУСУ. В октябре его снова поместили в психиатрическую больницу в Нововильне; для его "лечения" применяют аминазин и таблетки, парализующие язык.

    Одесса
    8 декабря  сотрудниками  Одесского  УКГБ  арестована НИНА

СТРОКАТАЯ. Ее арестовали по дороге из Нальчика в Одессу, куда она ехала, чтобы окончательно оформить обмен квартиры. В тот же день был произведен обыск в ее одесской квартире. Изъяты два стихотворения С.КАРАВАНСКОГО, старая книга по этнографии и книга сонетов ШЕКСПИРА с дарственной надписью переводчика Д.ПАЛАМАРЧУКА, в которой Н.СТРОКАТАЯ названа декабристкой. Обыск произвели и в квартире СТРОКАТОЙ в Нальчике. В Одессе по этому делу обыскали матроса порта Л.ТЫМЧУКА, у которого ничего изъято не было.

    Н.СТРОКАТОЙ предъявлено  обвинение  по  ст.  62  УК  УССР

(соотв. ст. 70 УК РСФСР). Есть основания полагать, что поводом для ареста стали показания арестованного 9 июля врача АЛЕКСЕЯ ПРИТЫКИ. (Кроме нее по показаниям А.ПРИТЫКИ арестован также литератор АЛЕКСЕЙ РИЗНЫКИВ, 9 ноября 1971 г.). Следствие по делу Н.СТРОКАТОЙ ведет следователь РЫБАК.

    НИНА АНТОНОВНА СТРОКАТАЯ - жена  СВЯТОСЛАВА  КАРАВАНСКОГО

(см. Хронику NN 13 и 18), научный работник, микробиолог. Ранее Н.СТРОКАТАЯ подвергалась административным преследованиям (см. Хронику N 18) и травле в печати (см. Хронику N 21).

    Мордовская АССР
    НИКОЛАЙ БОНДАРЬ с 10 ноября по 10 декабря 1971 г.  держал

голодовку в знак протеста против своего осуждения (17-а Дубровлаг). БОНДАРЬ, 1939 г. рождения, с 1968 по 1969 г. работал преподавателем философии в Ужгородском государственном университете, а с 1969 г. - в котельной (гор. сберкассы), так как из университета ему пришлось уйти из-за того, что он открыто высказывался по поводу неумеренных торжеств по случаю юбилея ЛЕНИНА, а также выражал недовольство некоторыми внешнеполитическими акциями советского руководства.

    БОНДАРЬ был  арестован 7 ноября 1970 г.  в Киеве во время

демонстрации на Крещатике, где он, присоединившись к демонстрантам, развернул свой транспарант с критикой руководства КПСС.

    БОНДАРЬ обвинялся также в распространении  клеветнических

измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй: устно - среди преподавателей университета и письменно - в заявлениях, отосланных накануне 7 ноября зав. кафедрой философии Ужгородского университета РЕДЬКО и руководству КПСС и государства, а также в личной переписке со своим другом (все документы, в том числе и письма БРЕЖНЕВУ, КОСЫГИНУ и ПОДГОРНОМУ, находились в деле).

    12 мая 1971 г. судебная коллегия Киевского облсуда (судья

- МАЦКО) приговорила БОНДАРЯ по ст. 62 УК УССР (ст. 70 УК РСФСР) к заключению в лагере строгого режима сроком на 7 лет.

    БОНДАРЬ виновным себя не признал.
    28 декабря  в  Киеве  состоялся  суд  над  ЛУПЫНИСОМ (см.

Хронику N 22). Суд направил его на принудительное лечение в псих. больницу специального типа.

    В начале  января 1972 г.  медицинская комиссия Московской

городской психиатрической больницы N 8 (Соловьевской) сочла возможным выписать домой ВАЛЕРИЮ НОВОДВОРСКУЮ (см. Хронику NN 11, 13, 21). Теперь суд должен рассмотреть решение комиссии.

    Из Московского онкологического ин-та  им.  П.А.Герцена  в

августе 1971 года за выступление на профсоюзном собрании был уволен кандидат медицинских наук, автор 60-ти научных работ В.С.ТЕР-ГРИГОРОВ. Осудив желание одного из сотрудников выехать в Израиль, В.С.ТЕР-ГРИГОРОВ возражал против ряда необоснованных и антисемитских высказываний на этом собрании. Незадолго до этого руководимая В.С.ТЕР-ГРИГОРОВЫМ работа была представлена к диплому об открытии, а Госкомитет по науке и технике дал для разработки этой темы 20 штатных единиц.

    Москва
    10 декабря В.Н.ЧАЛИДЗЕ обратился в  Президиум  Верховного

совета СССР с призывом о помиловании А.А.АМАЛЬРИКА, отмечая резкое ухудшение состояния его здоровья (см. Хронику N 19), наличие в советском законодательстве принципа "Исполнение наказания не имеет целью причинение физических страданий" и отсутствие действенной процедуры по исследованию нарушений этого принципа по инициативе осужденного или его друзей.

    В декабре   1971   г.   арестован   аспирант  Московского

нефтяного института АЛЕКСАНДР ДРОНОВ. При обыске изъята самиздатская литература; предъявлено обвинение по ст. 70 УК РСФСР. Из КГБ сообщили в институт, что ДРОНОВ "отказывается помогать следствию". По некоторым сведениям, по этому же делу арестовано еще 5 человек.

    14 декабря  1971  г.  С.Г.МЮГЕ  был  вызван  повесткой  в

Прокуратуру г. Москвы в качестве свидетеля. Там с ним беседовал ст. следователь Ю.П.МАЛОЕДОВ, и, как оказалось, МЮГЕ по-прежнему является подозреваемым. (См. Хронику N 22.)

    Члены Комитета      прав      человека       А.Д.САХАРОВ,

А.Н.ТВЕРДОХЛЕБОВ, В.Н.ЧАЛИДЗЕ и И.Р.ШАФАРЕВИЧ и эксперт Комитета А.С.ВОЛЬПИН направили приветствие г-ну У ТАНУ по случаю обеда, организованного в его честь Международной лигой прав человека в связи с оставлением им поста генерального секретаря ООН. Письмо заканчивается словами: "Мы полагаем, что за те годы, когда г-н У ТАН занимал пост генерального секретаря, авторитет ООН в общечеловеческих усилиях по защите прав человека существенно возрос. Есть много людей, которые надеются, что в будущем Объединенные Нации смогут защищать права человека не только тогда, когда нарушитель их слаб или жалобы жертвы хорошо слышны, но прежде всего там, где совершенное зло особенно велико".

    В начале  ноября  1971  г.  состоялся   следующий   обмен

посланиями:

         Чалидзе Валерию Николаевичу (адрес).
         Следственный отдел      Комитета     государственной
    безопасности при Совете Министров СССР просит вас явиться
    в  17  часов  9  ноября  1971  г.  по  адресу (адрес) для
    получения принадлежащего вам имущества.
         Ст. следователь Следственного отдела КГБ
         при Совете Министров СССР - Севастьянов
         3 ноября 1971 года


         Севастьянову А. А.
         Следственный отдел КГБ.
         Подтверждаю получение вашего письма от 3  ноября  71
    г.,  в  котором  вы приглашаете меня прийти для получения
    принадлежащего мне имущества.
         Мне было   приятно  это  сообщение,  ибо  хотя  я  и
    отчаялся получить изъятое  и  не  намеревался  домогаться
    возвращения  его,  я,  тем  не  менее,  ощущал,  что  мне
    недостает многого из того, что ныне вы хотите возвратить.
         Я готов принять принадлежащее мне имущество на своей
    квартире,  то есть там,  где это имущество было изъято. Я
    буду  дома 9 ноября в 6 часов вечера.  Если это неудобно,
    можно договориться о другом дне.  Возможно,  впрочем, что
    это  мое  приглашение должно быть обращено не к вам,  а к
    Дмитрию   Сергеевичу,   который   проводил    обыск    и,
    естественно, если имущество мое доставит кто-либо из тех,
    кто бывал у меня.
    7 ноября 71 г.                                 В. Чалидзе
    Приводим также (с сокращениями) следующее письмо:
         "Министру связи СССР.
         Я весьма удручен тем,  что  вчера  вечером,  в  день
    годовщины  учреждения  нашего Комитета прав человека,  ко
    мне в течение трех часов не мог дозвониться  председатель
    Международной лиги прав человека господин Джон Керри.
         Я заявляю,  что 4 ноября я был  дома  и  пользовался
    своим телефоном,  но...  телефонистка отвечала,  что я не
    подхожу к телефону.
         Я весьма удручен также тем, что почта систематически
    не  доставляет  мне  письма  моих  зарубежных  коллег  по
    исследованию проблемы прав человека...
         Я напоминаю  вам  о  своем  праве  иметь  творческие
    контакты  с  зарубежными  коллегами,  о  своем  праве  за
    вносимую плату вести телефонные переговоры, о своем праве
    получать письма по почте.
         Я напоминаю  вам,  что  обеспечение  реализации этих
    моих прав является вашей служебной обязанностью.
    5 ноября 71 г.                                   Чалидзе"
    5 июля 1971 г.  на имя председателя Президиума Верховного

совета СССР Н.В.ПОДГОРНОГО была направлена петиция с предложением ратифицировать Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Пакт о гражданских и политических правах, которые были приняты Генеральной Ассамблеей ООН 16-го декабря 1966 г. Петицию подписали 26 человек. (В конце 1968 - начале 1969 гг. под этой петицией подписались 96 человек, но подписи были изъяты работниками КГБ во время обысков, в том числе 86 подписей у БОРИСА ЕФИМОВА).

   Ответа на петицию до сих пор нет.
   4 декабря 1971 г. А.И.СОЛЖЕНИЦЫН направил письмо секретарю

Королевской Шведской академии г-ну К.Р.ГИРОВУ. Обсуждая препятствия к вручению ему Нобелевской премии в достойной обстановке, СОЛЖЕНИЦЫН предлагает организовать эту процедуру на квартире, в присутствии нескольких десятков человек, приглашенных им и Академией: "...вот, по-моему, и вполне достойная публичная обстановка для чтения Нобелевской лекции. Таково самое простое решение".

    29 декабря  правление Московской писательской организации

исключило из Союза писателей СССР АЛЕКСАНДРА ГАЛИЧА. Причиной исключения являются его песни. Во время трехдневного обсуждения, предшествовавшего исключению, назывались, например: "Я выбираю свободу", "Облака", "Ошибка", "Старательский вальсок".

   Украина
    4 декабря 1971 г.  по окончании срока из  лагеря  "Желтые

Воды" (Днепропетровская область, п/я ЯЭ 308-26) освободился БОРИС КОЧУБИЕВСКИЙ (о суде над ним см. Хронику N 8). В "Желтые Воды" КОЧУБИЕВСКИЙ был переведен из лагеря "Киевская ГРЭС" за "антисоветскую агитацию" - так сообщили его жене. В "Желтых Водах" остался друг КОЧУБИЕВСКОГО харьковчанин ВЛАДИСЛАВ НЕДОБОРА (см. Хронику N 13).

    21 декабря КОЧУБИЕВСКИЙ выехал на постоянное жительство в

Израиль.

    5 декабря     1971     г.    МЕРИ    ХНОХ-МЕНДЕЛЕВИЧ    с

одиннадцатимесячным ребенком улетела в Израиль по настоянию своего мужа АРЬЕ ХНОХА, осужденного по ленинградскому "самолетному" делу и находящегося сейчас в Мордовских политлагерях.

    В конце  декабря в Израиль выехал ИЛЬЯ РИПС (см.  Хронику

NN 7, 10, 22).

    11 ноября 1971 г.  освобожден (условно)  ОЛЕГ  ГЕОРГИЕВИЧ

БАХТИЯРОВ (см. Хронику N 13) - на 9 месяцев раньше срока.

    Сыктывкар
    В ответ на предложение о помощи со стороны Нидерландского

комитета "Международной амнистии" (Бошлаан, 15, Лейерсум-Утрехт), о котором упоминалось в Хронике N 22, Р.И.ПИМЕНОВ направил представителю Комитета Й.БУДДЕ-ХЕСПУ письмо с благодарностью. Единственное, что он пожелал получить от Комитета, это словарь голландского языка и консультацию по вопросу о преследованиях за убеждения в разных странах.

    Адрес МИХАИЛА  ЯНОВИЧА  МАКАРЕНКО  (см.  Хронику  N  16):

Мордовская АССР, Зубово-Полянский р-н, пос. Озерный, учреждение 385-17-2.


    НОВОСТИ САМИЗДАТА
    1. Ю.ГЛАЗОВ,  В.КАБАЧНИК,  В.ТУРКИНА,  Ж.ШТЕЙН  -  "Слово

друзей" - Открытое заявление по поводу исключения из Союза писателей СССР АЛЕКСАНДРА ГАЛИЧА.

   "...Пятнадцать литераторов,  голосуя за  его  исключение,

покрыли себя новым позором:

     Мы поименно вспомним всех,
     Кто поднял руку!
    Четверо, включая   Валентина   Катаева...   просили  дать

поэту... только выговор...".

    Авторы письма напоминают слова ГАЛИЧА:
     Вот как просто попасть в богачи!
     Вот как просто попасть в первачи!
     Вот как просто попасть в палачи!
     Промолчи! Промол-чи! Про-мол-чи!


    2. ГРИГОРИЙ СВИРСКИЙ. "Почему?" Ноябрь 1971 г. 7 стр.
    Открытое письмо  друзьям  о  причинах  решения  уехать  в

Израиль. Г.СВИРСКИЙ - писатель, выступивший в 1965 г. на партийном собрании писателей против антисемитизма. С тех пор, в течение семи лет, его имя находится под запретом: ничего из написанного им не печатается.

    Главной причиной  решимости уехать,  - пишет СВИРСКИЙ,  -

является существующий в СССР антисемитизм. Яркое доказательство этого - уже вошедшее в язык речение: "пятый пункт". СВИРСКИЙ приводит, кроме того, факты из литературной жизни: издание погромных романов ИВАНА ШЕВЦОВА и книги В.МИШИНА "Общественный прогресс" (Горький, 1970 г.), в которой приветствуется процентная норма; строки из сборника стихов ИВАНА ЛЫСЦОВА "Доля" ("Московский рабочий", 1969 год, стр. 93); признания секретарей ЦК ПЕЛЬШЕ и ДЕМИЧЕВА и т. п.

         "...Если под  запретом  даже имя мое,  значит,  меня
    убивают или выталкивают из страны!  Я выбираю второе... Я
    не изменил своих убеждений:  не перестал любить землю, за
    которую пролил  кровь;  своих  друзей,  русскую  языковую
    стихию...   Я   бывший  солдат  России,  четыре  года  не
    выходивший из боя,  ...я - россиянин,  Россию защищал еще
    мой    прадед-кантонист    во    время   первой   обороны
    Севастополя...  Я не хочу быть  ни  самым  высоким  среди
    равных,  ни  самым  низким  среди  равных,  я  хочу  быть
    равным...  "Убирайся в свой Израиль!" - видел я в  глазах
    людей,  восклицавших:  "Как  может  быть,  чтобы  русский
    писатель - и еврей?!" - Спасибо,  дорогие,  я готов...  Я
    больше  не  верю  в  ассимиляцию евреев в России.  Я имею
    право  жить  так,  как  живет  каждый  из  вас,  русских,
    украинцев  и т.  д.  - без "пятого пункта".  Среди своего
    национального большинства...".


    3. В.ЧЕРНОВОЛ.  "Как и что отстаивает Богдан Стэнчук". По

поводу книги Б.СТЭНЧУКА (псевдоним группы сотрудников Киевского института марксизма-ленинизма) "Как и что отстаивает И.Дзюба", изд. Общества по культурным связям с украинцами за рубежом, Киев, 1969 г.


    4. ВЛАДИМИР ШКУТИНА. "Пленник президента" (перевод статьи

из чешского журнала "Репортер" за апрель 1968 г.). Рассказ чешского журналиста, позже - комментатора телевидения. В 1961 г. ШКУТИНА вызвали в ГБ и обвинили в том, что он назвал в 1958 г. президента АНТОНИНА НОВОТНОГО "деспотом, проходимцем и идиотом". Суд, состоявшийся в январе 1962 г., не смог из-за отсутствия свидетелей доказать это обвинение и присудили В.ШКУТИНА к 6 месяцам тюрьмы условно.

    Считая, что   дважды   за  одно  преступление  не  судят,

В.ШКУТИНА заявил вскоре после этого, что он никогда не называл президента идиотом, но поскольку осужден за это, то сам Бог ему велит сделать это. В мае 1962 г. он был арестован и за подрыв авторитета президента осужден на 16 месяцев тюрьмы. Большая часть статьи - о пребывании автора в тюрьмах ЧССР.

    Позднее ШКУТИНА вышел  по  амнистии  и  еще  до  1968  г.

реабилитирован. 18 февраля 1971 г. осужден вновь на 2 года тюрьмы за враждебную деятельность против СССР и ее союзников. 30-го июня 1971 г. осужден еще на 4 года тюрьмы. В сентябре в тюрьме тяжело заболел.


    5. "Общественные  проблемы"  (Сборник  избранных  текстов

Самиздата, посвященных общественным проблемам), вып. 13, сентябрь-октябрь 1971 г., Москва. Составитель ВАЛЕРИЙ ЧАЛИДЗЕ; 13 стр.

    Приводятся документы   ООН:   проект   Декларации    прав

умственно отсталых, резолюция по вопросу о приемлемости сообщений Подкомиссии по предупреждению дискриминации и защите меньшинств и проект Принципов свободы от произвольного ареста и содержания под стражей.

    В разделе   "Документы   Комитета   прав   человека"    -

представленная Комитету составителем сборника Записка о понятии "политзаключенный"; в дополнение к Записке после обсуждения ее в Комитете специально подчеркивается, что из двух возможных подходов к определению понятия политического преступления - деяние, совершенное с политическими целями, и деяние, преследуемое государством в целях политических - автором избран последний, хотя он оговаривает неединственность такого подхода; в соответствии с этим, в частности, автор не склонен считать политические мотивы совершения уголовного преступления, вопреки распространенным противоположным точкам зрения, ни отягчающим, ни смягчающим обстоятельством.

    6. Вестник исхода, N 2, 1971. (О N 1 см. в Хронике N 20.)

Содержание: процессы (второй ленинградский, кишиневский, суд над В.КУКУЕМ, над Р.ПАЛАТНИК, над харьковчанином А.ГОРБАЧЕМ - см. также Хронику NN 19, 20), отклики на процессы, материалы о голодовках евреев, "выездное дело" А.КРОНЧЕРА, краткое изложение суда над БОРИСОМ АЗЕРНИКОВЫМ, информация о том, как отмечался в Киеве 29 сентября 1971 г. день памяти погибших в Бабьем Яре.

    В разделе   "Факты   и  документы"  приводится  заявление

Л.М.ЛЮБАРСКОГО, жителя Ростова, в отношении которого в сентябре 1970 г. было возбуждено уголовное дело по ст. 190-1 УК РСФСР (см. Хронику N 19), а в августе 1971 г. прекращено по ст. 6 УК РСФСР (прекращение дела вследствие изменения обстановки). Л.М.ЛЮБАРСКИЙ требует от прокурора Железнодорожного района г.Ростова В.А.СМИРНОВА постановления о прекращении дела за отсутствием состава преступления, а также возвращения изъятых при обыске тетрадей со стихами на иврите и пленок с записями еврейской народной и классической музыки и с записью голоса 8-летней дочери.

    Раздел "Краткие   сообщения"   содержит   информацию    о

внесудебных преследованиях и о положении евреев-политзаключенных.

    7. "ОБОЗРЕНИЕ"  N  1,  (октябрь  1971  г.).  Машинописный

журнал, состоящий из 6 разделов.

    1) Смерть Н.С.ХРУЩЕВА.  Если в СССР  сообщение  о  смерти

ХРУЩЕВА появилось лишь на третий день (без некролога), то, например, в Варшаве, радио прервало обычную передачу, чтобы сообщить о кончине бывшего первого секретаря ЦК КПСС. В сообщении говорилось о заслугах покойного в деле десталинизации в СССР, послужившей непосредственным толчком к десталинизации Польши.

    РИЧАРД НИКСОН,  ПЬЕТРО НЕННИ,  АНВАР САДАТ,  ЯНОШ КАДАР и

многие другие, а также большинство газет, в том числе и коммунистические ("Борба", "Политика"), откликнулись на это событие. Напоминалось и о заслугах ХРУЩЕВА и о преступлениях (репрессии против участников Венгерской революции, сооружение Берлинской стены).

    Китайская печать,  как и  советская,  кратко  сообщила  о

смерти ХРУЩЕВА, албанская же назвала его "лидером ревизионистской группы, которая пыталась реставрировать в СССР капитализм".

    Около 1000   москвичей   пытались   принять   участие   в

похоронах, однако, на кладбище можно было пройти лишь по специальным пропускам. Удалось попрощаться с Н.С.ХРУЩЕВЫМ лишь единицам, среди них поэт Е.ЕВТУШЕНКО, историк А.НЕКРИЧ. (П.ЯКИР этим утром был задержан милицией и выпущен лишь после окончания похорон).

    У могилы  выступил  СЕРГЕЙ  ХРУЩЕВ,  ВАДИМ  ВАСИЛЬЕВ (сын

посмертно реабилитированного) и старая коммунистка из Донбасса НАДЕЖДА СИМАНШЕВИЧ.

    От ЦК КПСС и Совмина СССР был прислан венок. Был возложен

венок и от семьи МИКОЯНА.

    2) Интервью    И.СМРКОВСКОГО,     данное     итальянскому

коммунистическому еженедельнику в конце сентября 1971 г.

    Измышления о том, что "братская помощь" была оказана ЧССР

по просьбе многих тысяч чехословацких коммунистов, СМРКОВСКИЙ охарактеризовал как "глупую и неудачную выдумку, которой не поверит даже мало-мальски развитой школьник"... Народ ЧССР никогда не смирится с оккупацией, поэтому надо найти такое решение, которое было бы приемлемо. Можно было бы, хотя и замедленно, продолжать реформы и после оккупации, если бы в руководстве партии было единство.

    После интервью И.СМРКОВСКИЙ был подвергнут допросу в ГБ и

предупрежден, что в случае повторения подобных актов, против него будет возбуждено уголовное преследование.

    3) ВЛАДИМИР  БУКОВСКИЙ.  Излагается  краткая  биография и

протесты, связанные с последним арестом БУКОВСКОГО.

    4) Из  истории  Самиздата.  В  первые  послевоенные  годы

возникли подпольные антисталинские организации "Ленинская оппозиция", "Ленинская группа", "Рабочая оппозиция", распространявшие среди населения листовки и прокламации.

    Первые самиздатские   журналы:   "Синтаксис"   (1959   г.

А.ГИНЗБУРГ), "Бумеранг" (1960 г. В. ОСИПОВ), "Феникс" (1961 г. Ю. ГАЛАНСКОВ).

    Деятельность Самиздата усиливается с 1965 г.
    5) Калейдоскоп.
    - Отмечено,  что после 1954 г.,  в связи с  делом  БЕРИЯ,

С.М.ШТЕМЕНКО был снят с должности начальника генерального штаба и снижен до должности нач. штаба дивизии (соответственно став вместо генерала армии генерал-майором). Всплыл на поверхность со второй половины 1965 г.

    - В  августе  1971  г.  в  Казани  сотрудниками  КГБ были

допрошены писатели ЮРИЙ БЕЛОСТОЦКИЙ, ЛЕОНИД ТОПЧИЙ, АВАН ТАКТАШ - относительно распространения среди казанских литературных кругов Хроники и других самиздатских материалов.

    - Дирижер  симфонического  оркестра  Всесоюзного  радио и

телевидения Ю.АРАНОВИЧ снят с работы за подачу документов на выезд в Израиль.

    (Редакция "Обозрения" предполагает  ввести  новый  раздел

"Из истории СССР", в частности, в следующем номере будет рассказано о падении ЯГОДЫ, о ЕЖОВЕ, о процессах 37-38 гг.).

    6) Литературная   хроника.  -  Аннотированы  произведения

"Семь дней творения" В.МАКСИМОВА, "Август 1914" А.СОЛЖЕНИЦЫНА, "Милая родня" П.ДУДОЧКИНА, "Мой папа убил Михоэлса" (с очерком "И примкнувший к ним Шепилов") В.ГУСАРОВА, "Факультет ненужных вещей" (вторая часть изданного в 1964 г. в журнале "Новый мир" романа "Хранитель древностей") Ю.ДОМБРОВСКОГО. Кратко излагаются биографии авторов. Заканчивается номер аннотацией журнала "Вече".


    НЕКРОЛОГ
    18 декабря   1971   г.   скончался  АЛЕКСАНДР  ТРИФОНОВИЧ

ТВАРДОВСКИЙ. В качестве некролога Хроника сочла возможным поместить следующий текст:

         Есть много способов убить поэта.
         Для Твардовского было избрано:  отнять его детище  -
    его страсть - его журнал.
         Мало было   шестнадцатилетних   унижений,   смиренно
    сносимых этим богатырем,  - только бы продержался журнал,
    только бы не прервалась литература,  только бы печатались
    люди и читали люди. Мало! - и добавили жжение от разгона,
    от разгрома,  от несправедливости. Это жжение прожгло его
    в  полгода,  через  полгода он уже был смертельно болен и
    только по привычной выносливости жил  до  сих  пор  -  до
    последнего часа в сознании. В страдании.
         Третий день.  Над гробом портрет, где покойному близ
    сорока и желанно-горькими тяготами еще не борожден лоб, и
    во все сиянье - та детски-озаренная доверчивость, которую
    пронес  он  черезо  всю  жизнь,  и даже к обреченному она
    возвращалась к нему.
         Под лучшую  музыку несут венки,  несут венки...  "От
    советских  воинов"...  Достойно.  Помню,  как  на  фронте
    солдаты  все сплошь отличали чудо чистозвонного "Теркина"
    от прочих  военных  книг.  Но  помним  и:  как  армейским
    библиотекам  запретили  подписываться  на "Новый мир".  И
    совсем недавно за голубенькую книжку в казарме тягали  на
    допрос.
         А вот  вся  нечетная дюжина секретариата вывалила на
    сцену.  В почетном карауле те самые мертво-обрюзгшие, кто
    с улюлюканьем травил его.
         Это давно у нас так,  это - с Пушкина: именно в руки
    недругов    попадает    умерший    поэт.   И   расторопно
    распоряжаются телом, вывертываются в бойких речах.
         Обстали гроб каменной группой и думают - отгородили.
    Разогнали наш единственный журнал и думают - победили.
         Надо совсем  не  знать,  не понимать последнего века
    русской истории,  чтобы видеть в этом свою победу,  а  не
    просчет непоправимый.
         Безумные! Когда раздадутся голоса молодые,  резкие -
    вы  еще  как пожалеете,  что с вами нет этого терпеливого
    критика,  чей мягкий увещательный голос слушали все.  Вам
    впору  будет  землю  руками  разгребать,  чтобы Трифоныча
    вернуть. Да поздно.
    К девятому дню.
                                                А. Солженицын