Семиковецкие тени
Летняя ночь, как черная пропасть. Идешь во тьму, словно падаешь куда-то. Вдалеке слышится грохот орудий, напоминающий о том, что надо быть начеку. Где-то там сражаются с полночным врагом. Бреду по полям наугад, думая добраться до Галича, где находилась часть «наших». Ох, уж мне эти «наши»!.. Не далее как месяц назад был с ними в престольном Киеве, а теперь… Теперь бреду одиноко по галицким полям и пью тоску их просторов… Ступаю по сырой пашне и чувствую на лице дыхание недалекого Днестра… И как же я обрадовался, когда где-то далеко усмехнулся маленький огонек — один и второй… «Галич, стало быть…» — подумал я, прибавляя ходу.
Через час ускоренной ходьбы добрался до каких-то проволочных заграждений, за которыми скорбно маячили низкие черные кресты. Осторожно обойдя проволочное заграждение, вышел на заболоченную дорогу и увидел перед собой ряд маленьких освещенных окошек. Сам не свой, безучастно как-то, подошел к первому окошку и стал стучать. Но только я застучал, огонь в хате погас, и окно стало черным пятном. Не допуская, что свет могли погасить нарочно, я снова застучал, но в доме было тихо, как в гробу. Тогда я пошел к другому дому, но там повторилось то же, что в первом. «Странные люди!» — с возмущением подумал я, сам не зная, что делать дальше. И в этот миг на дороге послышался старческий голос:
— Кто там стучится?..
— Путник! — ответил я. — Переночевать хочу…
— А кто вы такой? — вновь спросил тот из тьмы.
— Человек! — сказал я уже почти сердито. — Приют ищу…
— Ну, ежели так, идите сюда…
Я пошел на голос. Посреди дороги чернела маленькая, согбенная человеческая фигура, которая внимательно ко мне присматривалась.
— Так, так… Человек… Настоящий человек… — мямлила черная фигура сама себе.
— А вы думали кто? — спросил я его. — Небось не призрак!.. И что у вас за люди такие, стучишь-стучишь — и никто не отзывается?..
— Боятся, сударь, боятся… — отозвалась черная фигура.
— Чего боятся?
— Ночи боятся… ночи…
— Чего ее бояться?
— Неспокойно очень… неспокойно…
— Как это неспокойно?
— Ходят всё… ходят…
— Кто ходит?
— Они ходят… они…
— Кто они?
— Стрельцы-покойники… стрельцы…
— Какие стрельцы?
— А те, что около села почивают…
— Так, значит, это стрелецкие могилы?
— Стрелецкие, сударь, стрелецкие… Много их здесь полегло в ту проклятую войну… Когда погибали, говорили, что за какую-то Украину…
— А какое же это село?
— Семиковцы…
— Далеко отсюда до Галича?
— Нет! Совсем близко… Час ходьбы…
Я вспомнил недавнее прошлое — страшные дни семиковецких боев и героические сражения Сечевых Стрельцов с москалями… Вспомнил такие же, как эта, черные летние ночи и орудийный хохот в темноте… Исходившие от этой согбенной черной фигуры, лицо которой скрывала тьма, чарующие слова — «за Украину…» — бросили сердце в мучительную дрожь, а мозг тревожила назойливая мысль: «За какую-такую Украину гибли они тогда?.. Стоило ли всё дело хоть одной капли стрелецкой крови?.. Стоило ли слагать свои молодые головы за те планы…»
— Смотрите, смотрите!.. — вдруг дернула меня за плащ черная фигура.
— Куда? — удивился я.
— Туда, где стрелецкие могилы… Видите, как они ходят?.. Видите…
Я повернул голову в том направлении, откуда только что шел сюда, и увидел над самой землей ряд маленьких синих огоньков — они то вспыхивали, то гасли, то взмывали и дрожали в воздухе, напоминая крылышки мотыльков. Понял, что это фосфорические огоньки, которые мне не раз уже приходилось видеть на торфяных болотах и лесных трясинах, но напряженный шепот незнакомой черной фигуры глубоко взволновал меня…
— Ничего… — стал я его успокаивать. — Это так… обычные огоньки…
— Обычные, говорите?.. — отозвалась черная фигура. — О, нет!.. не обычные они, не обычные…
— Такие огоньки на трясинах бывают, — сказал я.
— Такие, да не такие!.. Это Стрельцы из могил выходят… Скоро на село пойдут… Будут возле домов ходить… Проситься, чтоб пустили…
— Что вы говорите?! — сам собой вырвался у меня вопрос, и в то же время я почувствовал, что отчего-то дрожу.
— Идем в дом! — метнулась черная фигура. — Идем…
Повернулся от меня и быстро побежал вперед.
— Идемте со мной, идемте!.. — временами окликал меня. Около какого-то маленького дома фигура на миг остановилась и шепотом сказала:
— Вот мой дом… Из досок сделал…
Отворил маленькую дверь, и мы вошли в маленькую комнатку, где пахло капустой, луком и свежим хлебом. Я зажег спичку и на кратчайший миг успел увидеть перед собой старенького дедка с длинной седой бородой и необычайно большими черными глазами; он так и метнулся ко мне:
— Погасите свет, погасите!..
— Зачем? — спросил я.
— Чтобы они не пришли…
Взял меня за руку и потащил куда-то в угол, говоря:
— Садитесь здесь на лавку и сидите, а я покуда приготовлю вам постель и найду что-нибудь перекусить…
В то время как старичок тихо, будто крадучись, ходил по дому и что-то делал, я молча сидел на лавке и смотрел в маленькое оконце, за которым чернела непроглядная ночь с глухо гремевшими, далекими, неизвестно чьими орудиями. Вдруг совсем близко от окна мелькнул и погас синий огонек, потом второй и третий. Я наклонился к самому окну и пристально следил за ними.
— Теперь видите?.. — услышал над собой приглушенный шепот.
— Огоньки какие-то… — сказал я равнодушно, не поднимая головы.
— Не огоньки, а они… И будут так ходить до самых третьих петухов…
— Скажите же, наконец, кто и зачем ходит? — отозвался я нетерпеливо.
— Стрельцы Сечевые ходят… — заговорил старик. — Ходят они с той поры, как началась революция, и будут ходить, пока не будет Украины, это они так ищут ее… Сейчас-то поутихли, а раньше к самым окнам приходили и стучались…
— А откуда вы знаете, что это стрельцы?.. Может, это такие же, как я, обычные путники заходили?..
— Какие там путники! — печально откликнулся старик. — Хорошенько разглядели наши люди, кто к ним стучится… Иные даже говорили с ними через окно…
— Какие же они из себя, эти стрельцы?
— Такие, какими их хоронили… В сине-сером, с пучочками красной калины на фуражках… Бледные и грустные с лица, а только глаза шибко глубоко запали да зубы ощерились… Ходят они ночью не только в селе, но и над самым Днестром… Там часто видели их высокие, стройные тени — ходят чего-то от одной могилы к другой, от одного креста к другому… Днем на тех могилах часто находили пучочки свежей красной калины… Люди говорят, что это они на совет друг к другу ходят, но мне сдается, что они просто страдают так по своим молодым жизням…
Что-то как будто стукнуло, и старик внезапно затих. Сидел рядом со мной, и я слышал, как он затаил дыхание и напряженно прислушивался… Но кроме далекого орудийного разрыва ничего слышно не было.
— Ну, ляжем отдыхать… — откликнулся после долгого молчания старик, вставая с лавки. — Теперь будет спокойно, третьи петухи запели…
…Утром пробудился от какого-то шума и крика. Встал и выскочил наружу: по дороге тянулась длинная вереница «форшпанных» телег, на которых с безучастным видом сидели «наши»… Деда в хате не было, и напрасно искал я его вокруг дома, чтобы попрощаться и поблагодарить за гостеприимство… Не будь этого по сей день неизвестного мне дедка, не имел бы я где отдохнуть и не знал бы ничего о скорбных стрелецких тенях в селе Семиковцы близ Галича, которые и поныне — «к самым окнам приходят и стучатся»…
с. Семиковцы (Галиция), 20 июля 1920 г.
