А8/Елена Андреевна Шварц

* * *

— Оживет Любовь от обморока,
Удивится — где была?
Кажется, я три столетья
Сном болезненным спала.
Где же я была, шаталась,
Где же я, Любовь, была? —
Так Лиса лукаво пела,
Юбкою гранит мела.

1981—4

* * *

Я подругу умершую видела
Всю ночь напролет во сне .
Может быть — и она меня видела
На той стороне?
Неужели мы тоже для них
Так белы, так бедны словами
И в слезах, и страшны, и милы,
Как жених в зеркалах, за свечами?

1984

* * *

Так свет за облаками бьется,
Как мысль за бельмами слепого,
Так — будто кто-то рвется, льется
Через надрезанное слово,

Так херувим, сочась, толкаясь,
Чрез голоса влетает в клирос,
И человек поет, шатаясь,
Одетый в божество — на вырост.

1984

* * *

Пускай войдет Сочельник
Младенцем в пеленах,
Оленем в снежный ельник
Со свечками в глазах.

Приди,хотя бы дедом,
Проснувшимся в гробу,
А мы тебя оденем
В ночь со звездой во лбу.

1984

* * *

Свою палатку для молитвы
Я разбиваю где угодно –
В метро,в постели или в бане –
Где это Господу угодно.
Из легких ангельских ладоней
Невидимый воздвигся домик,
И пусть тогда меня кто тронет
И упадет тот, кто догонит.

1984

* * *

Быстрей молись – чтобы молитв
Друг к другу липли кирпичи,
Сплошь, чтобы не было зазора,
Не уставай днем и в ночи.
Чтоб вырастал большой собор
Без окон и дверей. Ни щели.
Чуть замолчишь – внутри уж вор,
Нечистые скользнуть успели.

1984

* * *

Когда белое Солнце восходит Луной
(На Луне живут Заяц и духи) –
Крови темный прибой
Подползать начинает глухо.
Пена морская тогда на губах,
Мечется ум фрегатом – совсем плох.
Где же я? В Луне? Корабле? Волнах?
Где же я? – по слогам повторяет Бог.

1984

* * *

Дни перед Пасхой, дни Поста
Гармошкой со-разводятся,
То становлюсь я как черта,
То все во мне расходится.
Вот-вот совсем я растворюсь,
Заброшусь в неба чан тряпицей,
И облаками разбегусь,
И клювом размешают птицы.

1984

* * *

Входит Осень. Солнце. Холод.
Главное — с тропы не сбиться.
Лист упал и посоветовал
Покориться и смириться.

И снова все начнет сбываться,
Хлынет свет в средину лба,
Сигареты умножатся
В твоих карманах как хлеба.

2002—4

* * *

В эту Иванову ночь
Так томительно жить!
Нежитью лучше в луче
Над полями кружить.
Лучше бесплотною стать
И в одуванчик войти,
И дуновеньем одним
По ветру себя разнести.

2002—4

* * *

«Бабье лето — мертвых весна», —
Говорят в Тоскане, говорят со сна,
Выглянув в окно, где солнце веет,
И, как чахоточный, молодеет
Городской клен и уже краснеет
При каждом взгляде
В обреченно сползающем вниз
Наряде.

2002—4

* * *

Мы пришли и схлынем быстро
Как солдаты на постой —
Жрать табак с горящей искрой
Говорить — «я выйграл сто».
Жадно жизнью отравляться
Говорить — «я проиграл».
И вполуха ждать горниста
В небо тянущий сигнал.

2002—4

* * *

 

Весна свои покрасит когти
Тоскливо-смутным перламутром,
Чтобы царапнуть ими небо,
На волю выпуская утро.
И сгустком крови тяжким Солнце
Качнется вверх. В обнимку с тенью
Сосна закружится тихонько
До нового тьмы сотворенья.

2002—4

певец

а, может быть, это голоса был взрыв?
Длится божественный вокализ?
И сотни неведомых гласных
Уносят материю ввысь.
Звезды, солнца, страданье —
Поющиеся слова.
Но хрипота проникла
В костный мозг вещества.

31 окт. <2009>

* * *

 
Как флорентийский дюк,
Отравленный коварно,
Я угасаю. Дух,
Мечась по клетке тварной,
Уже почти вовне,
Уже почти снаружи,
Глаза туманятся, мерцая,
Смотрят вчуже.

30 янв. 2010