Шаблон:А8/Хвостов

Дмитрий Иванович Хвостов
Портрет работы Степана Семёновича Щукина (1754—1828)

СОЛОВЕЙ В ТАВРИЧЕСКОМ САДУ

Пусть голос соловья прекрасный,
Пленяя, тешит, нежит слух,
Но струны лиры громогласной
Прочнее восхищают дух.

Любитель Муз, с зарёю майской
Спеши к источникам ключей:
Ступай подслушать на Фурштатской,
Поёт где Пушкин-соловей.

июль 1832

Это льстивое посвящение Дмитрий Иванович Хвостов адресовал А. С. Пушкину. Жена Пушкина Наталья Николаевна была в восторге от этого стихотворения настолько, что она положила его на музыку (!). Сам же Пушкин в ответном письме к Хвостову от 2 августа 1832 г. более сдержанно и весьма учтиво писал: «Милостивый государь граф Дмитрий Иванович, жена моя искренно благодарит Вас за прелестный и неожиданный подарок. Позвольте и мне принести Вашему сиятельству сердечную мою благодарность. Я в долгу перед Вами: два раза почтили Вы меня лестным ко мне обращением и песнями лиры заслуженной и вечно юной. На днях буду иметь честь явиться с женою на поклонение к нашему славному и любезному патриарху. С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть, милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.» Фурштатская улица в Санкт-Петербурге. Пушкину принадлежит немало едких высказываний по адресу Хвостова (он же Свистов и проч.) о чём граф, конечно же был в курсе. Например, стихотворение «Ты и я», 1820, шутливое обращение к Александру I, заканчивается таким торжественным аккордом:

ТЫ И Я

<...> Окружен рабов толпой, С грозным деспотизма взором, Афедрон ты жирный свой Подтираешь коленкором; Я же грешную дыру Не балую детской модой И Хвостова жесткой одой, Хоть и морщуся, да тру.

А. С. Пушкин, 1820

Другая, приписываемая Пушкину эпиграмма, не менее хлёсткая:

<НА ХВОСТОВА>

Сожаленье не поможет, Все ж мне жаль, что граф Хвостов Удержать в себе не может Ни урины, ни стихов.

А. С. Пушкин (?) <без даты>

Хвостов так охарактеризован в словаре Брокгауза и Ефрона: «В литературе граф Х. стяжал себе печальную славу бездарнейшего пииты. Его несчастная страсть к стихам была настоящей графоманией. Хвостов воображал себя истинным поэтом, которого может оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником. <...> Сочинения его составили семь томов и выдержали три издания, но в продаже почти не расходились. Автор, обыкновенно, сам скупал их и либо рассылал всем, кому мог, либо даже уничтожал <...> так, Академии наук он принес в дар 900 экземпляров своей трагедии «Андромаха». Гр. Х. не ограничивался даровой рассылкой своих сочинений, но посылал иногда и свои бюсты. <...> Как личность, гр. Х. оставил по себе самую лучшую память. Это был скромный, честный, отзывчивый человек. (Н. Коробка.)»

См. также:

1. Рифмушкину («Рифмушкин говорит»), 1804
2. На выгрузку камня для колонны монумента Императору Александру 1-му 30-го дня июля 1831 года («Питомец Севера, сын грозныя природы…»), 30 июля 1831
3. Славному Германскому поэту Гете, скончавшемуся в Марте месяце 1832 года в г. Веймаре («С богатым вымыслом, с природой неразлучный…»), март 1832
4. Соловей в Таврическом саду («Пусть голос соловья прекрасный…») июль 1832