Памяти Филиппа Моисеевича Гершковича
Нелегко найти человека, оказавшего столь же сильное влияние на композиторов нескольких поколений. Немало людей (потом становившихся известными) проходили через его руки, но это не было учебой в обычном смысле — он словно лишь рассказывал ученикам то, что ему когда-то рассказывал Веберн о сонатах Бетховена, — и в его устах этого было достаточно, чтобы изложить всю историю, предысторию и будущую историю важнейшей из музыкальных форм. Но он никогда не был профессором и даже преподавателем никакого учебного заведения.
Нет также учёного, так воздействовавшего на некоторых музыковедов: независимо от последующего согласия или несогласия они проходили соприкосновение с ним и влияние его, их взгляды (в основном иные, чем у него) выдерживали его пробу. Но он никогда не имел ни искусствоведческих званий, ни официального авторитета. Ряд виднейших исполнителей, составляющих гордость нашего исполнительского искусства, учились у него «гармонии и форме», то есть учились узнавать Моцарта и Бетховена — в себе. Но он редко приходил на концерты и нигде не писал рецензии.
Он написал и частично издал в Тартуских сборниках по семиотике некоторые свои статьи о Бахе, Моцарте, Бетховене, Вагнере, Малере, Шёнберге, Веберне[1]. Эти статьи замечательны и в корне отличаются от многочисленных литературно-описательных музыковедческих опусов. Но они мало в чьи руки попадали и мало известны.
Им написано небольшое число талантливых произведений, изредка исполнявшихся очень видными музыкантами. Но он не стремился к количеству исполнений, а к качеству исполнения он предъявлял такие требования, что редко кто их мог удовлетворить.
Невозможно вспомнить среди музыкантов человека, жизнь которого была настолько неустроена. Всего, что можно себе вообразить (квартиры, работы, денег, известности, здоровья, родины), у него почти никогда не было. Но всё это, хотя и занимало его, но не могло поработить его.
Лишь год назад он смог поехать по приглашению Австрийского фонда Альбана Берга и музыкального издательства Universal Edition в Вену для исследовательской работы и лекций — до этого в течение многих лет он получал приглашения и никуда не мог ездить.
Филипп[2] Моисеевич Гершкович был трудным человеком, общение с ним иногда приводило к недоразумениям. Но духовный уровень этой личности был так высок, что перекрывал все повседневные неудобства. В памяти осталось ощущение причастности его к миру высокой музыкальной и интеллектуальной проблематики и прежде всего — ощущение беспокойного, горячего, нервного сердца, которое недавно перестало биться…
Позиция руководства Союза композиторов по отношению к Ф. М. Гершковичу всегда была негативной, и она продолжает оставаться такой и до сих пор. Несмотря на кажущуюся изолированность Гершковича, невидимые нити тянулись к нему из самых разных мест страны в течение всей его жизни. Его мало интересовала официальная музыка, но все живое и талантливое в нашем искусстве вызывало в нём самый непосредственный интерес. Многие композиторы специально приезжали в Москву, чтобы показать ему свои сочинения и услышать его зачастую парадоксальные, но всегда точные суждения. Влияние его на положительные процессы, происходившие в нашей музыке, до сих пор ещё не оценено. Филипп Моисеевич Гершкович был яркой и неповторимой личностью, и его место в музыке уникально.
1989 г.[3]
Примечания
- ↑ Эта информация неверна. Гершкович опубликовал лишь две статьи: «Тональные истоки Шёнберговой додекафонии», и «Об одной инвенции Иоганна Себастьяна Баха»; от публикации третьей статьи о Сюите для ф-п Арнольда Шёнберга редакция «Учёных записок Тартусского университета» отказалась. (ДС)
- ↑ Гершкович предпочитал написание своего имени как «Филип» — с одним п. (ДС)
- ↑ В издании (Беседы с Альфредом Шнитке. РИК «Культура» 1994) неверно указана дата написания статьи — 1988 г. Филипп Моисеевич Гершкович умер 5 января 1989 в Вене. (ДС)
