ФОРТЕПЬЯННЫЕ СОНАТЫ БЕТХОВЕНА.
РАЗРОЗНЕННЫЕ ЗАМЕТКИ.
(Пока разрозненные...)
7/II 79
Как обстоит дело в других объединённых под одним опусным номером сонатных циклах — я ещё не знаю; первые же две такого рода группы циклов (1., 2. и 3. сонаты Op. 2. и 5., 6. и 7. сонаты Op. 10.) показывают, что эта межцикличная связь не случайна, не определена внешними, немузыкальными причинами (вроде отношений Бетховена со своим издателем или лицами, которым данные опусы посвящены), а представляют собой чисто музыкальное явление. Если сравнивать Op. 2. с Op. 7., то можно проследить в них общие формальные черты, позволяющие рассматривать каждый из этих двух опусов как сверхцикл.
Об этих сверхциклах я пока что очень мало знаю. Но их существование для меня безусловно подтверждено следующим обстоятельством: в каждом из указанных двух опусов первые части (сонатные части) первых двух циклов лишены коды; третий же цикл — последний, заключительный! — начинается в обоих опусах сонатной формой, которая кончается не просто так, как кончается их экспозиция (как — здесь и там — в первых двух циклах), а настоящей, значительной кодой.
Случайно ли эта кода — единственная кода в сверхцикле — заключает последнюю часть последнего из составляющих его трех циклов? Или своей функцией эта кода касается не только той (первой) части, в которой он появляется, но и первых частей двух предшествующих циклов?!
8/II <79>
[Впрочем: «одинокий цикл», соната 4. Op. 7., отличается огромной кодой своей первой части. Находясь между двумя рассматриваемыми здесь сверхциклами, 4. соната наглядно демонстрирует изложенный здесь тезис о связи между наличием коды первой (сонатной) части только в последнем цикле, входящем в состав «трёхчастного» опуса, и концепцией этого опуса как сверхцикла: одинокий цикл — кажется — от коды отказаться не может. ]
Параллелизм наших двух сверхциклов местом и ролью коды в сонатных формах, конечно, не исчерпывается. Есть, я уверен, очень много и другого, которое нельзя пока что рассмотреть в ином порядке как в том, в котором оно, во множественности своих аспектов, бросается в глаза.
1. Медленная часть последнего цикла в каждом из двух сверхциклов отличается особой значительностью, олицетворяемой из ряда вон необычной своей структурой: это не обычное бетховенское малое рондо; не сонатная форма, приспособленная уменьшением своего масштаба (по моцартовскому примеру) к выполнению функции медленной части цикла; не сонатная форма без разработки. В первом сверхцикле медленная часть последнего цикла представляет собой, под личиной (хочется сказать: иронической своей нарочитой примитивностью личиной) какого-то несуразного рондо, сонатную форму, в которой связующее, побочная тема и разработка агглютинированы в единый кусок общей системы аккомпанемента (в репризе также, причём тем же аккомпанементом, происходит агглютинация связующего и побочной темы), и лишь главная тема стоит особняком от остальной каши, появляясь третий раз в качестве коды, чем и создаётся тем более при указанной агглютинации — ухмыляющимся Бетховеном ложное представление о наличии рондо. Во втором же сверхцикле медленная часть последнего цикла, как-то боком намекая, что она — соната, является малым рондо чистейших кровей, в структуре которого сложность и ясность, сочетаясь на недосягаемой высоте (глубине), создают ту почву, из которой как гейзер эманирует, счастливая трагичность этой музыки.
[О медленных частях остальных циклов обоих опусов будет сказано в дальнейшем.]
9/II <79>
2. Но и в своей совокупности третий цикл каждого из опусов возвышается над остальными двумя циклами. Поговорим вначале о первом сверхцикле.
Первая часть сонаты № 3. Op. 2. представляет собой своей структурой первый образец бетховенской двуфункциональности, и уже этим она как-то отмежёвывается, и именно своим уровнем, от первых (сонатных) частей предшествующих двух циклов данного опуса.
Вторая же часть этой третьей сонаты, как уже указывалось, является сонатной формой, и тем самым опять-таки «отмежёвывается» и она по уровню, как (соответственно) первая часть, от медленных частей двух предыдущих циклов: те были (лишь) малым рондо.
Подобное «отмежевание по уровню» можно констатировать и относительно последних двух частей цикла: их масштаб (не количественный!) — больше масштаба соответствующих им частей предыдущих циклов. Но, в порядке кажущегося отступления, необходимо сказать, что в этой связи второй цикл,— что касается его отношений к первому и третьему циклам, заслуживает внимания, которое, хоть частично, лучше обратить на него <одно слово неразб.>, не доводя до конца то, что говорится выше о третьем цикле. [Бросил в воздух!!!]
13/II <79>
Чуть некритически увлёкся. Что касается коды первой части последнего цикла в составных опусах,— действительно лишь в первых двух сверхциклах. Но это ничего не означает: кода была лишь тропинкой к сверхциклу; он может существовать и без замеченных относительно коды обстоятельств. Непоколебимый, однако, факт — это параллелизм опусов 2. и 10., причём даже то, что их различает («прогрессивность» второго из них относительно первого), также на этом параллелизме зиждется, в некоторых отношениях оборачивающемся противоположностью. Кое-что об этом «прогрессивном» параллелизме:
В первом из двух рассматриваемых опусов первая часть третьего цикла резко отличается от первых частей остальных двух циклов двуфункциональностью своей структуры, остальные же части этого третьего цикла первого опуса также резко отличаются от соответствующих частей остальных двух циклов уже не двуфункциональностью, а чем-то большим, находящимся шагом дальше по её же линии: эти части отличаются сильно выражаемой тенденцией к «межформальности» — часть биформальна на самом деле (третья часть) или лишь делает вид, что она представляет собой одну форму, когда на самом деле является совсем другой формой (вторая часть). [Что же касается четвёртой части третьего цикла — дело обстоит ещё сложнее.]
Во втором же опусе резкое различие между 1. и 2. циклами, с одной стороны, и 3. циклом — с другой, заключается в количестве частей циклов: лишь последний цикл состоит из четырёх частей; каждый же из остальных двух — из трёх. Это первые трёхчастные бетховенские сонаты! Получается, что сверхцикл (второй сверхцикл, прогрессирующий относительно первого) был катализатором создания бетховенской трёхчастной сонаты. Что вне сверхцикла она «не смогла» появиться...[1]
«Оборачивающийся противоположностью параллелизм» проявляется в том, что во втором опусе не последний цикл, а последние два цикла характеризуются двуфункциональной структурой. Тем самым во втором опусе положению 2 + 1 первого опуса противопоставляется положение 1 + 2. (Речь идёт только о первых частях. Чтобы говорить об остальных частях, необходимо предварительно обратить внимание на то, в чем заключается различие первых двух циклов, в чём отличается трёхчастность одного от трёхчастности другого).
Примечания
- ↑ Двухчастная соната тоже появилась впервые в сверхцикле и очень не хочется верить, невзирая на кажущуюся или настоящую малозначительность 19. и 20. сонат, что они случайно, по коммерческим причинам находятся на их данном месте, причём составляя единый опус. Даже если они были написаны намного раньше предшествующих сонат.
