Шаблон:Артист-поэт-сумасшедший/3
Возвращаюсь къ собственно такъ называемымъ виденіямъ Блека, какъ онѣ описаны Алленомъ Коннингамомъ, который слышалъ ихъ изъ устъ одного пріятеля.
«Пріятель, отъ котораго я слышалъ эти анекдоты» — говоритъ онъ — «замѣтивъ участіе, которое я въ нихъ принималъ, прибавилъ: Я знаю много подробностей о Блекѣ, ибо находился при немъ неразлучно въ теченіи девяти лѣтъ; часто оставался я съ нимъ вмѣстѣ отъ десяти часовъ вечера до трехъ утра, то предаваясь дремотѣ, то бодрствуя, но самъ Блекъ никогда не спалъ, сидѣлъ съ карандашемъ и бумагой, рисовалъ портреты, коихъ подлинники мнѣ такъ хотѣлось видѣть. Не угодно ли вамъ посмотрѣть нѣкоторыя изъ его произведеній? Тогда онъ вышелъ на минуту, принесъ портфель, наполненный рисунками, открылъ его и продолжалъ: Посмотрите, государь мой, замѣтьте поэтическій энтузіазмъ этой головы; это Пиндаръ въ день увѣнчанія его на Олимпійскихъ играхъ. Эта прелестная дѣвушка Коринна, получающая туже награду, что и Пиндаръ. Эта развратная женщина съ безстыднымъ видомъ, изъявляющимъ ея ремесло, Лаиса, которая однажды пришла и стала между Блекомъ и Коринной; дабы отвязаться от ней, Блекъ принужденъ былъ написать и ее! — А эта фигура, такъ мало похожая другія — угадайте, кто это? — Какой-нибудь
Мошенникъ? — Ваша правда; вы невольно доказываете вѣрность Блековыхъ изображѣний; это мошенникъ, тотъ самый сборщикъ податей, котораго Моисей убилъ въ Египтѣ… — Теперь посмотримъ, какъ вы думаете, кто эти двое?.. Нѣтъ сомнѣнія, еще какіе нибудь негодяи? — Точно такъ; я не назову ихъ, извините; но одинъ изъ нихъ адвокатъ, а другой поставщикъ ложныхъ свидѣтелей… Наконецъ эта голова… она говоритъ сама за себя, надѣюсь… это голова Ирода; видите какъ она похожа на голову одного изъ знаменитѣйшихъ генераловъ Англійской арміи!»..
«Товарищь Блека закрылъ портфель и взялъ въ потаенномъ ящикѣ небольшую картинку. Вотъ, сказалъ онъ мнѣ, последняя вещь, которую я вамъ покажу; но она безъ всякаго сомненія куьознѣе всѣхъ; замътьте только это богатство красокъ, эту оригинальность характера… — Вижу, отвѣчалъ я, фигуру толстую, съ короткой сжатой шеей, сверкающими глазами, лицемъ достойнымъ смертоубійцы; въ костлявыхъ рукахъ ея полная чаша крови, коей, по видимому, жаждетъ это странное существо. Я никогда не видалъ ничего страннѣе; краски удивительно ярки; это родъ лака, золотистаго, темнозеленаго лака! Да чтоже это такое? — Это, сударь, привидѣніе блохи, блохи одухотворенной! — Полагаю, что привидѣніе
это являлось Блеку въ бреду? — Я вамъ все разскажу. Однажды вечеромъ засталъ я его въ чрезвычайном изступленіи. Онъ сказалъ мнѣ, что видѣлъ удивительную вещь… привидѣніе блохи. — А срисовали вы ее? Спросилъ я. — «Нетъ!» отвѣчалъ онъ: «и весьма сожалѣю, но не упущу случая, если оно явится мнѣ опять.» — Вдругъ взглянулъ онъ внимательно въ уголъ и закричалъ: «Вотъ оно! вотъ оно! Подайте мнѣ палитру и все нужное, я не смѣю пошевелиться, боюсь упустить его изъ виду. А! Теперь славно стоитъ; давайте, давайте; оно подходитъ, высунуло острый языкъ свой, съ чашей въ рукѣ, съ чашей, наполненной крови; чешуистая кожа его имѣетъ видъ изъ-золота-зеленоватый.» — И продолжая описывать привидѣніе блохи, Блекъ при мнѣ нарисовалъ его и раскрасилъ.»
Этотъ другъ Блека, бывшій свидѣтелемъ его ночныхъ трудовъ, самъ былъ артистъ; онъ употреблялъ Блека для списыванія историческихъ лицъ, въ коихъ, по словамъ его, имѣлъ нужду для собственныхъ картинъ. Но это былъ только деликатный предлогъ, для того чтобы Блекъ не всегда писалъ даромъ. Ясновидящій живописецъ дошелъ до того, что имѣлъ нѣкотораго рода способность вызывать духовъ, подобно Корнелію Агриппѣ и прочимъ некромантамъ. Но иногда такіе по его воззванію происходившіе сеансы терпѣли помѣху отъ нѣкоторыхъ лицъ, кото-
рыя, подобно Лаисѣ, являлись не дожидаясь своей очереди. Такъ упомянутый другъ, показывавшій Аллену Коннингаму этотъ любопытный фантастико-историческій портфель, просилъ Блека однажды написать ему Вильяма Валласа, Шотландскаго вождя. Взоръ Блека воспламенился: онъ любилъ героевъ. «Вильямъ Валласъ!» воскликнулъ онъ съ энтузіазмомъ, который привелъ бы въ восторгъ Вальтера-Скотта: «А онъ ужъ вотъ; я вижу его! Ахъ! Какое благородное лице! Подайте карандашъ и кисти!» Послѣ того принялся онъ съ жаромъ за работу, но черезъ нѣсколько минутъ остановился. «Не могу, сказалъ онъ, кончить.» — почему же? — «Между нимъ и мной сталъ Эдуардъ I». — Такъ спишите мнѣ и Эдуарда I; я имѣю надобность въ обоихъ. — Блекъ взялъ другой листъ бумаги и изобразилъ на ней лице Шотландскаго тирана; послѣ чего Эдуардъ I исчезъ и Блекъ могъ докончить Валласа. «Ахъ!» сказалъ притомъ Алленъ Коннингамъ, который самъ горячій Шотландецъ: «мнѣ самому хотѣлось бы видѣть великаго Валласа.» — «Вотъ онъ въ рамкѣ на стенѣ!» отвѣчалъ другъ Блека. Вотъ Валласъ въ томъ видѣ, какъ изобразилъ его Блекъ и какимъ онъ, безъ сомнѣнія, должѣнъ быть: голова благородная, героическая! Рядомъ с нимъ его убійца, Эдуардъ, съ лицемъ свирѣпымъ и кровожаднымъ!» — Какъ
видно, карандашь Блека всегда былъ вѣренъ и поэтическому и моральному чувству исторіи.
Удивительно, что за исключеніемъ Фауста и другихъ колдуновъ, для Блека всего было труднѣе вызвать дьявола. Онъ разсказывалъ, что въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ напрасно желалъ видѣтъ Сатану. Ему никакъ не вѣрилось, чтобы онъ былъ такой пошлый демонъ, какимъ описывается въ легендахъ; онъ представлялъ его себѣ съ той мрачной красотой падшаго ангела, какъ въ Потерянномъ Раѣ, или еще подъ благороднѣйшей формой, которую приписываетъ ему книга Іова. Но можетъ быть Сатана не являлся изъ кокетства, дабы не уничтожить въ Блекѣ такого о себѣ лестнаго мнѣнія. Наконѣцъ, однакожъ, желаніе поэта-живописца исполнилось.
— «Однажды вечеромъ» — говоритъ онъ — «когда я всходилъ по лѣстницѣ въ мою комнату, взоръ мой былъ пораженъ внезапнымъ свѣтомъ, блеснувшимъ у меня подъ ногами. Я оборотился и увидетъ Сатану; онъ глядѣлъ на меня свирѣпымъ взоромъ сквозь рѣшатчетое окошечко, находившееся у лѣстницы. Я кликнулъ жену; она принесла мне перо и бумаги. «не то, сказалъ я; но нужды нетъ: изъ опасѣнія, чтобы онъ не ушелъ, я срисую его перомъ — и уже срисовалъ; вотъ онъ.» При сихъ словахъ Блек подалъ мнѣ листъ бумаги, на коемъ было видно рѣшетча-
тое окно, а въ окнѣ фигура съ ужаснѣйшими гримасами, какія только можно вообразить. «Вотъ онъ!» продолжалъ Блекъ: «большіе глаза его сверкаютъ как раскаленные уголья, длинные зубы торчатъ, какъ у бороны, когти такой величины, какими могутъ только казаться взорамъ подъячаго, въ жару горячки. Однимъ словомъ, это дьяволъ нашихъ легендъ, настоящій, истинный дьяволъ! Всѣ другіе дьяволы апокрифическіе.»[1]
Огорчась, что нашелъ Сатану такимъ пошлымъ, Блекъ, при помѣщеніи его въ картинѣ, не могъ воздержаться, чтобы не воспользоваться свободой, дозволяемой отъ Горація какъ поэтамъ, такъ и живописцамъ ( pictoribus atque poëtis ).[2] Посему дьяволъ, изображенный имъ въ Поэтических созданіяхъ изъ Книги Іова, совсѣмъ не тотъ, какой написанъ въ рѣшетчетомъ окнѣ, но гораздо менѣе безобразенъ. При томъ эти Поэтическія Созданія суть, такъ сказать, картинные переводы Священнаго Писанія. Блекъ шагъ за шагомъ слѣдовалъ за испытаніями Іова: Господь, хранящій домъ благочестиваго человѣка; Сатана, получающій власть дѣлать зло Іову; пустынный ветеръ губящій дѣтей Іова; друзья Іова, пришедшіе утешать его; отчаяніе Іова; виденіе Іова; и проч. Я видѣлъ только нѣкоторыя изъ сихъ картинъ; но Алланъ Коннингамъ говоритъ, что Блекъ все бы остался необыкновеннымъ артистомъ, еслибъ даже
написалъ однѣ только Поэтическія созданія изъ Іова.
Впрочемъ Блекъ не изъ одной исторіи почерпалъ свои видеѣнія; ему являлись призраки гораздо прелестнѣе, доказывающіе, что онъ читалъ Шекспира также прилѣжно, какъ и Мильтона: Сонъ Лѣтней ночи и Макбета, Пенсерозо и Потерянный Рай. — «Видалиль вы когда нибудь похороны колдуньи?» спросилъ онъ у одной дамы. — Никогда, отвѣчала она. — «А я видѣлъ вчера ночью въ первый разъ. Я гулялъ одинъ по саду; вокругъ меня было совершенно тихо, воздухъ благоухалъ. Вдругъ услышалъ я легкій шумъ и оглянулся вокругъ, дабы узнать, откуда онъ произходитъ. Наконецъ замѣтилъ я, что шевелится листокъ цвѣтка, подъ которымъ увидѣлъ процессію, состоявшую изъ маленькихъ тварей ростомъ съ зеленую или сѣрую стрекозу; онѣ несли тѣло, обернутое въ розовый листикъ, которое погребли при звукахъ при звукахъ мелодическаго пѣнія; потомъ вся процессія исчезла. Это были похороны колдуньи.»
Если бы я писалъ книгу, а не статью, то могъ бы разсказать еще много анекдотовъ изъ жизни Блека. Если бы читатели пожелали знать его произведенія, то я могъ бы представить полный каталогъ оныхъ. Если бы самъ видѣлъ всѣ его рисунки, то принялъ бы на себя видъ знатока, сталъ бы разбирать красоты
ихъ и недостатки. Но время уже разсказать, какъ онъ умеръ.
Имѣя отъ роду семдесятъ одинъ годъ,[3] бѣдный, забытый на своемъ чердакѣ, Блекъ почувствовалъ приближеніе кончины; тогда артистъ мечтатель, поэтъ энтузіастъ, сдѣлался только христіаниномъ, отчасти мистическимъ. Послѣ столькихъ разочарованій, натерпѣвшись горя и нужды, онъ говорилъ женѣ своей: «Катя, мнѣ жаль только тебя оставить; мы жили счастливо и долго. Что мнѣ бояться смерти? Я исполнялъ мой долгъ христіанина, молился Богу дома, не стараясь, чтобъ люди видѣли меня.» Становясь день ото дня слабѣе, наконѣцъ онъ слегъ въ постелю; при немъ не было никого, кромѣ его Катерины. За три дня предъ смертью, онъ привсталъ и хотѣлъ илюминовать одну гравюру; жена его плакала, помышляя, что это можетъ быть его послѣдняя работа. «Катя!» сказалъ Блекъ: «не сходи съ мѣста; я хочу снять с тебя портретъ; ты была для меня ангеломъ.» И изнемогающей рукою изобразилъ лице, совершенно сходное съ лицемъ ангела, который черезъ три дня долженъ былъ закрыть ему глаза.
На другой день Блекъ испыталъ послѣдній порывъ стихотворческаго вдохновенія; онъ началъ сочинять и вмѣстѣ напевать стихи, сожалѣя, что не можетъ записать ни словъ, ни музыки: вѣроятно это была какая-нибудь кантата,
которую онъ готовилъ для вступленія своего въ небо. Мало по малу голосъ его угасъ; смерть была ему не тяжела; ибо Катерина даже не слыхала послѣдняго его вздоха.
Он умеръ 12 Августа 1828 года.[4] Жена его была еще жива въ 1830 году.[5] У ней не осталось никакого имущества, кромѣ секрета стереотипной гравировки, полученнаго Блекомъ, по его мненію, отъ бесплотнаго духа. Сообщеніе этого секрета могло бы доставить ей, по словамъ Смита Налькенсова біографа, значительную сумму. Супружеская преданность сдѣлала изъ Мистрисъ Блекъ знаменитую женщину; она поставлена на ряду съ Леди Рюссель и Гжею Сталь въ Біографіи Героинь Всехъ Вѣковъ, издаваемой теперь въ Англіи одной писательницей, по имени Мистрисъ Чайльдъ.
- ↑ Это изображение (Butlin # 694) считается утерянным.
- ↑ Ср.
Pictoribus atque poetis
Quidlibet audendi semper fuit aequa potestas.Пер. Живописцамъ и поэтамъ всегда была позволена какая угодно вольность (смѣлость). Horat. Ars poët. 9—10.
- ↑ На самом деле Блейк не дожил до семидесяти.
- ↑ Блейк умер на год раньше, в 1827 году. Аллан Каннингем ошибочно указывает 1828 год, что механически повторено в издании Николая Надеждина.
- ↑ Она умерла в 1831 году.
