Шаблон:А8/Мей

Лев Александрович Мей в 1862 году или раньше. Опубл. Адольфом Фёдоровичем Марксом в Полном собрании сочинений Мея, Санкт-Петербург, 1911 г.

ГРЁЗА

Спал тяжело я, как будто в оковах, но в вещем во сне
Синее, звёздное небо пригрезилось мне:
Каждою яркой звездою, сопутницей ночи,
Жгло мне сквозь веки оно отягченные очи;
Но терпелив был я, силен и крепок тогда...
Вдруг, в полуночи, на север скатилась звезда,
И услыхал я: «Внемлите глас Божий: для Божья народа
Царственно с неба, падучей звездою, слетает Свобода!..»

(Апрель 1860 г.)

s:Юлий Исаевич Айхенвальд находит для поэзии Льва Александровича Мея немало тёплых и красочных слов: «...в тех пределах, которые Мею только и доступны, он доставляет большую радость. Его любовь к языку, к русскому языку, превратила некоторые его страницы в звучные каскады, и вольно разливаются его широкие речи-реки. Фонетическое богатство его стиха — раздолье и пир для слуха. Он и в прялке раньше всего то подмечает, что она — "говорливая". Он и сам говорлив, он даже не довольствуется уже готовыми словами и сочиняет новые — "окоралить, окорниться". < … > У него много великолепного, литературной роскоши; у него красочные и возвышенные сюжеты; Библия, Евангелие, античная история и мифология — всё это под его искусной рукою претворяется в цветистые ткани, в прекрасные узоры, в камеи, блещет праздничной декоративностью. А те его многие пьесы, которые задуманы в народном стиле, — они даже слишком нарядны, и у него стихотворения — точно финифтяные. < … > У него — задушевность, элегия, доброе и печальное прощание с жизнью, и так естественно звучит его трогательное обращение:

Будто живётся опять мне, как смолоду жилося; Будто мне на сердце веет бывалыми вёснами: Просекой, дачкой, подснежником, хмурыми соснами, Талыми зорьками, пеночкой, Невкой, берёзами, Нашими детскими... нет, уж не детскими грёзами! Нет!., уже что-то тревожно в груди колотилося... Знаешь ли, Юленька?., глупо!.. А все же приснилося...

У Мея есть лиризм и теплота, но только он не навязывает себя, скромен и деликатен; он не придает себе особого значения, не хочет занимать собою. Одним лишь близким, вот этой нежной Юленьке или "моему милому Сашеньке", расскажет он тихие жалобы своего сердца…» (Ю. И. Айхенвальд. Мей (1913). В книге «Силуэты русских писателей» (Вып. 1, 1906))

Заслуживают внимания также два цикла Мея под названием «Октавы» («Мечтой любимой, думою избранной…» и «В альбомы пишут все обыкновенно…»), где есть, например, такие строки:

Италия, любимица богов, Владычица развенчанная мира! Замолк победный крик твоих орлов, И с плеч твоих скатилася порфира, И не гремят мечи твоих сынов; Но всё тебя поёт и славит лира, Всё рвется в небеса твоя душа, Всё хороша ты, дивно хороша!

См. также:

1. Октавы («Мечтой любимой, думою избранной…»), 1844 (цикл) ♦
2. Октавы («В альбомы пишут все обыкновенно…»), 1844 (цикл) ♦
3. «Хоть делят горы нас и реки...», 1851
4. Вафиллу («Ляжем здесь, Вафилл, под тенью…»), 1855 → Анакреон
5. Должно пить. Песня XIX («Пьёт земля сырая…»), 1855 или 1856 → Анакреон ♥
6. «Отравой полны мои песни…», 1858 → Гейне, 1822—23
7. «Погребён на перекрёстке…», 1858 → Гейне, 1822—23
8. «Рано утром я гадаю…», 1860 → Гейне, 1822
9. «По лесу брожу я и плачу…», 17 марта 1859 → Гейне, 1822—23
10. Памяти Гейне («Певец! Недолго прожил ты…»), 1860
11. Николаю Степановичу Курочкину («Я люблю в вас не врача…»), 1860
12. Знаешь ли, Юленька («Знаешь ли, Юленька, что мне недавно приснилося?..»), 1860 ♥
13. Грёза («Спал тяжело я, как будто в оковах, но в вещем во сне…»), 1860 ♠
14. Камеи. 1. Юлий Кесарь и Сервилия («Когда перед него, диктатора избранного…»), 1861
15. Ау-ау! («Ау-ау! Ты, молодость моя!..»), 1861 ♥