Мыс Чэншаньцзяо (Слауэрхоф/Витковский)

Остров Гуланъю

МЫС ЧЭНШАНЬЦЗЯО*

Вот наконец последний мыс: Снега над каменною кручей. С нее взмывают птицы тучей, Мгновенно падающей вниз. Лишь этот гомон – на века; Там, над вершиною, над фирном, Толпятся только облака В своем спокойствии эфирном. Льдин сероватые слои На желтой влаге – слева, справа. Однако прежде ледостава Плывет корабль вдоль полыньи. Вода уже сдается льдинам – Неторопливо, по-людски. Корабль стенает от тоски В краю холодном и пустынном.

• Крайняя восточная точка Шаньдуньского полуострова в Желтом море.

НЕВОЛЬНИКИ

Южнокитайский воздух полон стона:

Напев разгрузки фрахта так знаком

Всем кули, от Шанхая до Кантона;

По трапу – в такт, кто с бочкой, кто с мешком.

.

Нещаден стук надсмотрщической трости,

Однако наступает вместе с ним

Миг отвлеченья от стыда и злости,

И труд уже не столь невыносим.

.

Они живут и спят на джонках грязных,

Едят глотком – не важно что, когда.

А чайные полны поэтов праздных –

Им тоже ритм нужнее, чем еда.

.

«Смотри на звезды восхищенным взглядом!

Всё, что живет, благодарит богов!»

О нет, не всё; а подтвержденье – рядом,

От чайной до причала – сто шагов.

.

«Но кули спят, им ни к чему уловки,

А что поэт? Покорен ли судьбе?»

Нет, не сильней, чем висельник – веревки,

Поэты жаждут милости к себе.

.

И тот, кто приглядится из вселенной,

Увидит, что в трудах различья нет:

Из трюма груз выносит раб согбенный,

Из тишины выносит звук – поэт.

.

Для них в одном спасенье и порука:

Да будет ровен такт и верен счет, –

Ведь рухнет кули, не услышав стука,

Утратив ритм, поэт с ума сойдет.

.

Однако сном ли, нищим ли обедом,

Но всё же обрываем труд раба, –

И лишь поэту перерыв неведом:

Всечасна мука, такова судьба.

.

Вовек не знает он труда иного,

Беснуется в объятьях немоты,

Но тяжко тащит в жизнь за словом слово:

Единый ритм – до гробовой плиты.

.

Перевод с голландского Е. Витковского