Обсуждение:Анна Андреевна Ахматова

Материал из Wikilivres.ru
Перейти к навигацииПерейти к поиску

В тот давний год, когда зажглась любовь,

   Как крест престольный, в сердце обреченном, 
   Ты кроткою голубкой не прильнула 
   К моей груди; но коршуном когтила. 
   Изменой первою, вином проклятья 
   Ты напоила друга своего. 
   Но час настал в зеленые глаза 
   Тебе глядеться, у жестоких губ 
   Молить напрасно сладостного дара 
   И клятв таких, каких ты не слыхала, 
   Каких еще никто не произнес. 
   Так отравивший воду родника 
   Для вслед за ним идущего в пустыне 
   Сам заблудился и, возжаждав сильно, 
   Источника во мраке не узнал. 
   Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной, 
   Но гибелью ли жажду утолить? 
   1921 
   * * * 
   В углу старик, похожий на барана, 
   Внимательно читает "Фигаро". 
   В моей руке просохшее перо, 
   Идти домой еще как будто рано. 
   Тебе велела я, чтоб ты ушел. 
   Мне сразу все твои глаза сказали... 
   Опилки густо устилают пол, 
   И пахнет спиртом в полукруглой зале 
   И это юность - светлая пора 
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
   Да лучше б я повесилась вчера 
   Или под поезд бросилась сегодня. 
   Май-июль 1911? Конец 1950-х годов 
   * * * 
   Важно с девочками простились, 
   На ходу целовали мать, 
   Во все новое нарядились, 
   Как в солдатики шли играть. 
   Ни плохих, ни хороших, ни средних. 
   Все они по своим местам, 
   Где ни первых нет, ни последних... 
   Все они опочили там. 
   1943 
   Ташкент 
   * * * 
   Вам жить, а мне не очень, 
   Тот близок поворот. 
   О, как он строг и точен, 
   Незримого расчет. 
   Волк любит жить на воле, 
   Но с волком скор расчет: 
   На льду, в лесу и в поле 
   Бьют волка круглый год. 
   Не плачь, о друг единый, 
   Коль летом и зимой 
   Опять с тропы волчиной 
   Услышишь голос мой. 
   20 ноября - 2 декабря 1959 
   * * * 
   Ведь где-то есть простая жизнь и свет, 
   Прозрачный, теплый и веселый... 
   Там с девушкой через забор сосед 
   Под вечер говорит, и слышат только пчелы 
   Нежнейшую из всех бесед. 
   А мы живем торжественно и трудно 
   И чтим обряды наших горьких встреч, 
   Когда с налету ветер безрассудный 
   Чуть начатую обрывает речь. 
   Но ни на что не променяем пышный 
   Гранитный город славы и беды, 
   Широких рек сияющие льды, 
   Бессолнечные, мрачные сады 
   И голос Музы еле слышный. 
   1915 
   * * * 
   Веет ветер лебединый, 
   Небо синее в крови. 
   Наступают годовщины 
   Первых дней твоей любви. 
   Ты мои разрушил чары, 
   Годы плыли, как вода. 
   Отчего же ты не старый, 
   А такой, как был тогда? 
   Даже звонче голос нежный, 
   Только времени крыло 
   Осенило славой снежной 
   Безмятежное чело. 
   Венеция 
   Золотая голубятня у воды, 
   Ласковой и млеюще-зеленой; 
   Заметает ветерок соленый 
   Черных лодок узкие следы. 
   Сколько нежных, странных лиц в толпе. 
   В каждой лавке яркие игрушки: 
   С книгой лев на вышитой подушке, 
   С книгой лев на мраморном столбе. 
   Как на древнем, выцветшем холсте, 
   Стынет небо тускло-голубое... 
   Но не тесно в этой тесноте 
   И не душно в сырости и зное. 
   1912 
   * * *	И.А.Горенко 
   Весенним солнцем это утро пьяно, 
   И на террасе запах роз слышней, 
   А небо ярче синего фаянса. 
   Тетрадь в обложке мягкого сафьяна; 
   Читаю в ней элегии и стансы, 
   Написанные бабушке моей. 
   Дорогу вижу до ворот, и тумбы 
   Белеют четко в изумрудном дерне. 
   О, сердце любит сладостно и слепо! 
   И радуют пестреющие клумбы, 
   И резкий крик вороны в небе черной, 
   И в глубине аллеи арка склепа. 
   1910 
   * * * 
   Вечер тот казни достоин, 
   С ним я не справлюсь никак. 
   Будь совершенно спокоен - 
   Ты ведь мужчина и враг, 
   Тот, что молиться мешает, 
   Муке не хочет помочь, 
   Тот, что твой сон нарушает, 
   Тихая, каждую ночь. 
   Ты ль не корил маловерных 
   И обличал, и учил! 
   Ты ли от всякия скверны 
   Избавить тебя не молил! 
   "Сам я не знаю, что сталось, 
   К гибели, что ли, иду? 
   Ведь как ребенок металась 
   Передо мною в бреду. 
   Выпил я светлые капли 
   С глаз ее - слезы стыда". 
   Верно, от них и ослабли 
   Руки твои навсегда. 
   1922 
   * * * 
   Вечерние часы перед столом. 
   Непоправимо белая страница. 
   Мимоза пахнет Ниццей и теплом. 
   В луче луны летит большая птица. 
   И, туго косы на ночь заплетая, 
   Как будто завтра нужны будут косы, 
   В окно гляжу я, больше не грустя, 
   На море, на песчаные откосы. 
   Какую власть имеет человек, 
   Который даже нежности не просит! 
   Я не могу поднять усталых век, 
   Когда мое он имя произносит. 
   1913 
   * * * 
   Вечерний звон у стен монастыря, 
   Как некий благовест самой природы... 
   И бледный лик в померкнувшие воды 
   Склоняет сизокрылая заря. 
   Над дальним лугом белые челны 
   Нездешние сопровождают тени... 
   Час горьких дум, о, час разуверений 
   При свете возникающей луны. 
   <1914> 
   Вечерняя комната 
   Я говорю сейчас словами теми, 
   Что только раз рождаются в душе, 
   Жужжит пчела на белой хризантеме, 
   Так душно пахнет старое саше. 
   И комната, где окна слишком узки, 
   Хранит любовь и помнит старину, 
   А над кроватью надпись по-французски 
   Гласит: "Seigneur, ayez pitie de nous"* 
   Ты сказки давней горестных заметок, 
   Душа моя, не тронь и не ищи... 
   Смотрю, блестящих севрских статуэток 
   Померкли глянцевитые плащи. 
   Последний луч, и желтый и тяжелый, 
   Застыл в букете ярких георгин, 
   И как во сне я слышу звук виолы 
   И редкие аккорды клавесин. 
   1911 
   ____________ 
   * Господи, помилуй нас (фр.). 
   Вечером 
   Звенела музыка в саду 
   Таким невыразимым горем. 
   Свежо и остро пахли морем 
   На блюде устрицы во льду. 
   Он мне сказал: "Я верный друг!" 
   И моего коснулся платья. 
   Как не похожи на объятья 
   Прикосновенья этих рук. 
   Так гладят кошек или птиц, 
   Так на наездниц смотрят стройных... 
   Лишь смех в глазах его спокойных 
   Под легким золотом ресниц. 
   А скорбных скрипок голоса 
   Поют за стелющимся дымом: 
   "Благослови же небеса - 
   Ты первый раз одна с любимым". 
   1913 
   * * * 
   Взоры огненней огня 
   И усмешка Леля... 
   Не обманывай меня, 
   Первое апреля! 
   1963 
   * * * 
   Вижу выцветший флаг над таможней 
   И над городом желтую муть. 
   Вот уж сердце мое осторожней 
   Замирает, и больно вздохнуть. 
   Стать бы снова приморской девчонкой, 
   Туфли на босу ногу надеть, 
   И закладывать косы коронкой, 
   И взволнованным голосом петь. 
   Все глядеть бы на смуглые главы 
   Херсонесского храма с крыльца 
   И не знать, что от счастья и славы 
   Безнадежно дряхлеют сердца. 
   <февраль> 1913 
   * * * 
   Вижу, вижу лунный лук 
   Сквозь листву густых ракит, 
   Слышу, слышу ровный стук 
   Неподкованных копыт. 
   Что? И ты не хочешь спать, 
   В год не мог меня забыть, 
   Не привык свою кровать 
   Ты пустою находить? 
   Не с тобой ли говорю 
   В остром крике хищных птиц, 
   Не в твои ль глаза смотрю 
   С белых, матовых страниц? 
   Что же крутишь, словно вор, 
   У затихшего жилья? 
   Или помнишь уговор 
   И живую ждешь меня? 
   Засыпаю. В душный мрак 
   Месяц бросил лезвие. 
   Снова стук. То бьется так 
   Сердце теплое мое. 
   1915 
   * * *	В.С.Срезневской 
   Вместо мудрости - опытность, пресное 
   Неутоляющее питье. 
   А юность была как молитва воскресная... 
   Мне ли забыть ее? 
   Сколько дорог пустынных исхожено 
   С тем, кто мне не был мил, 
   Сколько поклонов в церквах положено 
   За того, кто меня любил... 
   Стала забывчивей всех забывчивых, 
   Тихо плывут года. 
   Губ нецелованных, глаз неулыбчивых 
   Мне не вернуть никогда. 
   1913 
   Полночные стихи 
   Вместо посвящения 
   По волнам блуждаю и прячусь в лесу, 
   Мерещусь на чистой эмали, 
   Разлуку, наверно, неплохо снесу, 
   Но встречу с тобою - едва ли. 
   Лето 1963 
   * * * 
   Вновь подарен мне дремотой 
   Наш последний звездный рай - 
   Город чистых водометов, 
   Золотой Бахчисарай. 
   Там, за пестрою оградой, 
   У задумчивой воды, 
   Вспоминали мы с отрадой 
   Царскосельские сады, 
   И орла Екатерины 
   Вдруг узнали - это тот! 
   Он слетел на дно долины 
   С пышных бронзовых ворот. 
   Чтобы песнь прощальной боли 
   Дольше в памяти жила, 
   Осень смуглая в подоле 
   Красных листьев принесла 
   И посыпала ступени, 
   Где прощалась я с тобой 
   И откуда в царство тени 
   Ты ушел, утешный мой. 
   1916. Севастополь 
   Во сне 
   Черную и прочную разлуку 
   Я несу с тобою наравне. 
   Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку, 
   Обещай опять прийти во сне. 
   Мне с тобою как горе с горою... 
   Мне с тобой на свете встречи нет. 
   Только бы ты полночною порою 
   Через звезды мне прислал привет. 
   1946 
   Волга - Дон 
   В грозном вое степных ураганов, 
   Рассекая земную грудь, 
   Мимо древних скифских курганов 
   Волга к Дону проводит путь. 
   Если небо повито туманом, 
   Луч прожектора светел и прям, 
   Экскаватор живым великаном 
   По бескрайним шагает степям. 
   Что Петровской было мечтою, 
   Стало былью в наш мудрый век. 
   Здесь усилья свои утроит, 
   Чтоб добиться всего, человек. 
   И прочнее ижевской стали 
   (Это значит, прочнее всего) 
   Слово то, что сказал нам Сталин, - 
   Наша слава и торжество. 
   Февраль 1951 Ленинград 
   Воронеж	О. М<андельштаму> 
   И город весь стоит оледенелый. 
   Как под стеклом деревья, стены, снег. 
   По хрусталям я прохожу несмело. 
   Узорных санок так неверен бег. 
   А над Петром воронежским - вороны, 
   Да тополя, и свод светло-зеленый, 
   Размытый, мутный, в солнечной пыли, 
   И Куликовской битвой веют склоны 
   Могучей, победительной земли. 
   И тополя, как сдвинутые чаши, 
   Над нами сразу зазвенят сильней, 
   Как будто пьют за ликованье наше 
   На брачном пире тысячи гостей. 
   А в комнате опального поэта 
   Дежурят страх и муза в свой черед. 
   И ночь идет, 
   Которая не ведает рассвета. 
   4 марта 1936 
   * * * 
   Вот и доспорился яростный спорщик, 
   До енисейских равнин... 
   Вам он бродяга, шуан, заговорщик, - 
   Мне он - единственный сын. 
   * * * 
   Вот она, плодоносная осень! 
   Поздновато ее привели. 
   А пятнадцать блаженнейших весен 
   Я подняться не смела с земли. 
   Я так близко ее разглядела, 
   К ней припала, ее обняла, 
   А она в обреченное тело 
   Силу тайную тайно лила. 
   1962. Комарово 
   * * * 
   Вражье знамя 
   Растает, как дым, 
   Правда за нами, 
   И мы победим 
   <19> июля 1941 
   * * * 
   Врачуй мне душу, а не то 
   Я хуже чем умру. 
   1963 
   * * * 
   Все в Москве пропитано стихами, 
   Рифмами проколото насквозь. 
   Пусть безмолвие царит над нами, 
   Пусть мы с рифмой поселимся врозь. 
   Пусть молчанье будет тайным знаком 
   Тех, кто с вами, а казался мной, 
   Вы ж соединитесь тайным браком 
   С девственной горчайшей тишиной, 
   Что во тьме гранит подземный точит 
   И волшебный замыкает круг, 
   А в ночи над ухом смерть пророчит, 
   Заглушая самый громкий звук. 
   1963. Москва. 
   * * * 
   Все души милых на высоких звездах. 
   Как хорошо, что некого терять 
   И можно плакать. Царскосельский воздух 
   Был создан, чтобы песни повторять. 
   У берега серебряная ива 
   Касается сентябрьских ярких вод. 
   Из прошлого восставши, молчаливо 
   Ко мне навстречу тень моя идет. 
   Здесь столько лир повешено на ветки, 
   Но и моей как будто место есть. 
   А этот дождик, солнечный и редкий, 
   Мне утешенье и благая весть. 
   1921 
   * * * 
   Все мне видится Павловск холмистый, 
   Круглый луг, неживая вода, 
   Самый томный и самый тенистый, 
   Ведь его не забыть никогда. 
   Как в ворота чугунные въедешь, 
   Тронет тело блаженная дрожь, 
   Не живешь, а ликуешь и бредишь 
   Иль совсем по-иному живешь. 
   Поздней осенью свежий и колкий 
   Бродит ветер, безлюдию рад. 
   В белом инее черные елки 
   На подтаявшем снеге стоят. 
   И исполненный жгучего бреда, 
   Милый голос, как песня, звучит, 
   И на медном плече Кифареда 
   Красногрудая птичка сидит. 
   1915 
   * * * 
   Все мы бражники здесь, блудницы, 
   Как невесело вместе нам! 
   На стенах цветы и птицы 
   Томятся по облакам. 
   Ты куришь черную трубку, 
   Так странен дымок над ней. 
   Я надела узкую юбку, 
   Чтоб казаться еще стройней. 
   Навсегда забиты окошки: 
   Что там, изморозь или гроза? 
   На глаза осторожной кошки 
   Похожи твои глаза. 
   О, как сердце мое тоскует! 
   Не смертного ль часа жду? 
   А та, что сейчас танцует, 
   Непременно будет в аду. 
   1 января 1913 
   * * * 
   Все обещало мне его: 
   Край неба, тусклый и червонный, 
   И милый сон под Рождество, 
   И Пасхи ветер многозвонный, 
   И прутья красные лозы, 
   И парковые водопады, 
   И две большие стрекозы 
   На ржавом чугуне ограды. 
   И я не верить не могла, 
   Что будет дружен он со мною, 
   Когда по горным склонам шла 
   Горячей каменной тропою. 
   1916 
   * * * 
   Все опять возвратится ко мне: 
   Раскаленная ночь и томленье 
   (Словно Азия бредит во сне), 
   Халимы соловьиное пенье, 
   И библейских нарциссов цветенье, 
   И незримое благословенье 
   Ветерком шелестнет по стране. 
   10 декабря 1943 
   * * * 
   Все отнято: и сила, и любовь. 
   В немилый город брошенное тело 
   Не радо солнцу. Чувствую, что кровь 
   Во мне уже совсем похолодела. 
   Веселой Музы нрав не узнаю: 
   Она глядит и слова не проронит, 
   А голову в веночке темном клонит, 
   Изнеможенная, на грудь мою. 
   И только совесть с каждым днем страшней 
   Беснуется: великой хочет дани. 
   Закрыв лицо, я отвечала ей... 
   Но больше нет ни слез, ни оправданий. 
   1916. Севастополь 
   * * *	Н.Рыковой 
   Все расхищено, предано, продано, 
   Черной смерти мелькало крыло, 
   Все голодной тоскою изглодано, 
   Отчего же нам стало светло? 
   Днем дыханьями веет вишневыми 
   Небывалый под городом лес, 
   Ночью блещет созвездьями новыми 
   Глубь прозрачных июльских небес, - 
   И так близко подходит чудесное 
   К развалившимся грязным домам, 
   Никому, никому неизвестное, 
   Но от века желанное нам. 
   1921 
   * * * 
   Все ушли, и никто не вернулся, 
   Только, верный обету любви, 
   Мой последний, лишь ты оглянулся, 
   Чтоб увидеть все небо в крови. 
   Дом был проклят, и проклято дело, 
   Тщетно песня звенела нежней, 
   И глаза я поднять не посмела 
   Перед страшной судьбою своей. 
   Осквернили пречистое слово, 
   Растоптали священный глагол, 
   Чтоб с сиделками тридцать седьмого 
   Мыла я окровавленный пол. 
   Разлучили с единственным сыном, 
   В казематах пытали друзей, 
   Окружили невидимым тыном 
   Крепко слаженной слежки своей. 
   Наградили меня немотою, 
   На весь мир окаянно кляня, 
   Окормили меня клеветою, 
   Опоили отравой меня. 
   И, до самого края доведши, 
   Почему-то оставили там. 
   Любо мне, городской сумасшедшей, 
   По предсмертным бродить площадям. 
   1959 
   * * * 
   Все это было - твердая рука 
   И полувиноватая улыбка, 
   Но делать нечего, и пусть пока 
   Все это именуется ошибкой 
   Жестокой... 
   1962 
   * * * 
   Все, - кого и не звали, - в Италии, 
   Шлют домашним сердечный привет. 
   Я осталась в моем зазеркалии, 
   Где ни света, ни воздуха нет. 
   Где за красными занавесками 
   Все навек повернулось вверх дном... 
   Так не буду с леонардесками 
   Переглядываться тайком, 
   И дышать тишиною запретною 
   Никогда мной не виданных мест, 
   И мешаться с толпою несметною 
   Крутолобых Христовых невест. 
   Москва. 26 сентября 1957 - 7 февраля 1958 
   Окончено 16 апреля 1963 
   * * * 
   Всем обещаньям вопреки 
   И перстень сняв с моей руки, 
   Забыл меня на дне... 
   Ничем не мог ты мне помочь. 
   Зачем же снова в эту ночь 
   Свой дух прислал ко мне? 
   Он строен был, и юн, и рыж, 
   Он женщиною был, 
   Шептал про Рим, манил в Париж, 
   Как плакальщица выл... 
   Он больше без меня не мог: 
   Пускай позор, пускай острог... 
   Я без него могла. 
   1960-1961 
   * * * 
   Всех друзей моих благодарю: 
   И того, с кем . . . я встречала 
   Позднюю январскую зарю, 
   И того, кто, выпив горечь града, 
   Долго здесь вокруг меня бродил, 
   Видел купы лип и прелесть сада 
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
   Но мой круг волшебный пощадил. 
   1950-е годы 
   * * * 
   Вспыхнул над молом первый маяк, 
   Других маяков предтеча, - 
   Заплакал и шапку снял моряк, 
   Что плавал в набитых смертью морях 
   Вдоль смерти и смерти навстречу. 
   1944 
   Встреча 
   Как будто страшной песенки 
   Веселенький припев - 
   Идет по шаткой лесенке, 
   Разлуку одолев. 
   Не я к нему, а он ко мне - 
   И голуби в окне... 
   И двор в плюще, и ты в плаще 
   По слову моему. 
   Не он ко мне, а я к нему - 
    во тьму, 
    во тьму, 
    во тьму. 
   16 октября 1943 
   Ташкент 
   Вступление 
   Если бы брызги стекла, что когда-то, звеня, разлетелись, 
   Снова срослись, вот бы что с них уцелело теперь. 
   20 августа 1963 
   Будка 
   Вступление 
   Это было, когда улыбался 
   Только мертвый, спокойствию рад. 
   И ненужным привеском болтался 
   Возле тюрем своих Ленинград. 
   И когда, обезумев от муки, 
   Шли уже осужденных полки, 
   И короткую песню разлуки 
   Паровозные пели гудки. 
   Звезды смерти стояли над нами, 
   И безвинная корчилась Русь 
   Под кровавыми сапогами 
   И под шинами черных марусь. 
   Вторая годовщина 
   Нет, я не выплакала их. 
   Они внутри скипелись сами. 
   И все проходит пред глазами 
   Давно без них, всегда без них. 
   Без них меня томит и душит 
   Обиды и разлуки боль. 
   Проникла в кровь - трезвит и сушит 
   Их всесжирающая соль. 
   Но мнится мне: в сорок четвертом, 
   И не в июня ль первый день, 
   Как на шелку возникла стертом 
   Твоя страдальческая тень. 
   Еще на всем печать лежала 
   Великих бед, недавних гроз,- 
   И я свой город увидала 
   Сквозь радугу последних слез. 
   31 мая 1946 
   Фонтанный Дом 
   * * * 
   Вы меня, как убитого зверя 
   Нa кровавый подымете крюк, 
   Чтоб хихикая и не веря 
   Иноземцы бродили вокруг 
   И писали в почтенных газетах, 
   Что мой дар несравненный угас, 
   Что была я поэтом в поэтах, 
   Но мой пробил тринадцатый час. 
   Вы чудаки, вы лучший путь 
   Избрать себе могли бы, 
   И просто где-то отдохнуть, 
   Чем быть со мной на дыбе. 
   1960 
   * * * 
   Выбрала сама я долю 
   Другу сердца моего: 
   Отпустила я на волю 
   В Благовещенье его. 
   Да вернулся голубь сизый, 
   Бьется крыльями в стекло. 
   Как от блеска дивной ризы, 
   Стало в горнице светло. 
   1915 
   * * * 
   Высокие своды костела 
   Синей, чем небесная твердь... 
   Прости меня, мальчик веселый, 
   Что я принесла тебе смерть - 
   За розы с площадки круглой, 
   За глупые письма твои, 
   За то, что, дерзкий и смуглый, 
   Мутно бледнел от любви. 
   Я думала: ты нарочно - 
   Как взрослые хочешь быть. 
   Я думала: темно-порочных 
   Нельзя, как невест, любить. 
   Но все оказалось напрасно. 
   Когда пришли холода, 
   Следил ты уже бесстрастно 
   За мной везде и всегда, 
   Как будто копил приметы 
   Моей нелюбви. Прости! 
   Зачем ты принял обеты 
   Страдальческого пути? 
   И смерть к тебе руки простерла... 
   Скажи, что было потом? 
   Я не знала, как хрупко горло 
   Под синим воротником. 
   Прости меня, мальчик веселый, 
   Совенок замученный мой! 
   Сегодня мне из костела 
   Так трудно уйти домой. 
   Ноябрь 1913 
   * * * 
   Высоко в небе облачко серело, 
   Как беличья расстеленная шкурка. 
   Он мне сказал: "Не жаль, что ваше тело 
   Растает в марте, хрупкая Снегурка!" 
   В пушистой муфте руки холодели. 
   Мне стало страшно, стало как-то смутно. 
   О, как вернуть вас, быстрые недели 
   Его любви, воздушной и минутной! 
   Я не хочу ни горести, ни мщенья, 
   Пускай умру с последней белой вьюгой. 
   О нем гадала я в канун крещенья. 
   Я в январе была его подругой. 
   1911 
   * * * 
   Высокомерьем дух твой помрачен, 
   И оттого ты не познаешь света. 
   Ты говоришь, что вера наша - сон 
   И марево - столица эта. 
   Ты говоришь - моя страна грешна, 
   А я скажу - твоя страна безбожна. 
   Пускай на нас еще лежит вина, - 
   Все искупить и все исправить можно. 
   Вокруг тебя - и воды, и цветы. 
   Зачем же к нищей грешнице стучишься? 
   Я знаю, чем так тяжко болен ты: 
   Ты смерти ищешь и конца боишься. 
   1 января 1917 
   Выход книги 
   (Из цикла "Тайны ремесла") 
   Тот день всегда необычаен. 
   Скрывая скуку, горечь, злость, 
   Поэт - приветливый хозяин, 
   Читатель - благосклонный гость. 
   Один ведет гостей в хоромы, 
   Другой - под своды шалаша, 
   А третий - прямо в ночь истомы, 
   Моим - и дыба хороша. 
   Зачем, какие и откуда 
   И по дороге в никуда, 
   Что их влечет - какое чудо, 
   Какая черная звезда? 
   Но всем им несомненно ясно, 
   Каких за это ждать наград, 
   Что оставаться здесь опасно, 
   Что это не Эдемский сад. 
   А вот поди ж! Опять нахлынут, 
   И этот час неотвратим... 
   И мимоходом сердце вынут 
   Глухим сочувствием своим. 
   13 августа 1962 (днем). Комарово 
   * * * 
   ...горчайшей смерти чашу 
   (нам не простили ничего) 
   Что ничего нам не простит 
   И даже гибель нашу. 
   1960 
   * * * 
   Где дремала пустыня - там ныне сады, 
   Поля и озерная гладь. 
   Мы раз навсегда сотрем следы 
   Войны, - 
    чтоб жизнь созидать. 
   И нам не страшна зарубежная ложь, 
   Мы правдой своей сильны. 
   Он создан уже - 
    великий чертеж 
   Грядущего нашей страны. 
   1949 
   * * * 
   "Где, высокая, твой цыганенок, 
   Тот, что плакал под черным платком, 
   Где твой маленький первый ребенок, 
   Что ты знаешь, что помнишь о нем?" 
   "Доля матери - светлая пытка, 
   Я достойна ее не была. 
   В белый рай растворилась калитка, 
   Магдалина сыночка взяла. 
   Каждый день мой - веселый, хороший, 
   Заблудилась я в длинной весне, 
   Только руки тоскуют по ноше, 
   Только плач его слышу во сне. 
   Станет сердце тревожным и томным, 
   И не помню тогда ничего, 
   Все брожу я по комнатам темным, 
   Все ищу колыбельку его". 
   1914 
   * * * 
   Герб небес изогнутый и древний. 
   Что на нем, почти не разобрать. 
   Девочке, сидевшей у харчевни, 
   Я велел меня сегодня ждать. 
   А она на луг глядела вешний, 
   Пальчиками чистя апельсин. 
   Улыбнулась: "Верно, вы не здешний?!" 
   И ушла, отдав мне взгляд один. 
   Ни дорог не видно, ни тропинок, 
   Я карету здесь остановлю. 
   Никогда я не люблил блондинок, 
   А теперь уже не полюблю. 
   Мы за полночь проиграли в кости, 
   Мне везло чертовски в этот день... 
   И когда еще прощались гости, 
   Поредела за окошком тень. 
   Шел я, напевая "Встречи мая", 
   По неровным шатким ступеням. 
   Мне светил трактирщик, повторяя: 
   "Не шумите, в доме много дам!" 
   <1909> 
   * * * 
   Глаз не свожу с горизонта, 
   Где метели пляшут чардаш... 
   Между нами, друг мой, три фронта: 
   Наш и вражий и снова наш. 
   Я боялась такой разлуки 
   Больше смерти, позора, тюрьмы. 
   Я молилась, чтоб смертной муки 
   Удостоились вместе мы. 
   <3 июня> 1942 
   Ташкент 
   * * * 
   Глаза безумные твои 
   И ледяные речи, 
   И объяснение в любви 
   Еще до первой встречи. 
   <1909?> 
   Говорят дети 
   В садах впервые загорелись маки, 
   И лету рад и вольно дышит город 
   Приморским ветром свежим и соленым. 
   По рекам лодки пестрые скользят, 
   И юных липок легонькие тени - 
   Пришелиц милых на сухом асфальте - 
   Как свежая улыбка... 
   Вдруг горькие ворвались в город звуки, 
   Из хора эти голоса - из хора сирот, - 
   И звуков нет возвышенней и чище, 
   Не громкие, но слышны на весь мир. 
   И в рупоре сегодня этот голос 
   Пронзительный, как флейта. 
    Он несется 
   Из-под каштанов душного Парижа, 
   Из опустевших рейнских городов, 
   Из Рима древнего. 
    И он доходчив, 
   Как жаворонка утренняя песня. 
   Он - всем родной и до конца понятный... 
   О, это тот сегодня говорит, 
   Кто над своей увидел колыбелью 
   Безумьем искаженные глаза, 
   Что прежде на него всегда глядели 
   Как две звезды, - 
    и это тот, 
   Кто спрашивал: 
    "Когда отца убили?" 
   Ему никто не смеет возразить, 
   Остановить его и переспорить... 
   Вот он, светлоголовый, ясноглазый, 
   Всеобщий сын, всеобщий внук. 
    Клянемся, 
   Его мы сохраним для счастья мира! 
   1 июня 1950 
   * * * 
   Годовщину последнюю празднуй - 
   Ты пойми, что сегодня точь в точь 
   Нашей первой зимы - той, алмазной - 
   Повторяется снежная ночь. 
   Пар валит из-под царских конюшен, 
   Погружается Мойка во тьму, 
   Свет луны как нарочно притушен, 
   И куда мы идем - не пойму. 
   Меж гробницами внука и деда 
   Заблудился взъерошенный сад. 
   Из тюремного вынырнув бреда, 
   Фонари погребально горят. 
   В грозных айсбергах марсово поле, 
   И Лебяжья лежит в хрусталях... 
   Чья с моею сравняется доля, 
   Если в сердце веселье и страх. 
   И трепещут, как дивная птица, 
   Голос твой у меня над плечом. 
   И внезапным согретый лучом 
   Снежный прах так тепло серебрится. 
   9-10 июля 1939 
   Голос памяти	О.А.Глебовой-Судейкиной 
   Что ты видишь, тускло на стену смотря, 
   В час, когда на небе поздняя заря? 
   Чайку ли на синей скатерти воды 
   Или флорентийские сады? 
   Или парк огромный Царского Села, 
   Где тебе тревога путь пересекла? 
   Иль того ты видишь у своих колен, 
   Кто для белой смерти твой покинул плен? 
   Нет, я вижу стену только - и на ней 
   Отсветы небесных гаснущих огней. 
   1913 
   * * * 
   Город сгинул, последнего дома 
   Как живое взглянуло окно... 
   Это место совсем незнакомо, 
   Пахнет гарью, и в поле темно. 
   Но когда грозовую завесу 
   Нерешительный месяц рассек, 
   Мы увидели: на гору, к лесу 
   Пробирался хромой человек. 
   Было страшно, что он обгоняет 
   Тройку сытых, веселых коней, 
   Постоит и опять ковыляет 
   Под тяжелою ношей своей. 
   Мы заметить почти не успели, 
   Как он возле кибитки возник. 
   Словно звезды глаза голубели, 
   Освещая измученный лик. 
   Я к нему протянула ребенка, 
   Поднял руку со следами оков 
   И промолвил мне благостно-звонко 
   "Будет сын твой и жив и здоров!" 
   1916. Слепнево 
   Городу 
   Весь ты сыгранный на шарманке, 
   Отразившийся весь в Фонтанке, 
   С ледоходом уплывший весь 
   И подсунувший тень миража, 
   Но довольно - ночная стража 
   Не напрасно бродила здесь. 
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
   Ты как будто проигран в карты 
   За твои роковые марты 
   И за твой роковой апрель 
   . . . . . . . . . . . . .. . . . . . 
   1950-е годы. 
   Крещение 
   * * * 
   "Горят твои ладони, 
   В ушах пасхальный звон, 
   Ты, как святой Антоний, 
   Виденьем искушен". 
   "Зачем во дни святые 
   Ворвался день один, 
   Как волосы густые 
   Безумных Магдалин". 
   "Так любят только дети, 
   И то лишь первый раз". 
   "Сильней всего на свете 
   Лучи спокойных глаз". 
   "То дьявольские сети, 
   Нечистая тоска". 
   "Белей всего на свете 
   Была ее рука". 
   1915 
   * * * 
   Горячего дня середина 
   Безлюдна . . . . равнина. 
   1958 
   * * * 
   Господь немилостив к жнецам и садоводам. 
   Звеня, косые падают дожди 
   И, прежде небо отражавшим, водам 
   Пестрят широкие плащи. 
   В подводном царстве и луга и нивы, 
   А струи вольные поют, поют, 
   На взбухших ветках лопаются сливы, 
   И травы легшие гниют. 
   И сквозь густую водяную сетку 
   Я вижу милое твое лицо, 
   Притихший парк, китайскую беседку 
   И дома круглое крыльцо. 
   1915 
   Гости 
    "...ты пьян, 
   И все равно пора нах хауз..." 
   Состарившийся Дон-Жуан 
   И вновь помолодевший Фауст 
   Столкнулись у моих дверей - 
   Из кабака и со свиданья!.. 
   Иль это было лишь ветвей 
   Под черным ветром колыханье, 
   Зеленой магией лучей, 
   Как ядом, залитых, и все же - 
   На двух знакомых мне людей 
   До отвращения похожих? 
   1 ноября 1943 
   Гость 
   Все как раньше: в окна столовой 
   Бьется мелкий метельный снег, 
   И сама я не стала новой, 
   А ко мне приходил человек. 
   Я спросила: "Чего ты хочешь?" 
   Он сказал: "Быть с тобой в аду". 
   Я смеялась: "Ах, напророчишь 
   Нам обоим, пожалуй, беду". 
   Но, поднявши руку сухую, 
   Он слегка потрогал цветы: 
   "Расскажи, как тебя целуют, 
   Расскажи, как целуешь ты". 
   И глаза, глядевшие тускло, 
   Не сводил с моего кольца. 
   Ни одни не двинулся мускул 
   Просветленно-злого лица. 
   О, я знаю: его отрада - 
   Напряженно и страстно знать, 
   Что ему ничего не надо, 
   Что мне не в чем ему отказать. 
   1 января 1914 
   * * * 
   Да, я любила их, те сборища ночные, - 
   На маленьком столе стаканы ледяные, 
   Над черным кофеем пахучий, тонкий пар, 
   Камина красного тяжелый, зимний жар, 
   Веселость едкую литературной шутки 
   И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий. 
   1917 
   * * * 
   Дал Ты мне молодость трудную. 
   Столько печали в пути. 
   Как же мне душу скудную 
   Богатой Тебе принести? 
   Долгую песню, льстивая, 
   О славе поет судьба, 
   Господи! я нерадивая, 
   Твоя скупая раба. 
   Ни розою, ни былинкою 
   Не буду в садах Отца. 
   Я дрожу над каждой соринкою, 
   Над каждым словом глупца. 
   19 декабря 1912 
   Данте	Il mio bel San Giovanni 
   Dante* 
   Он и после смерти не вернулся 
   В старую Флоренцию свою. 
   Этот, уходя, не оглянулся, 
   Этому я эту песнь пою. 
   Факел, ночь, последнее объятье, 
   За порогом дикий вопль судьбы... 
   Он из ада ей послал проклятье 
   И в раю не мог ее забыть, - 
   Но босой, в рубахе покаянной, 
   Со свечой зажженной не прошел 
   По своей Флоренции желанной, 
   Вероломной, низкой, долгожданной... 
   17 августа 1936 
   Разлив 
   ______________________ 
   * Мой прекрасный святой Иоанн. Данте (итал.) 
   Два стихотворения 
   1 
   Подушка уже горяча 
   С обеих сторон. 
   Вот и вторая свеча 
   Гаснет, и крик ворон 
   Становится все слышней. 
   Я эту ночь не спала, 
   Поздно думать о сне... 
   Как нестерпимо бела 
   Штора на белом окне. 
   Здравствуй! 
   1909 
   2 
   Тот же голос, тот же взгляд, 
   Те же волосы льняные. 
   Все как год тому назад. 
   Сквозь стекло лучи дневные 
   Известь белых стен пестрят... 
   Свежих лилий аромат 
   И слова твои простые. 
   1909 
   * * * 
   Двадцать первое. Ночь. Понедельник. 
   Очертанья столицы во мгле. 
   Сочинил же какой-то бездельник, 
   Что бывает любовь на земле. 
   И от лености или со скуки 
   Все поверили, так и живут: 
   Ждут свиданий, боятся разлуки 
   И любовные песни поют. 
   Но иным открывается тайна, 
   И почиет на них тишина... 
   Я на это наткнулась случайно 
   И с тех пор все как будто больна. 
   1917 
   * * * 
   Дверь полуоткрыта, 
   Веют липы сладко... 
   На столе забыты 
   Хлыстик и перчатка. 
   Круг от лампы желтый... 
   Шорохам внимаю. 
   Отчего ушел ты? 
   Я не понимаю... 
   Радостно и ясно 
   Завтра будет утро. 
   Эта жизнь прекрасна, 
   Сердце, будь же мудро. 
   Ты совсем устало, 
   Бьешься тише, глуше... 
   Знаешь, я читала, 
   Что бессмертны души. 
   1911 
   Двустишие 
   От других мне хвала - что зола. 
   От тебя и хула - похвала. 
   Весна 1931 
   * * * 
   Десять лет и год твоя подруга 
   Не слыхала, как поет гроза. 
   Десять лет и год святого юга 
   Не видали грешные глаза 
   Июль 1927 
   Кисловодск 
   Дифирамб 
   Зеленей той весны не бывало еще во вселенной. 
   1909 
   * * * 
   Для суда и для стражи незрима, 
   В эту залу сегодня войду 
   Мимо, мимо, до ужаса мимо... 
   Май 1965 
   * * * 
   Для того ль тебя носила 
   Я когда-то на руках, 
   Для того ль сияла сила 
   В голубых твоих глазах! 
   Вырос стройный и высокий, 
   Песни пел, мадеру пил, 
   К Анатолии далекой 
   Миноносец свой водил. 
   На Малаховом кургане 
   Офицера расстреляли. 
   Без недели двадцать лет 
   Он глядел на белый свет. 
   1918 
   * * * 
   Долгим взглядом твоим истомленная, 
   И сама научилась томить. 
   Из ребра твоего сотворенная, 
   Как могу я тебя не любить? 
   Быть твоею сестрою отрадною 
   Мне завещано древней судьбой, 
   А я стала лукавой и жадною 
   И сладчайшей твоею рабой. 
   Но когда замираю, смиренная. 
   На груди твоей снега белей, 
   Как ликует твое умудренное 
   Сердце - солнце отчизны моей! 
   1921 
   * * * 
   Долго шел через поля и села, 
   Шел и спрашивал людей: 
   "Где она, где свет веселый 
   Серых звезд - ее очей? 
   Ведь настали, тускло пламенея, 
   Дни последние весны. 
   Все мне чаще снится, все нежнее 
   Мне о ней бывают сны!" 
   И пришел в наш град угрюмый 
   В предвечерний тихий час, 
   О Венеции подумал 
   И о Лондоне зараз. 
   Стал у церкви темной и высокой 
   На гранит блестящих ступеней 
   И молил о наступленьи срока 
   Встречи с первой радостью своей. 
   А над смуглым золотом престола 
   Разгорался Божий сад лучей: 
   "Здесь она, здесь свет веселый 
   Серых звезд - ее очей". 
   1915 
   * * * 
   Дорогою ценой и нежданной 
   Я узнала, что помнишь и ждешь. 
   А быть может, и место найдешь 
   Ты - могилы моей безымянной. 
   Август 1946 
   Фонтанный Дом 
   1. Дорожная, или Голос из темноты 
   Кто чего боится, 
   То с тем и случится, - 
   Ничего бояться не надо. 
   Эта песня пета, 
   Пета, да не эта 
   А другая тоже 
   На нее похожа... 
    Боже! 
   * * * 
   Древний город словно вымер, 
   Странен мой приезд. 
   Над рекой своей Владимир 
   Поднял черный крест. 
   Липы шумные и вязы 
   По садам темны, 
   Звезд иглистые алмазы 
   К Богу взнесены. 
   Путь мой жертвенный и славный 
   Здесь окончу я, 
   Но со мной лишь ты, мне равный, 
   Да любовь моя. 
   1914. Киев 
   * * * 
   Дострадать до огня над могилой. 
   1946 
   * * * 
   5. Другая песенка 
   Несказанные речи 
   Я больше не твержу, 
   Но в память той невстречи 
   Шиповник посажу. 
   Как сияло там и пело 
   Нашей встречи чудо, 
   Я вернуться не хотела 
   Никуда оттуда. 
   Горькой было мне усладой 
   Счастье вместо долга, 
   Говорила с кем не надо, 
   Говорила долго. 
   Пусть влюбленных страсти душат, 
   Требуя ответа, 
   Мы же, милый, только души 
   У предела света. 
   1956 
   * * * 
   Думали: нищие мы, нету у нас ничего, 
   А как стали одно за другим терять, 
   Так, что сделался каждый день 
   Поминальным днем, - 
   Начали песни слагать 
   О великой щедрости Божьей 
   Да о нашем бывшем богатстве. 
   1915 
   * * * 
   Дьявол не выдал. Мне все удалось. 
   Вот и могущества явные знаки. 
   Вынь из груди мое сердце и брось 
   Самой голодной собаке. 
   Больше уже ни на что не гожусь.