ДЭРДМЕНД
Лето ушло.
Осень настала, – снежным дождем потянуло.
Заводи взор голубой
льдом затянуло.
Роза увяла.
Стеблем сухим – обида осталась.
Соловей,
Тебе одна лишь колючка досталась.
Говор вод в истоках звездных
знайте – вспомнит о мольбе
той мечты, что в зорях слезных
всхлипывала вслед судьбе.
О, моей отчизны воздух,
Не взропща – возьми к себе,
Не взропща – возьми к себе!
Что милей – страна ль родная?
Ах, милей родной народ!
Молоко и кровь святая,
время вас не изживет.
Родина – она уйдет.
Молоко – не пропадет.
Брызгами взвиваясь ввысь, во тьме ночей,
вниз по лестнице камней – бежит ручей.
Камни спят и дерева, и горы спят,
но по влажным валунам спешат-бурлят
слезы гор, то тихо, жалобно журча,
то в рыданьях заходясь и грохоча...
А когда забрезжил свет в проемах круч
и на плачущую гору глянул луч,
Диво, взор его зажегся, как хрусталь,
алой кровью озарились близь и даль.
Так услышь и соловья мольбу в тиши,
брось свой взгляд на тихий свет его души.
Через горы-долы прилетев домой,
неужели он в краю родном чужой?
Помнит он чужбины солнце вдалеке,
мхи-лишайники, озера в тростнике,
свежий воздух, птичий звон, летящий вдаль,
вольной воле поверяющий печаль.
Переждав за морем зиму и мороз,
песни странные с чужбины он принес.
НЕ СУМЕЛ Я ОКРОПИТЬ САВАНА
Хоть знали все, что я на свете был,
я неизвестен был в своей стране.
Жил-был, но этой доли не избыл, –
умру никем в родимой стороне.
Горели от любви Меджнун, Фархад,
пройдя сквозь пламя, имя обрели,
меня же, кто в огне пылал стократ,
на родине – горевшим не сочли!
Подумать только: средь родной земли
они меня горевшим не сочли!
Надеждой или почестью какой
судьба людей питает без числа,
моя ж судьба и левою рукой
ни крохи хлеба мне не поднесла.
Иным – почет, надежды без числа,
мне – крошки хлеба жизнь не поднесла!
Любить отчизну так, как ты, – удел
безумных, мне твердили. Видит Бог,
порой краснел я, и порой бледнел,
но жить, как все, не выучился впрок.
Жить, как они, не научился впрок!
Красавицы моей отчизны, вас,
о, звезды упованья моего,
я столько раз искал в рассветный час,
но не обрел в исканьях никого.
О звезды упованья моего,
вовеки не обрел я никого!
Отчизны сокровенный ветерок!
Прислушиваясь день и ночь к нему,
ни боли песен я постичь я не смог,
ни радости теперь уж не пойму.
Где вдохновенья пик и где исток
животворящей той, святой воды?
Колена преклонив, я изнемог,
лил слезы, – все напрасные труды.
Нет вдохновенья – тщетны все труды!
Родник отчизны! Родины родник!
Всю жизнь искал я твой живой исток.
Уж похорон моих подходит миг,
а савана я окропить не смог.
Какая боль!
Как странно мне, о Бог!
И савана я окропить не смог!
