Дорогие Лена и Дима,
Очень мне было приятно держать в руках ваше письмо: даже его «фасад» — симпатичный конверт с королевской четой на большой марке — успокаивает и внушает надежду, что в такой стране жить всё-таки можно, хотя и очень хорошо понимаю, что за фасадом многое что кроется…
Вы так хорошо описали ваш дом, пруд с золотыми рыбками и красивый рояль, что сразу захотелось на всё плюнуть и приехать в Англию, хотя наш рояль тоже довольно красивый («Бёзендорфер»).
Какой ужас: Лена пишет 10-й квартет, а Дима — 6-й! Да, за вами не угонишься. Но я не теряю надежду сочинить ещё пару квартетов, а пока мои два последних опуса — для куда меньших составов: «Предрассветная музыка» для контрабаса соло и «Мадригал» для двух виолончелей (последнее название — результат гнилого компромисса: сочинение должно было, по идее, называться «And never meet they together…» но поскольку это свадебный подарок кореянке и немцу, пришлось от идеи отказаться — могут не понять). Написал я также пару фортепианных пьес («Рог тритона» и «Колыбельная для Венеции») — довольно длинных (14 мин.), а также странный опус под названием «Hommage a ‘Hortus’ von einem Musicus» — для ансамбля ренессансных инструментов с вариабельным составом — диатоническое, но ритмически весьма «многослойное» сочинение к юбилею «Hortus Musicus». Всё жду, когда пришлют приличную запись (они уже пару раз играли). В последние два-три года на свет Божий выплыли несколько моих старых сочинений, которые в своё время не удалось исполнить в СССР: хоровой цикл на стихи Д. Хармса и «Этюды» для 24 струнных инструментов (спасибо Ю. Николаевскому!!). В декабре были с Соней и Сашей[1] в Японии с «Астреей» (3 концерта) и с симфонической программой (в том числе — «Лебеволь» — с Николаевским). В этом году буду давать майстеркурс во Франции (Авиньон), там же будет кое-что у меня исполняться. Есть исполнения в США, Швейцарии, Бельгии, Германии, России. Так что жаловаться, вроде бы, не на что, хотя этого и не так много.
Сейчас колдую много над одним либретто и делаю эскизы оркестровой вещи (но я суеверен, и потому умолкаю).
Стилистически у меня мало что изменилось, хотя есть кое что и новое, в основном, в области структурирования четвертитонов, а также связанное с рядами-«свастиками» (ради Бога, не подумайте плохого…). Для того, чтобы объяснить, что я имею в виду, следовало бы написать толстенький томик, но боюсь, что его будет скучно вам читать.
В общем и целом, стричься, бриться и мыться я не перестал, минималистом не сделался, в дремучее православие не ударился, в управдомы не пошёл.
Очень радостно что удалось что-то сделать для памяти Филиппа Моисеевича: в Германии вышел том его текстов — впервые на немецком языке —, сейчас Беляевское издательство собирается начать печатать его музыкальные произведения.
Слава Богу, что мы теперь имеем таких соседей, как Соня и Петя[2]: иногда хочется пообщаться не только с кошками, хотя они и прекрасны и отзывчивы (их теперь стало 3; старшая живёт сейчас у Сони — ей уже 16 лет! — , а у нас — её дочка Плюша и громадный персидский кот Лео розового цвета, а величиной с небольшого медведя, привезённый мной из Москвы в 1993 году). Я ведь в России был за всё это время только один раз — в ноябре 1993 года был фестиваль в С.-Петербурге с 7-ю моими сочинениями — , а потом заехал в Москву на 3 дня. Не понравилось. Больше, скорее всего, туда не приеду.
Думаю, что на этом надо закончить, поскольку дел полно, и никто их за меня не сделает. Посылаю вам кассету дабы не быть совсем голословным.
С лучшими пожеланиями от нас всех
P. S. Передайте, пожалуйста, Филипу, что его произведение производит сильное впечатление на всех его видевших. Особенно выразительны волосы на ушах… Вообще волосатость — богатейшая тема! Помните, что Гершкович говорил часто о Бетховене: «Никогда не надо этого забывать: у него были волосатые руки! Это — волосатая музыка!».
Примечания
- ↑ София Асгатовна Губайдулина и Александр Викторович Суслин.
- ↑ Пётр Мещанинов.
