А8/Сто восьмистиший ста поэтов/41-50

Сто восьмистиший ста поэтов/41-50
Антология восьмистиший

41. Лермонтов • 42. Ершов • 43. К. С. Аксаков • 44. А. К. Толстой • 45. И. С. Тургенев • 46. Полонский • 47. Фет • 48. Щербина • 49. Н. А. Некрасов • 50. Достоевский •

41. Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841)

Михаил Юрьевич Лермонтов. Портрет работы Петра Ефимовича Заболотского (1840)

ИЗ ГЁТЕ

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

1840

Благодаря Михаилу Юрьевичу Лермонтову это стихотворение в одинаковой мере принадлежит немецкой и русской поэзии. «Недосягаемо прекрасным переводом» — назвал его Валерий Яковлевич Брюсов. Но можно ли это считать простым переводом? Михаил Леонович Гаспаров писал: «С этого лермонтовского стихотворения началась, можно сказать, история 3-ст[опног]> хорея в русской поэзии; более ранние образцы его, за редкими исключениями, забылись. Любопытно, что немецкий оригинал написан вовсе не 3-ст[опным] хореем, а неравноиктным (вольным) дольником; 3-ст[опным] хореем у Гёте звучит лишь первая строка — она и подсказала Лермонтову (а потом Чролли) выбор русского размера. Содержание стихотворения Гёте и Лермонтова — 6 строк описания успокоенной природы и 2 строки — обещание успокаивающей смерти. Природа и смерть так и останутся в числе излюбленных тем этого размера». (Русские стихи 1890-х-1925-го годов в комментариях). Ростистав Юрьевич Данилевский замечает по поводу соответствия перевода оригиналу: «Содержание стих[отворения] Л[ермонтова], вся система мотивов и образов не вполне совпадают с оригиналом. По существу, точно переведены первая и две последние строки, остальное — свободные вариации Л. на тему Гёте». (Лермонтовская энциклопедия, М.: Сов. Энцикл., 1981). Для сравнения приводим немецкий текст Гёте Ночная песня странника (II) — Wanderers Nachtlied. II. Ein Gleiches (Über allen Gipfeln…), 1780:

Ueber allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch.

См. также:

Волны и люди («Волны катя́тся одна за другою…»), 1830 или 1831 ♥
А. Д. З‹акревскому› («О ты, которого клеврет твой верный Павел…»), 1831
К* («Не верь хвалам и увереньям…»), 1831 ♥
«Зови надежду — сновиденьем…», 1831 (вариант предыдущего) ♥
К *** («О, не скрывай! Ты плакала об нём…»), 1831
К ** («Ты слишком для невинности мила…»), 1831
«Пусть я кого-нибудь люблю…», 1831
Из Паткуля («Напрасна врагов ядовитая злоба…»), 1831
Силуэт («Есть у меня твой силуэт…»), 1831
«Как дух отчаянья и зла…», 1831
«Я не люблю тебя — страстей…», 1831 ♥
Н. Ф. И‹вановой› («Дай Бог, чтоб вечно вы не знали…»), 1831
Бухариной («Не чудно ль, что зовут вас Вера?..»), 1831
Трубецкому («Нет! мир совсем пошёл не так…»), 1831
Нарышкиной «Всем жалко вас: вы так устали!..», 1831
Бартеневой («Скажи мне: где переняла…»), 1831
Мартыновой («Когда поспорить вам придётся…»), 1831
Булгакову («На вздор и шалости ты хват…»), 1831
Сабуровой («Как? вы поэта огорчили…»), 1831
Уваровой («Вы мне однажды говорили…»), 1831
Солнце («Как солнце зимнее прекрасно…»), 1832
«Я счастлив! Тайный яд течет в моей крови…», 1832
В альбом Н. Ф. Ивановой («Что может краткое свиданье…»), 1832
«Послушай, быть может, когда мы покинем…», 1832
«Когда легковерен и молод я был…», 1837?
«Никто моим словам не внемлет… Я один…», 1837? ♥
«Расстались мы, но твой портрет…», 1837 ♥
‹М. И. Цейдлеру› («Русский немец белокурый…»), 1838
«Она поёт — и звуки тают…», 1838
Песня Казбича ‹Из романа «Герой нашего времени»›, 1839
‹А. А. Олениной› («Ах! Анна Алексевна…»), 1839
‹Э. К. Мусиной-Пушкиной› («Графиня Эмилия…»), 1839
Благодарность («За всё, за всё тебя благодарю я…»), 1840 ♥
«Посреди небесных тел…», 1840 ♥
Из Гёте («Горные вершины…»), 1840 → Гёте, 1780 ♠
Прощай, немытая Россия, 1841? ♥♥
«На севере диком стоит одиноко…», 1841 → Гейне 1827 ♥
‹А. А. Углицкой› («Ma chère Alexandrine…»), 1841
Утёс («Ночевала тучка золотая…») 1841 ♥♥
«Они любили друг друга так долго и нежно…», 1841 → Гейне 1827 ♥
«В игре, как лев, силён…», 1841
«Наш князь Василь…», 1841
«Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон…», 1841
«Мои друзья вчерашние — враги…», 1841 ♥

42. Пётр Павлович Ершов (1815—1869)

Пётр Павлович Ершов. Портрет работы Николая Гаэтановича Маджи (конец 1850-х)

* * *

Не забыта мать-Россия
У небесного царя.
Всюду реки медовые
И молочные моря.
И богатым и убогим
Пир готов на каждый день.
Дело только за немногим:
Ложку в руки взять нам лень.

<1860-е годы>

Был ли тобольчанин Пётр Павлович Ершов подлинным автором гениальной сказки «Конёк-горбунок», или это был Александр Сергеевич Пушкин, якобы написавший не только первые четыре её стиха, но и получивший в 1834 году за неё от издателя «Библиотеки для чтения» Осипа (Юлиана) Ивановича Сенковского гонорар в 600 рублей — пусть об этом спорят филологи. Однако из сотни стихотворений поэта удалось выудить почти с десяток «осьмистиший», как сам он их называл. Особенно характерна эпиграмма, завершающая сборник (Ершов П. П. Стихотворения / Сост., автор вступ. ст. и примеч. В. П. Зверев. — М.: Сов. Россия, 1989): «Не забыта мать-Россия...», относящаяся к 1860-м годам, где поэт красноречиво говорит об особом качестве русского человека — о лени, вероятно, свойственной и самому автору. Интересно, что это «осьмистишие», как и многие другие его стихотворения, впервые было напечатано только 107 лет после смерти Ершова, то есть в 1976 году (Ершов П. П. Конек-горбунок. Стихотворения. Л., 1976 , с. 206) — наверное, всё из-за той же русской лени...

См. также:

Осьмистишия. «Сон миновался души. Снова живу я…» 1838
Осьмистишия. Слёзы («Сладостны слёзы для сердца в тоске безотрадной…») 1838
«Не тот любил, любви кто сведал сладость…» 1843
Одиночество («Враги умолкли — слава Богу…») 1860-е годы ♥
«Не забыта мать-Россия…», <1860-е годы> ♥
Поклонникам латыни (1. «Гибло наше просвещенье…») 1860-е годы
К одной филантропке («В филантропическом припадке…») 1860-е годы
«Палестину нашу…» 1860-е годы
«Мои приятели Федулы…» 1860-е годы

43. Константин Сергеевич Аксаков (1817—1860)

Константин Сергеевич Аксаков. Фотографический портрет

* * *

Несутся, мелькают одно за другим
‎Виденья в неясном тумане.
И сердце трепещет и мчится вслед им…
‎И плачет о тяжком обмане.

Далёко — но память сроднилась с душой,
‎И счастья былого мгновенья
Живут и теперь благодатной семьёй,
‎Даруя мне грусть в утешенье!

13 июля 1838

Константин Сергеевич Аксаков, cтарший сын Сергея Тимофеевича Аксакова, автора знаменитой сказки «Аленький цветочек», был критиком, публицистом, историком, лингвистом, главой и идеологом русского славянофильства, а также, как его отец и брат Иван Сергеевич Аксаков, писал стихи. Восьмистишие «Несутся, мелькают одно за другим…» с его стремительным четырёхкратным амфибрахием было написано 13 июля 1838 года в Германии во время пятилетнего пребывания автора за границей. Впервые напечатано в журнале «Космополис» (Cosmopolis) в 1898, № 6, стр. 272.

См. также:

«Да, я певал, когда меня манило…», 1834
«Как быстро годы пролетели…», 1835
Тишина на море («Тишина легла на воды…»), 1838 → Гёте, 1795
«Несутся, мелькают одно за другим…», 13 июля 1838 ♦

44. Алексей Константинович Толстой (1817—1875)

Алексей Константинович Толстой. Фотография 1860-х годов

* * *

Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!

<опубл. 1854>

Восемь строк — восемь советов житейской мудрости почти на все случаи жизни. Считается, что А. К. Толстой, человек прямодушный и неспособный к компромиссам, здесь охарактеризовал самого себя. Напечатанное в журнале «Современник», № 4 за 1854 год, стихотворение было написано, видимо два-три года до этого. На этот текст написаны романсы Ю. Н. Голицына (1874), А. Г. Рубинштейна (1877), И. А. Бородина (1893), Н. Н. Черепнина, хор без сопровождения (1902), Ц. А. Кюи (1904), Р. М. Глиэра (1906) Н. Ф. Соловьёва, В. А. Золотарёва и других композиторов. Приведём здесь ноты романса Кюи, № 7 из цикла «18 стихотворений А. К. Толстого», Op.67:

Ц. А. Кюи: «Коль любить»

См. также:

45. Иван Сергеевич Тургенев (1818—1883)

Иван Сергеевич Тургенев. Фотография Надара (Гаспара Феликса Турнашона, 1820—1910)

* * *

Осенний вечер… Небо ясно,
А роща вся обнажена —
Ищу глазами я напрасно:
Нигде забытого листа
Нет — по песку аллей широких
Все улеглись — и тихо спят,
Как в сердце грустном дней далёких
Безмолвно спит печальный ряд.

1842

Осенью 1841 года Иван Сергеевич Тургенев провёл несколько дней в Премухино, родовом имении Бакуниных, где у него завязался ранний роман с дочерью хозяина, Татьяной Александровной Бакуниной. Восьмистишие, написанное в апреле 1842 года посвящено ей. Автограф был послан в письме к её брату Алексею Александровичу Бакунину от 30 апреля (12 мая) 1842 г. Опубликовано только 83 года спустя (в книге: А. А. Корнилов. Годы странствий Михаила Бакунина. — Л.—М.: ГИЗ, 1925. — С. 139). Считается, что у стихотворение имелось продолжение, которое остаётся неизвестным. Кроме отдельных восьмистиший у Тургенева есть поэмы состоящие из октав, наподобие пушкинского «Домика в Коломне» — это «Поп» (1844), в которой 45 октав, и «Андрей» (1845), включающая (кроме всего прочего) 131 октаву. Вот первая октава первой из этих поэм:

1

Бывало, я писал стихи — для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в Божий мир пускал не без приправы
«Глубоких и значительных» идей…
Теперь пишу для собственной забавы,
Без прежних притязаний и затей —
И подражать намерен я свирепо
Всем… я на днях читал «Pucelle» и «Верро».

Здесь Тургенев ссылается на вдохновившие его литературные образцы: сатирическую поэму Вольтера «La Pucelle d'Orléans» («Орлеанская девственница») и шуточную поэму Байрона «Верро» («Беппо»).

См. также:

46. Яков Петрович Полонский (1819—1898)

Яков Петрович Полонский. Фотография 1856 года, С-Петербургская губерния.

* * *

Моё сердце — родник, моя песня — волна,
‎Пропадая вдали, — разливается…
Под грозой — моя песня, как туча, темна,
‎На заре — в ней заря отражается.
Если ж вдруг вспыхнут искры нежданной любви
‎Или на сердце горе накопится —
В лоно песни моей льются слёзы мои,
‎И волна уносить их торопится.

<1856>

Как заметил критик Юлий Исаевич Айхенвальд в своей статье «Полонский» (1914): «То поэтическое, что есть у Полонского, надо извлекать из множества строк его, которые представляют собою не поэзию, а только стихи. Писатель редких вдохновений, он был замечательно искусный версификатор, и порою для него как бы не существовали технические усилия и трудности размеров и рифмы. Непринужденно и легко, будто разговорная речь, льется у него простой, ненарядный и часто недорогой стих. Но этой способностью послушных созвучий он злоупотреблял в том отношении, что ему все равно было, какие сюжеты облекать в стихотворение…» Однако многие современники Полонского, такие как Афанасий Афанасьевич Фет или Владимир Сергеевич Соловьёв всё же высоко ценили его как поэта. Кроме того поэзия его оказалась созвучна многим композиторам: один только Сергей Иванович Танеев написал на его стихи 16 романсов а также хоры а капелла, а на приведённое выше восьмистишие свои музыкальные произведения в числе прочих написали композиторы А. Г. Рубинштейн, К. П. Вильбоа, В. Т. Соколов, А. Н. Шефер, А. В. Щербачёв, Ц. А. Кюи и С. И. Танеев. Приведём ноты последнего романса из этого списка:

Полностью здесь: С. И. Танеев: Моё сердце — родник Op.34-7 (1911—12)

См. также:

47. Афанасий Афанасьевич Фет (1820—1892)

Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин). Фотография 1860-х годов. Фотограф: Андрей Иванович Деньер (1820—1892)

* * *

Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,

Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далёких
Одинокий бег.

1842

Восемь строк оказавшиеся для Афанасия Афанасьевича Фета достаточно ёмким пространством, стали одной из его излюбленных стиховых форм.

«Да, чудная картина! — комментирует Юлий Исаевич Айхенвальд. — Все мировые перспективы, всё: и тишина, и бег, и пространство — всё включено в эти восемь строк, но явственнее всего выглядывает из них чья-то душа. Но не даром, не напрасно, не праздно есть и мир: весь повторяется он во мне; меж теми звёздами и мною какая-то связь родилась. Какая же?..» — ответ на этот вопрос пытается дать, и весьма успешно, критик в своей статье «Фет»

Лидия Михайловна Лотман в статье «А. А. Фет» говорит об этом стихотворении как о части цикла «Снега», объединяемого «мотивами грусти и любви к окружающему, духовного родства с ним»: «Глагол "люблю" формирует концепцию и структуру первого стихотворения цикла "Снега"; в третьем стихотворении цикла мы опять встречаем: "Но, боже! Как люблю я Как тройкою ямщик кибитку удалую Промчит — и скроется...". И пятое стихотворение цикла — "Печальная берёза..." — пронизано мотивами любви, родства с окружающей природой ("Люблю игру денницы Я замечать на ней..." (156) и т. д.). Седьмое стихотворение прямо начинается словами: "Чудная картина, Как ты мне родна..." (157). Здесь, как и в третьем стихотворении, возникает образ тройки ("И саней далеких Одинокий бег") — образ, подчеркивающий "оседлость", неподвижность, замкнутость лирического субъекта в своё, ограниченное пространство, через которое проносятся сани далекого путника.»

Михаил Леонович Гаспаров так начинает свою статью «Фет безглагольный. Композиция пространства, чувства и слова»: «Это стихотворение Фета — одно из самых хрестоматийных: мы обычно знакомимся с ним в детстве, запоминаем сразу и потом задумываемся над ним редко. Кажется: над чем задумываться? оно такое простое! Но можно именно над этим и задуматься: а почему оно такое простое, то есть такое цельное? И ответ будет: потому что образы и чувства, сменяющие друг друга в этих восьми строках, сменяются в последовательности упорядоченной и стройной». И затем после подробного разбора стихотворения Гаспаров неожиданно заявляет: «Мы даже не сразу замечаем, что перед нами восемь строк без единого глагола (только восемь существительных и восемь прилагательных!), — настолько отчетливо вызывает оно в нас и движение взгляда, и движение чувства. Но может быть, вся эта четкость — только оттого, что стихотворение очень маленькое? Может быть, восемь образов — настолько небольшая нагрузка для нашего восприятия, что, в какой последовательности они ни предстань, они сложатся в цельную картину?»

См. также:

«Слышу ли песенки звуки…», ? → Гейне 1822—23 ♥
«Твои пылают щёчки…», ? → Гейне 1822—23
«Нисходят во гроб поколенья…», ? → Гейне 1823—24
«Они любили друг друга…», ? → Гейне 1823—1824
«Не глумись над чёртом, смертный…», ? → Гейне 1823—24
«Как цвет, ты чиста и прекрасна…», ? → Гейне 1823—24
«На бледном ты лице моём…», ? → Гейне 1823—24
«И если ты будешь моею женой…», ? → Гейне 1823—24
«Трубят голубые гусары…», ? → Гейне 1823—24
«Томный звон в груди моей…», ? → Гейне 1828—30
«На севере кедр одинокий…», 1841 → Гейне 1822—23 ♥
«Из слёз моих много родится…», 1841 → Гейне 1822—23 ♥
«Ланитой к ланите моей прикоснись…», 1842 → Гейне 1822—23
«Чудная картина…», 1842 ♠
Ave Maria («Ave Maria — лампада тиха…»), 1842
«Буря на небе вечернем…», 1842 ♥
«Друг мой, бессильны слова, одни поцелуи всесильны…», 1842
К жаворонку («Днём ли или вечером…»), 1842
«Как ангел неба безмятежный…», 1847
«Как майский голубоокий…», 1842
«Не здесь ли ты лёгкою тенью…», 1842
«Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно…», 1842
«Облаком волнистым…», 1843
«Я долго стоял неподвижно…», 1843
«О, солнце глаз бессонных, — звёздный луч…», 1844 → Байрон 1815
«Офелия гибла и пела…», 1846 ♥
«Как идёт к вам чепчик новый…», 1847
«Летний вечер тих и ясен…», 1847
«Лозы мои за окном разрослись живописно и даже…», 1847
«Ночь светла, мороз сияет…», 1847
«С корзиной, полною цветов, на голове…», 1847
«Сядь, Вафилл, в тени отрадной…», 1847 → Анакреон
«Я болен, Офелия, милый мой друг», 1847
Язык цветов («Мой пучок блестит росой…»), 1847
«Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?..», 1854
«Какая холодная осень…», 1854
Весна на дворе («Как дышит грудь свежо и ёмко…»), 1855
«Всё вокруг и пестро так и шумно…», 1856
«Как из пены вод рождённая…», 1859 → Гейне 1822—23
«Я не ропщу, — пусть сердце и в огне…», 1859 → Гейне 1822—23
«Я целый день изнемогаю…», 1859 → Гейне
Из Гафиза. «О, если бы озером был я ночным...», 1859 → Даумер 1846 → Хафиз 14 век
Из Гафиза. «Предав себя судьбам на произвол…», 1859 → Даумер 1846 → Хафиз 14 век
Из Гафиза. «О помыслах Гафиза…», 1859 → Даумер 1846 → Хафиз 14 век
«Сошло дыханье свыше…», 1859 → Даумер 1846 → Хафиз 14 век
«Уж если всё от века решено…», 1860 → Даумер 1846 → Хафиз 14 век
«Не избегай; я не молю…», 1862
«Кому венец: богине ль красоты…», 1865
«Напрасно ты восходишь надо мной…», 1865
Из Рюккерта. II. «Пусть бы люди про меня забыли…», 1865 → Рюккерт
Из Рюккерта. V. «И улыбки и угрозы…»,1865 → Рюккерт — монорим
Осенью («Когда сквозная паутина…»), 1870
«О, не вверяйся ты шумному…», между 1874 и 1886
«Перекресток, где ракитка…», 1842
«Целый мир от красоты…», между 1874 и 1886 ♥
Песни кавказских горцев. II. «Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой…», 1875
Песни кавказских горцев. III. «Выйди, мать, наружу, посмотри на диво…», 1875
Ночная песня путника I («Ты, что с неба и вполне…»), 1878 → Гёте 1776
Первая потеря («Кто воротит мне дни блаженные…»), ? → Гёте 1778
«Ещё, ещё! Ах, сердце слышит…», 1877
В альбом К-у («Тому, что было, не бывать…»), 1879
А. П. Боткиной при получении апельсинов («Вот спасибо, мой дружок…»), 1880
«Так, он безумствует; то бред воображенья…», начало 1880-х
«Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть…», 1881
Romanzero. II. «Встречу ль яркую в небе зарю…», 1882
«Солнце садится, и ветер утихнул летучий...», 1883
«Только в мире и есть, что тенистый…», 1883
«С гнёзд замахали крикливые цапли…», 1883
«Молятся звёзды, мерцают и рдеют...», 1883
«Не смейся, не дивися мне…», 1884
«День проснётся — и речи людские…», 1884
А. Н. Майкову. На сочувственный отзыв о переводе Горация («Кто сам так пышно в тогу эту…»), 1884
«С бородою седою верховный я жрец…», 1884
«Не вижу ни красы души твоей нетленной...», 1884
«Ещё одно забывчивое слово...», 1884
Ек. Серг. X-ой приславшей мне цветы («Цветы и песни с давних лет…»), 1885
Ребёнку («Я слышу звон твоих речей…»), 1886
Памяти Н. Я. Данилевского («Если жить суждено и на свет не родиться нельзя…»), 1886
«Прости — и всё забудь в безоблачный ты час…», 1886
«Из дебрей туманы несмело…», 1886
«Если радует утро тебя…», 1887
Графине Александре Андреевне Олсуфьевой при получении от неё гиацинтов («В смущенье ум, не свяжешь взглядом…»), 1887
«Полуразрушенный, полужилец могилы…», 1888
Алмаз («Не украшать чело царицы…»), 1888
Е. Д. Д-ъ («Если захочешь ты душу мою разгадать…»), 1888
«Руку бы снова твою мне хотелось пожать…», 1888
Ракета («Горел напрасно я душой…»), 1888
Л. И. О-й при посылке портрета («Гляжу с обычным умиленьем…»), 1888
Из Мёрике («Как красив на утренней заре…»), 1888 → Мёрике
Е. С. Х-й при получении от неё пышного букета цветной капусты («Соизмеряя дар с приветом…»), 1888
Марье Петровне Шеншиной («Ты все стихи переплела…»), 1888
Оброчник («Хоругвь священную подъяв своей десной…»), 1889
«Устало всё кругом, устал и цвет небес…», 1889 ♥
Она («Две незабудки, два сапфира…»), 1889
Графине С. А. Т-ой во время моего 50-тилетнего юбилея («Пора! по влаге кругосветной…»), 1889
«Роями поднялись крылатые мечты…», 1889 ♥
«Чуя внушённый другими ответ…», 1890 ♥
Угасшим звёздам («Долго ль впивать мне мерцание ваше…»), 1890 ♥
M. H. К-ной («Явись, явись ко мне, больному!..»), 1890
Я. П. Полонскому («В минувшем жизнь твоя богата…»), 1890
В альбом Н. Я. П-ой («Стихи мои в ряду других…»), 1890
«Запретили тебе выходить…», 1890
«Из тонких линий идеала…», 1890
«Если б в сердце тебя я не грел, не ласкал…», 1891
Графине Наталье Михайловне Соллогуб («Тобой привычный восхищаться…»), 1891
«Я слышу — и судьбе я покоряюсь грозной…», 1891
«Кляните нас: нам дорога свобода…», 1891 ♥
Марианне Фёдоровне Ванлярской при получении визитной карточки с летящими ласточками («Мечтам покорствуя отважным…»), 1891
«Я говорю, что я люблю с тобою встречи…», 1891
«Давно в любви отрады мало…», 1891
«Опять осенний блеск денницы…», 1891
«Всё, что волшебно так манило…», 1892 ♥
«Дай-ка няне ручки-крошки…», 1892

48. Николай Фёдорович Щербина (1821—1869)

Николай Фёдорович Щербина. Литография. Художник неизвестен.

СТИХ

Пусть будет стих его понятен и высок,
И блещет всех лучей сиянием чудесным;
Да примирится в нём всё дольнее с небесным,
Да будет он меж нас как призванный пророк,
Чтоб мощной мыслию, как дланию Зевеса
Собою обнял он весь безграничный мир,
Чтоб в звуках зрели мы, прозрачных, как эфир,
И мрамор Фидия, и краски Апеллеса.

28 января 1845

Сын украинца и гречанки Николай Фёдорович Щербина родился в Миусском округе Земли Войска Донского. Главной страстью Щербины были греческий язык и культура, что выразилось в его книгах «Греческие стихотворения» (Одесса, 1850) и Новые греческие стихотворения (Москва, 1851). Его стихотворение Моряк («Не слышно на палубе песен…» (1843) из цикла «Греческие мелодии» принесло ему известность — оно легло в основу знаменитой песни «Раскинулось море широко». Выше приведено заключительное (XXXVI-е) стихотворение первой из книги «Греческие стихотворения». К кому бы ни относились слова поэта, ясно, что он в первую очередь адресует эти мысли самому себе. Здесь Николай Фёдорович Щербина формулирует собственное творческое кредо, рисуя свой идеал современной поэзии, которая должна быть способной возродить пророческое начало, значительнось, глубину мысли, красоту и совершенство классического искусства Древней Греции. В последней строке названы два великих предствителя этого искусства: Фидий (Φειδίας, ок. 490 до н. э. — ок. 430 до н. э.) — древнегреческий скульптор и архитектор, личный друг Перикла; и Апеллес (Ἀπελλῆς прим. 370 — 306 гг. до н. э.) — древнегреческий живописец и друг Александра Македонского. «Щербина, — писал Юлий Исаевич Айхенвальд, — как известно, имел на ту Элладу, которую он славил, кровное право — право наследника, восторженно любящего сына: он был, в значительной мере с материнской стороны, грек по национальности, и всё эллинское задевало в нём родственные струны. Правда, физически он жил вне отчизны своих великих отцов и никогда её не посетил, хотя пламенно к этому стремился. Было нечто горькое в том, что жизнь держала его вдали от Греции, где он пребывал своей мечтой, и не пускала его туда на деле; в своём путешествии домой с севера Щербина родного рубежа не достиг. Но душа его тяготела к югу, и он горестно и радостно восклицал:

Всё, что меня с младенчества пленяло,
В чём видел я родство с моей душой,
Где сердце после бурь житейских отдыхало, —
О, Греция, всё связано с тобой!»*

Последние четыре строки — фрагмент из стихотворения Щербины «Воспоминание», 1853). Другой страстью Щербины были эпиграммы, которых он сочинил великое множество, и, как замечено в ЭСБЕ**, некоторые из них «по неприличию тона не могли быть напечатаны даже после его смерти». Но юмор Щербины часто сочетается с философским взглядом на мир, как в приведённом ниже восьмистишии, проникнутом горькой иронией в отношении человека и всего человечества:

После чтения истории

Вникая в мир и в жизнь людей,
Да и в себя, как в человека,
Я вижу дичь в душе моей
И в ходе общества от века.

Всё в небе стройности полно,
А нам и смысл отмерен скупо, —
Планеты движутся умно,
А люди движутся так глупо!

24 апреля 1867

См. также:

Из книги «Греческие стихотворения», Одесса 1850

* (Ю. И. Айхенвальд: «Щербина».

** Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

Zeus.in.Olympia.representation.on.coin.drawing.jpg

49. Николай Алексеевич Некрасов (1821—1877)

Николай Алексеевич Некрасов в 1856 году. Фотограф Сергей Львович Левицкий (1819—1898)

* * *

Душно! без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!

Грянь над пучиною моря,
В поле, в лесу засвищи,
Чашу вселенского горя
‎Всю расплещи!..

1868

Самое знаменитое восьмистишие Некрасова было впервые напечатано под заголовком «(Из Гейне)» — но это только из цензурных соображений. Позднее, готовя издание своих стихотворений, вышедшее посмертно, он зачеркнул «(Из Гейне)» и надписал «Собственное».

Исследователи отмечают два возможных источника идей для этого стихотворения. Во-первых, это явная перекличка с последней строфой стихотворения Пушкина «Кто, волны, вас остановил...» (1823):

Взыграйте, ветры, взройте воды,

Разрушьте гибельный оплот —

Где ты — гроза — символ свободы?

Промчись поверх невольных вод.

Во-вторых, это напоминает начало стихотворения А. Н. Майкова «Душно! иль опять сирокко?..» (1858) Из цикла «Неаполитанский альбом»:

Душно! иль опять сирокко?

И опять залив кипит,

И дыхание Сахары

В бурых тучах вихорь мчит?

В лицах страх, недоуменье...

Средь безмолвных площадей

Люди ждут в томленьи страстном,

Грянул гром бы поскорей...

Газета для русских рабочих «Работник» (1875, No 11—12, с. 8) напечатала стихотворение под заглавием «Песня народного борца», с изменениями в тексте, в том числе строка «чашу вселенского горя» была исправлена на «чашу народного горя». Литератураведы спорят и не могут прийти к согласию о том что правильнее, однако доказательств нет, — авторская рукопись не найдена. Популярность стихотворения в революционных и радикальных кругах того времени не удивительна. В качестве эпиграфа эти стихи использовались для прокламации петербургского «Союза объединенных землячеств и студенческих организаций» озаглавленной «!!Ко всем!!» и призывающей к демонстрации 4 марта 1901 года у Казанского собора. Восьмистишие было положено на музыку К. Кекрибарджи, 1875, А. В. Мосоловым, 1928, А. К. Глазуновым, 1953, и другими русскими композиторами.

См. также:

50. Фёдор Михайлович Достоевский (1821—1881)

Фёдор Михайлович Достоевский в 1879 году. Фотограф Константин Александрович Шапиро (1840—1900)

СОВЕРШЕНСТВУ ДЕВИЦЫ ТУШИНОЙ

‎Милостивая государыня,
‎Елизавета Николаевна!

О, как мила она,
Елизавета Тушина,
Когда с родственником на дамском седле летает.
А локон её с ветрами играет,
Или когда с матерью в церкви падает ниц,
И зрится румянец благоговейных лиц!
Тогда брачных и законных наслаждений желаю
И вслед ей, вместе с матерью, слезу посылаю.

‎ Составил неученый за спором

1871—72

Эти нарочито нелепые, корявые и беспомощные стихи Достоевский сочинил от имени своего героя капитана Игната Лебядкина (роман «Бесы», ч. 1, гл. 4). В статье «Поэзия Игната Лебядкина» (1931) Владислав Фелицианович Ходасевич предлагает их литературоведческий анализ: «... мы застаём его поэзию лишь в тот момент, когда Лиза Тушина явилась перед ним чудесным видением и поразила его сердце. Сперва он возненавидел её, потом сразу влюбился, бурно и безнадежно». Приведённое восьмистишие относится к тем стихотворениям, в которых заключена «мистика лебядкинской любви» по словам Ходасевича, который продолжает: «Здесь Лебядкин пытается изобразить уже вторую стадию своей любви. Символика пьесы неуклюжа, но последовательна. Лиза представлена сперва в обществе родственника, потом матери — в том высшем кругу, куда нет доступа автору. Ветры (классические зефиры) играют её локоном, когда она летает в дамском седле; потом она в церкви: вновь два момента, отдаляющие её от влюбленного. Благоговейное и безнадежное созерцание издали — вот участь, с которой он теперь примиряется. Отсюда и смиренное пожелание “брачных и законных наслаждений”, и посылаемая вслед слеза. Лебядкин отправил эти стихи Лизе, но чувствовал, что сказано в них далеко не всё. Самое главное выразил он уже прозой, в сопроводительном письме, которое просит “разуметь в стихах”, то есть рассматривать тоже как стихотворение.» В числе других стихотворений Лебядкина этот литературный опус положен на музыку Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем Op. 146 (1974).

См. также:

Из романа «Бесы» (1871—72)

Совершенству девицы Тушиной («О, как мила она…»), Из романа «Бесы» (1871—72)
«Не разбойничай, Федул…», 1879, фрагмент с дополнительной 9-ой строкой

А8/Сто восьмистиший ста поэтов/41-50

41. Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841)

ИЗ ГЁТЕ

42. Пётр Павлович Ершов (1815—1869)

* * *

43. Константин Сергеевич Аксаков (1817—1860)

* * *

44. Алексей Константинович Толстой (1817—1875)

* * *

45. Иван Сергеевич Тургенев (1818—1883)

* * *

46. Яков Петрович Полонский (1819—1898)

* * *

47. Афанасий Афанасьевич Фет (1820—1892)

* * *

48. Николай Фёдорович Щербина (1821—1869)

49. Николай Алексеевич Некрасов (1821—1877)

* * *

50. Фёдор Михайлович Достоевский (1821—1881)

СОВЕРШЕНСТВУ ДЕВИЦЫ ТУШИНОЙ

Навигация

Действия на странице

Действия на странице

Персональные инструменты

Навигация

Поиск

Инструменты