Любовь и Смерть (Леопарди/Найман)
| Любовь и Смерть , пер. Анатолий Генрихович Найман |
| Язык оригинала: итальянский. Название в оригинале: Amore e Morte. — Из сборника «Песни». Источник: библиотека Мошкова |
Кто мил богам, тот умирает в юности.
Менандр
Сестер Любви и Смерти первый крик
В один раздался миг.
Прекрасней их на нашей нет планете
И на иных, и нет нигде на свете.
Одна дарует благо
И наслажденья, сладостные столь,
Что равных им нет в море бытия.
Другая — вмиг уничтожает боль
Великую и всяческие беды.
Красивейшая дева,
Приятная на взгляд, но не такая,
Какой ее рисует робкий люд;
Она частенько по пятам идет
За юною Любовью;
Над смертной жизнью вместе пролетая,
Они — для сердца мудрого оплот.
Ни разу сердце не было столь мудрым,
Столь храбро мерзость жизни не презрело,
Как в миг, когда в него вошла Любовь;
Одна Любовь к опасности влечет
Ей преданное сердце;
Любовь, оно — в твоих руках всецело,
Рождаешь ты иль пробуждаешь вновь
В нем мужество; стремленье
К делам, а не к пустым, как прежде, снам
Приходит к человеческим сынам.
Когда любовным чувством
Наш дух еще чуть-чуть
Волнуем и томим,
Устало вместе с ним
Желанье смерти наполняет грудь:
Не знаю как, но первое великой
Любви бывает действие таким.
Быть может, чьи-то очи
Пугает вид пустыни:
Быть может, смертный видит, что земля
Уже для жизни не годна отныне
Без счастия того
Единственного, нового, большого,
Которое себе представил он;
Предчувствуя, что по такой причине
В душе родится смерч,- покоя жаждет,
Укрыться жаждет в бухте
Перед желаньем гордым,
Что с воем тьму несет со всех сторон.
И далее, когда
Власть грозная объемлет все вокруг
И молнией забота в сердце бьет,—
Как часто призывает
Со страстными мольбами, Смерть, тебя
Терзаемый мученьями влюбленный!
Как часто, утомленный
В ночи иль поутру, хотел бы звать
Себя блаженным он, когда бы впредь
Не должен был вставать,
Чтоб снова на постылый свет смотреть.
И часто, слыша похоронный звон
Иль внемля песнопенью,
Летящему с умершими к забвенью,
Среди горячих вздохов
Из глубины души,
Испытывал одну лишь зависть он
К тому, кто направляется к усопшим.
И даже чернь презренная: крестьянин,
Которому из доблестей (что знаньем
Даются) не известна ни одна;
И девушка, смущения полна,
Что имя смерти слышит с замираньем
И волосы у ней шевелит страх,—
На погребальных смеет пеленах
Остановить свой непреклонный взгляд;
И даже сталь и яд
Овладевают глубиною дум,
И постигает ум
Во мраке прелесть смерти.
Так к смерти и склоняет
Закон любви. А иногда бывает:
Души боренья до того огромны,
Что смертная их не выносит сила —
И вот уж диким мукам уступила
Плоть бренную, и Смерть
Свою сестру на сей раз победила.
А то — Любовь терзает изнутри,
И селянин, живущий в темноте,
Иль девушка — по собственной же воле
Жестокою рукой
Себя во цвете жизни убивают.
Но их несчастью лишь смеются те,
Кому даны и старость и покой.
Пусть душам благородным,
Горячим и счастливым
Лишь одного из вас
Судьбе послать окажется угодным,
Людского рода други,
Властители желанные, вам слуги —
Все сущие вокруг, и только рок
С могуществом таким сравниться б мог.
И ты, кого с начала дней моих
Смиренно призываю,
Смерть дивная, которой лишь одной
Знакома жалость в мире мук земных,
Коль я тебе хоть раз воздал хвалу,
Коль я твою божественную суть
Берег (когда старалась посягнуть
Чернь на нее), преграды ставя злу,—
Не медли больше, согласись склониться
На странные мольбы
И взор печальных этих глаз во мглу
Отныне погрузи, времен царица.
Но ты меня найдешь к любому сроку,
Расправив крылья, вняв моей мольбе,—
Противящимся року,
С челом открытым, рвущимся к борьбе,
С бичующей рукой, залитой кровью
Невиннейшей моей,
Не сыплющим хвалы,
Не освящающим, как повелось,
Одну лишь трусость давнюю людей.
С напрасною надеждою, которой
Своих младенцев утешает мир,
Со всяческой бессмысленной опорой
Порвал я; лишь одно,
Лишь на тебя хранил я упованье,
Спокойное одно лишь ожиданье —
Припав к тебе, уснуть,
Склонив лицо на девственную грудь.
